You make a ninja wanna fuck, bitch
Название: "Единожды солгав..."
Автор: Umbridge, Frizzz
Бета: 1-6 главы — Sever; 7 и 8 — Рысь, с 9 по 11-ую —сами себе беты
Фэндом: WK
Размер: макси, 93 806 слов
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R
Жанр: Action/angst/romance
Дисклеймер: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаю.
Краткое содержание: Звонок Шульдиха спустя три года после их последней встречи встревожил Рана, а просьба встретить утром в аэропорту только усилила беспокойство...
Предупреждение: возможно, АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Состояние: Закончен
Глава 8. Момент истиныГлава 8. Момент истины
Nobody's invincible, no plan is foolproof
We all must meet our moment of truth
Здесь нет невидимок, и нет надежных планов —
Каждый должен встретить лицом к лицу свой момент истины.
(Gang Starr — Moment of Truth)
Утро четвертого октября Ран и Шульдих встретили на Кантон стрит. Свежее солнце заливало огромную квартиру-студию, отчего та казалась еще просторнее. Здесь было все что нужно для роскошной жизни: огромная кровать, заправленная коричневым дорогим покрывалом, белая кухня, отгороженная пластиковой полупрозрачной перегородкой, новые кожаные кресла и длинный диван, сухие цветы в высоких вазах, встроенные шкафы с зеркальными дверцами. Высокие окна с одной стороны единственной комнаты выходили на Кантон-стрит, а окна зимнего сада с другой стороны — на Кадис-стрит, до мелочей похожую на свою соседку.
Вечером в день приезда Ран внимательно осмотрел помещение, обнаружил два запасных выхода: один — через зимний сад, другой — через соседние апартаменты. Ни камер, ни жучков Ран обнаружить не смог. Возможно, их здесь и не было, но на всякий случай следовало держаться осторожнее, думал Ран. Шульдих с ним не соглашался. «Совершенно точно, — уверял он, — тут не может быть ничего подозрительного». В итоге, бросив эту тему, они легли спать, утомленные долгой дорогой.
В этот день, четвертого октября, Шульдих поднялся неожиданно рано. Быстро приняв душ и одевшись, он взялся готовить завтрак из того, что Ран успел купить в ближайшем супермаркете.
— Cогласно досье Розенкройц, — сообщил он, — у меня сегодня день рождения. «По крайней мере, так говорил Кроуфорд». Услышав последнее замечание, Ран внутренне похолодел, но ничем этого не выдал, а Шульдих сделал вид, что ничего не понял, и продолжал с той же кажущейся легкостью и непосредственностью:
— В последний раз я тоже отмечал его в Америке, в квартире на Пятой авеню, — он усмехнулся, и Рану показалось, что усмешка эта вышла натянутой.
— Я не знал… — проговорил он, стараясь скрыть растерянность. Никогда за все время знакомства с Шульдихом, Ран не задумывался о том, что у телепата есть день рождения. Дни рождения казались ему явлениями из другой жизни, из жизни, где нет мафии, академии Розенкройц, пыток, убийств и наемных убийц, опытов на людях, торговли живым товаром, страшных наркотиков, слежки, жучков и вечной смены имен и мест. Словосочетание «день рождения» вызывало воспоминания о сестре, о матери и отце, о доме, а Шульдих всегда казался Рану существом без корней, без дома, без семьи.
— Абиссинец! — с особенно громким стуком Шульдих поставил перед ним тарелку, — до чего же ты плоско мыслишь.
Потом сел за стол, и уставился на Рана, как будто и без того не мог прочитать все, что тот думал.
— Хороша же твоя любовь, — невесело усмехнулся он, и казалось, что его неестественно синие глаза просвечивают Рана насквозь.
— Прости, — искренне извинился Ран, — я не хотел тебя обидеть.
— Прости, — передразнил телепат, а потом осклабился, — ты и не обидел.
Ран ему не поверил. Ели они молча. Шульдих не острил и сосредоточенно жевал, как будто от этого зависела его жизнь. Ран же обдумывал, что можно предпринять, чтобы сделать ему приятное в его день.
— Сколько тебе лет? — спросил он, подвигая к себе чашку с чаем.
— Двадцать шесть, — признался телепат, — если подумать — четверть жизни уже тю-тю, а, Фудзимия Ран?
— Нет, — ответил Ран, — у нас в Японии считается, что зрелость начинается с тридцати. У нас не принято отмечать дни рождения.
— Не принято? — Шульдих вздернул брови. — Почему?
— Просто не отмечаем и все. Поздравляем только с большими праздниками, например, день рождения Будды или Императора, — коротко пояснил Ран, затем добавил, — что ты хочешь в подарок?
— В подарок? — Шульдих покрутил в пальцах чашку. Ран поднял на него глаза и еще успел поймать смущенное выражение на его лице, которое телепат попытался скрыть глумливой ухмылкой. — В подарок?
Шульдих нервно засмеялся, но Ран терпеливо ждал, что он скажет, и, в конце концов, телепат придумал:
— Ну, устрой что-нибудь… японское… все-таки в Японии мы неплохо проводили время.
Ран кивнул. За небрежно брошенным «неплохо проводили время» скрывалась вся тоска, страсть и нежность, которая освещала их дни в Японии. Ран не мог сдержать воспоминания и чувства, ими вызванные, и если внешне он оставался невозмутимым, то внутри него мгновенно разверзлась бездонная пропасть безответного чувства. Ран понял, что Шульдих уловил даже малейшие оттенки его эмоций, и знание легло тенью на его лицо. Уголки губ поехали вниз, и телепат мгновенно заухмылялся.
— Да, — произнес Ран, — я все сделаю…
Отодвинув тарелку, он встал. Оставлять телепата одного не хотелось, но стремление устроить ему праздник победило осторожность. Ран накинул куртку и вышел, услышав вслед: «Чтобы узнать, куда ты отправляешься, мне всегда приходится подслушивать твои мысли!»
«Будь осторожен», — традиционно ответил Ран, закрывая дверь. Путь его лежал на окраину Далласа, туда, где у русла Тринити цвели дикие цветы. Он заметил их еще вчера, когда в свете ярких фонарей проезжал вдоль реки.
Добравшись на трамвае до Восточного Далласа, он отправился пешком и скоро нашел, где удобно спуститься по пологому берегу к темно-зеленой воде. Красота этого места покорила его, и Ран, подчиняясь разлитому глубоко в крови чувству прекрасного, остановился, чтобы полюбоваться цветами. Кастилея, дикие астры, водосбор и губастики создавали обманчивое ощущение весны, примешивая к запаху воды и нагретой солнцем травы цветочные ароматы. Темная поверхность реки сверкала, словно усыпанная кусочками хрусталя, небо, прозрачно-синее, гостеприимное и теплое распростерлось над головой. Хотелось лечь на землю и смотреть ввысь, запрокинув голову, слушать тихий шелест воды, шум дубравы, раскинувшейся на противоположном берегу. Но Ран, едва взглянув на небо, вспомнил о Шульдихе, и, наклонившись, принялся собирать цветы. Он всегда считал, что сама процедура их сбора и обработки дает букету душу и смысл. Он знал, что Шульдих без труда найдет в его голове значение каждого цветка.
Скоро букет был готов, и Ран отправился к остановке трамвая. Ему хотелось еще купить ленту, чай и, может быть, что-то на ужин, как желал Шульдих, в японском стиле. Ни для кого другого Ран не стал бы устраивать подобную унизительную пародию на японское застолье. Но Шульдих мог просить все, что хотел. У Рана никогда не хватало жесткости отказать ему.
Все в том же супермаркете на Кантон-стрит Ран купил даже больше, чем ожидал, и поспешил домой.
Шульдих смотрел на окна второго этажа дома напротив. Они все время притягивали его взгляд, и телепат, не утруждая себя анализом, просто смотрел и смотрел, пытаясь подслушать, что там творится. Однако — и это было странно — он совершенно ничего не слышал. «Там никто не живет», — решил он, но продолжал время от времени выглядывать и проверять, не поднялись ли жалюзи.
От рассматривания соседских окон телепата отвлек Абиссинец. Со смешанным чувством Шульдих ждал его возвращения, уже зная и про цветы, и про обед. Телепат предвидел не хуже Оракула, что Ран опять расскажет ему о своих чувствах, и Шульдих не сможет просто промолчать, как молчал раньше. Почему-то именно сейчас Шульдих вдруг подумал — а хорошо, наверное, было бы навсегда остаться с ним. Фудзимия Ран — единственный человек на планете, который действительно любил Шульдиха, и телепат сегодня решился наконец произнести про себя это слово — любил. Никто никогда не относился к нему с такой нежностью, заботой и трепетом. Когда-то Шульдих еще заблуждался насчет Кроуфорда, но даже если тот и правда хоть немного отвечал на его чувства, то теперь был мертв, и не мог запретить телепату позволить себе ответить на чувства Рана. В Токио, во время последней встречи в кафе, Шульдих почти легко оставил его, увидев в ревности Кроуфорда признание. Лишь небольшое колебание, едва ощутимый осадок остановил его на мгновенье, но переступив через все это, он с готовностью вверил себя Оракулу, как и раньше вверял.
Но теперь Кроуфорда нет, а значит Шульдих — свободен. От этой мысли телепату стало не по себе. Страшно, тревожно и вместе с тем он был почти рад. Задолго до того, как Ран появился на пороге, Шульдих услышал его мысли — не обычные ясные, четкие и прохладные, а печальные, смятенные, страстные. И в который раз телепат удивился, что такой переполох происходит всего лишь из-за него.
Ран вошел с букетом, и Шульдих мгновенно прочел у него в голове, что значит каждый цветок. Астры — любовь и нежность, кастилея — верность несмотря ни на что… Шульдих отобрал у Абиссинца подарок и поставил в вазу на столе.
— Я приготовлю обед — в японском стиле, — проговорил Ран, и телепат кивнул. Он сел у окна, и невольно снова взглянул на окна в противоположном доме — жалюзи были опущены, а за ними, как и раньше, стояла тишина. Шульдих отвернулся и постарался переключиться на Рана, обратившись к его мыслям и чувствам.
Абиссинец заваривал чай, резал рыбу, Шульдих с удовольствием следил за его быстрыми, четкими движениями и рассматривал его. Еще в те времена, когда телепат часто наведывался в кошмары раздавленного горем мальчика, он заметил, что Ран очень красив. Красив той тонкой восточной красотой, какой могут похвастаться лишь японцы. Стройный, чуть ниже ростом, чем Шульдих, с прямыми аккуратными чертами, прозрачными глазами цвета речной воды, строгими высокими скулами, он как будто сошел с картинки самурайской книжки, по которым телепат когда-то учил японский. В те времена Шульдиха будоражил скрытый жар Фудзимии, страсть молодого тела, перекованная в ненависть. Шульдиху хотелось добиться его просто из любопытства. По крайней мере, поначалу. Спустя несколько месяцев он понял, что сделал глупость, но оказалось поздно, и телепат попался в собственные силки. Тогда он не мог радоваться чувствам, вызываемым в нем Абиссинцем.
Но сейчас Шульдих любовался им без всякого злого интереса, без страха и ощущения, что все обречено. Бесшумно поднявшись с дивана, он подкрался к Абиссинцу сзади и обнял. Тот бросил нож, повернулся, и Шульдих тут же поцеловал его в губы.
Ран накрывал на стол уже в полумраке. Квартира тонула в розово-оранжевом свете садящегося солнца, пахло стоявшими на столе цветами. Шульдих, так и не одевшись, сидел на стуле, сложив ноги по-турецки.
— Абиссинец, — сказал он, когда Ран налил ему чая в маленькую чашку. — Мне кажется, что с квартирой в доме напротив что-то не чисто.
Ран взглянул на него, собираясь спросить, почему он так думает, но Шульдих видимо прочитал уже эту его мысль и быстро ответил:
— Я чувствую. Не спрашивай — как. Просто чувствую.
— Ладно, я схожу проверю после обеда, — кивнул Ран, так как никакой спешки не видел — те, кому они нужны, не станут наблюдать за ними, просто нападут. И если там действительно кто-то есть, то может быть это другой паранорм. И еще — Рану просто не хотелось проверять эту квартиру. Такого сильного интуитивного нежелания он не испытывал давно. Он вообще не особенно доверял интуиции, но сейчас поддался ощущению мнимой успокоенности, он поверил, что уже ничто не сможет разрушить их с Шульдихом мир.
— Абиссинец, — Шульдих смотрел на него с тревогой. — Может быть, мне пойти с тобой?
— Нет, — неожиданно холодно отрезал Ран, — я пойду один.
— Хорошо, — нехотя согласился Шульдих, все еще пристально вглядываясь в Рана, но тот начал читать стихи, чтобы закрыть мысли, и телепат вернулся к чаю.
Когда совсем стемнело, Ран собрался выполнить данное Шульдиху обещание — проверить квартиру. Он перешел на противоположную сторону улицы, обогнул дом со стороны небольшого проулка, и, оглядевшись, нырнул в тень. Пожарная лестница, скрытая стволом, вела на террасу зимнего сада. Взобравшись по ней, Ран прислонился плечом к раме, и обернул руку полой плаща. Затем, ухватившись свободной рукой за карниз, выбил стекло. Теперь у него оставалось меньше пяти минут, чтобы осмотреть квартиру до того, как по сигналу, поступившему на пульт охраны, сюда нагрянет полиция. Ран перебрался в зимний сад, и, легко открыв дверь, прошел в комнату.
В помещении было темно и тихо, огромная студия освещалась лишь редкими всполохами фар и светом фонарей с улицы, пробивающимся сквозь жалюзи. Планировка тут в точности копировала их квартиру, и Ран бесшумно пошел через холл, включив маленький фонарь.
Большая, соединенная со спальней гостиная производила нежилое впечатление. Мебель накрывали пластиковые чехлы, ни на полках, ни в шкафах не было ничего, кроме пыли. Ран осмотрел кухню — раковина сухая, вокруг — ни следа, на толстом грязном ковре, закрывавшем пол от самой двери до окна, только песок и грязь.
Он пересек комнату, подошел к окну и поднял жалюзи — отсюда действительно хорошо были видны их окна. В них горел свет, и Ран ясно увидел Шульдиха, который ждет его, читает, может быть, его мысли прямо сейчас. Он попытался уловить присутствие телепата в своей голове, но не смог. Ран выключил фонарь. Он не стал больше ничего осматривать, сказал себе, что здесь никого не было, и сам искренне поверил в это.
Выбравшись из квартиры, Ран, никем не замеченный, отправился обратно.
— Ну? — Шульдих встретил его у двери.
— Ничего. — Ответил Ран. Телепат недоверчиво поднял брови.
— Да…
— Ничего, — повторил Ран, проходя в комнату, — никаких следов. Там никого не было.
— Ладно, — не очень охотно согласился Шульдих, — раз ты так говоришь…
— Ты же прочитал все, что я видел, у меня в голове, — спокойно напомнил Ран, но Шульдих лишь передернул плечами.
— Шульдих, если бы нас вычислили Розенкройц или еще кто-то — они не стали бы прятаться, — уверенно и твердо проговорил Ран, — там никого нет.
— Я понял, понял! — огрызнулся Шульдих. Ран подошел к нему и обнял.
— Пойдем спать, — пробормотал он, и телепат нехотя подчинился.
Ран понимал, что на Кантон-стрит долго они не задержатся. Но пока есть время — надо выяснить все, что можно. Ран решил, что подождет еще два дня, потом позвонит Мамору, и после снимется с места, хотя Шульдих не хотел уезжать. Телепат все время убеждал его, что тут безопасно, и что пока они здесь, им ничто не угрожает, но у Рана были свои мысли на этот счет. Они оставили машину за территорией Далласа, у Вако, чтобы преследователи и полиция решила, что они отправились в Остин, но прошло уже два дня с тех пор, и велика вероятность, что скоро до них дойдет, где искать. Дальше — дело времени. Полиция, скорее всего, обнаружила труп Лу, рано или поздно они найдут и убитого хозяина минивена, плюс два трупа во взорванном доме. Ну а для Розенкройц все будет еще проще. Скорее всего, те уже сидят у них на хвосте. И хорошо, если Ран сумеет выждать еще хоть сутки.
По истечению четвертого дня Ран понял, что ждать больше нечего. Надо было бежать, и срочно. Осталось последнее дело. Он зашел в автомат и набрал номер.
— Ран, привет, — проговорил Мамору медленно.
— Ты узнал? — задал Ран тот же вопрос, что и в прошлый раз.
— Да, — ответил Мамору. Вопреки ожиданиям, Ран ощутил внезапный холод, разлившийся в его внутренностях.
— Что?
— У меня для тебя две новости, Ран, — перешел к делу Такатори, — люди, которые следили за вами в Нью-Йорке, моего деда. Снейк — его давний партнер в Америке, он помогал ему. Сайдзе хочет собрать команду паранормов взамен той, которую Шварц уничтожили в Берне много лет назад, ему нужен телепат.
Ран молча слушал, чувствуя, что это еще не все.
— И второе,— Мамору сделал паузу, — Ран, ты не думаешь, что Шульдих мог обмануть тебя, сказав о смерти Кроуфорда?
Не понимая, к чему тот клонит, Ран резко ответил:
— Нет.
— Не обижайся, я понимаю, вы с Шульдихом — друзья, он много для тебя значит, но все-таки он Шварц, и вряд ли для него что-то изменилось в этом смысле…
Ран молчал, не желая помогать Мамору.
— Прости меня, просто… есть некоторые факты, которые наводят нас на мысль, что Кроуфорд не погиб во время взрыва во Дворце Преисподней.
— Он мертв! — отрезал Ран прежде, чем Мамору успел продолжить.
— Да, конечно, это подтвердила экспертиза, и все-таки, он мог обмануть ее. Я не знаю, как именно он это сделал, но мы выяснили…
— Кто мы?
— Я и Слон… Он сообщил мне, что человек, сделавший заказ в фирме Технотроник в Нью-Йорке на слежку за тобой, по описанию похож на Кроуфорда. Кроме того, мы выяснили, что он был на стоянке у ВолМарта. Мы смогли получить его фотографию, узнать, где он жил в Нью-Йорке, допросить уборщицу. Ран, это он, на девяносто девять процентов. И скорее всего, он отправился за вами в Даллас…
— Но Слон не сказал мне…
— Прости, прости, но он не мог… Но ты же знаешь, я твой друг, если надо, могу спрятать вас…
— Нет! — воскликнул Ран и бросил трубку. Только сейчас он осознал, что забыл о времени, и Мамору, наверняка, засек его.
Обманывать себя глупо. Если Мамору сказал, что Кроуфорд жив, значит так и есть. Оракул вернулся. Ран прижался к стене кабинки. С холодным ужасом он понял, что не может скрыть эту правду, и если сейчас Шульдих читает его мысли, то без сомнения уже знает все. Но ведь есть надежда, что не читает, вдруг в отчаянии подумал Ран. Преодолевая страх, он мысленно позвал Шульдиха. Никакого ответа. В первую секунду он почувствовал облегчение, но следом за ним вдруг с тревогой понял — что-то не так. Да, Шульдих мог просто спать, но Ран уже интуитивно знал — он не спит.
Распахнув дверь кабинки, Ран выскочил на улицу и бросился бежать к дому. Прохожие оборачивались ему вслед, но он не замечал. Выскочив на Кантон-стрит, Ран еще издали увидел черную машину перед их домом.
Они снова пришли за ним, но на этот раз он и не думал бежать. Их как всегда было двое, именно по двое всегда принято было отправлять на такие задания. Шульдих почувствовал их только тогда, когда один подходил со стороны зимнего сада, а другой — открывал входную дверь. Шульдих не ждал, что будет просто справиться с ними, но он твердо знал, что не позволит им уйти. Да и гости от Розенкройц не собирались на этот раз проверять его — оказавшись в квартире, первый мгновенно парализовал его волю, и, приказывая его телу, заставил Шульдиха встать с кровати. Второй достал наушники и маску. Не в силах как следует рассмотреть эти предметы, телепат все же понял что это. Как только маску наденут ему на голову, и закрепят сверху наушники, он больше не сможет читать мысли. Он будет заперт в собственной голове, тогда — все кончено. Не теряя времени, телепат ударил по паранорму, державшему маску. Тот не сумел защититься, побросал все на пол и, выхватив пистолет, прицелился в своего напарника. Но напарник мгновенно взял его под контроль, заставил бросить оружие и встать у стены.
— Хорошо, — ухмыльнулся он, глядя на телепата, который вновь попытался повлиять на второго оперативника, — я справлюсь один.
Он сделал два шага к брошенной на пол маске, поднял ее, и пошел к Шульдиху, продолжая безмятежно улыбаться. Его напарник так и остался стоять у стены, и телепат не мог воздействовать на него.
— Ха! Так я тебе и позволил! — крикнул Шульдих, но больше не успел сказать ни слова — манипулятор захлопнул ему рот. Телепат уставился на него, собираясь с силами, чтобы ударить. Манипулятор был уже совсем близко. Еще немного и он наденет маску. Шульдих стиснул зубы и ворвался в его сознание.
Он не ожидал того, что случилось в следующую секунду. Рухнувший барьер мгновенно восстановился, отрезав телепата от мира. Комната исчезла, и вокруг него простиралось вересковое поле до горизонта. Здесь не было ни души, кроме манипулятора, улыбавшегося все так же умиротворяющее.
— Ну что же… ты здесь. И как это может тебе помочь?
— Ты не наденешь маску! — прокричал ему Шульдих.
— Отчего же… — спокойно проговорил тот, посмеиваясь, — в конце концов, ты устанешь и потеряешь сознание, и тогда я надену ее и доставлю тебя в академию.
— Ну да! Держи карман шире! — Шульдих рассмеялся, стараясь разрушить иллюзию, но ничего не получалось. — Ты не умеешь создавать иллюзии…
— Нет, не умею… Это ты оказался в моем внутреннем пространстве, разрушил первый барьер, а я восстановил его, и запер тебя здесь.
Шульдих снова оглянулся — вдали, там, где должен быть горизонт, возвышалась стена, такая высокая, что заслонила собой иллюзорное небо и солнце. Не раздумывая, телепат повернулся и побежал.
— Напрасные усилия! — донесся до него удаляющийся голос манипулятора.
Стена, которая поначалу казалась недостижимой, приблизилась неожиданно быстро. Он словно сам перенес ее к себе и теперь стоял перед ней, не зная, как разбить плотно притертые друг к другу камни. Мысленный удар — и Шульдих упал на землю, хватаясь за голову. Боль разрывала его изнутри, он застонал, прижимая колени к груди и замер, пережидая. Секунды тянулись бесконечно долго. И когда телепат уже решил, что не сможет больше подняться, боль вдруг отступила. Осторожно садясь, Шульдих огляделся — стена стояла на месте. Тогда он встал на ноги, и, собравшись, ударил. На этот раз боль показалась не такой сильной, мгновенная вспышка, его собственный вскрик, и все прошло. Снова оказавшись на земле, Шульдих на этот раз не спешил вставать. Он лежал, пытаясь вспомнить, что рассказывал ему Кроуфорд о других паранормах. Может ли манипулятор впустить телепата в свой внутренний мир? Нет. Это Шульдих мог сказать точно — способность манипулятора не предполагает операции с сознанием. Но тогда что же это — обман зрения, слуха, осязания и обоняния? Шульдих поднялся на колени и еще раз осмотрел стену. Похоже, манипулятор создал нечто вроде осязательно-зрительного миража, чтобы Шульдих не нашел его мыслей, его разума за обманкой. Шульдих выпрямился во весь рост и, сосредоточившись, снова ударил. Он по-прежнему чувствовал боль, и не понимал, откуда она берется. Стена разрушалась медленно, как бывает только во снах. Камень за камнем падали в вереск, открывая прореху, которая все росла и ширилась, и наконец барьер пал.
Свет померк. На мгновение Шульдих еще чувствовал землю под ногами, но в следующую секунду он уже падал в никуда, оглохнув от собственного крика. Несколько минут полета, и Шульдих приземлился на что-то твердое, больно ударившись спиной. Медленно он поднялся на ноги и огляделся — темнота развеялась, открывая зал с колоннами.
— Ты добрался сюда, — знакомый голос заставил его обернуться.
Манипулятор, уже без улыбки, вышел из-за ближайшей колонны.
— Здесь еще никто не бывал… Это плохо… Теперь мне придется сделать тебе еще больнее… А ведь ты нужен мне живым.
— Смотри сам не сдохни, — прошипел телепат, бросаясь к нему, чтобы схватить, но как только пальцы Шульдиха коснулись плеча манипулятора, тот поднял руку. Свет тут же погас, и боль, белой звездой вспыхнувшая в глазах, в мгновение разлилась по телу. Шульдих закричал и забился, не в силах контролировать себя и прижал руки к лицу. «Все, мне конец», — пронеслось в голове. «Нет, не может быть», — превозмогая судороги, сказал себе Шульдих, — «это все — не настоящее: и боль, и слепота». Собрав последние крохи самообладания, Шульдих прислушался к мыслям манипулятора, и тут же прозрел — перед ним был зал и колонны.
— Ты справился…. — В голосе паранорма телепату почудился страх. — Но это еще не все…
— Да ладно! — Шульдих взглянул прямо ему в глаза, собираясь ударить, но манипулятор исчез, и телепат остался один в лабиринте колонн. Они высились со всех сторон, а из бетонного пола росли новые. Свет то гас, то зажигался, тусклый и призрачный и Шульдих в панике закрутился на месте. Он понятия не имел, куда ему идти, и бросился между толстыми стволами колонн. Несколько минут или, может быть, часов телепат метался по лабиринту, и наконец, выбившись из сил, упал на колени и обхватил голову руками. Как страшно остаться тут навсегда, отдать себя им. Нет! Он никогда не вернется в Розенкройц — Кроуфорд спас его, дал ему свободу, и он поймет, как найти выход. Шульдих заставил себя встать. Подумай, велел он себе, вспомни, если это все иллюзия, прикрывающая реальное сознание, то можно увидеть это сознание сквозь мираж. Где-то здесь должна быть стена, наподобие той, что он разрушил в предыдущей иллюзии, или может быть дверь, или ворота. Шульдих глубоко вздохнул и еще раз оглядевшись, увидел на столбах светящиеся стрелки. Он пошел по ним, и через несколько метров наткнулся на стену, а в ней обнаружил дверь.
— Как банально! — хмыкнул он, и уже готовый к боли, потянул за ручку. Удар сокрушил его; парализованный, Шульдих плашмя упал на пол и потерял сознание. Если можно было потерять его, находясь в чужом разуме. Забытье длилось недолго. Несколько мгновений во тьме, и телепат снова сел. Сидя, он посмотрел на дверь снизу вверх, пытаясь увидеть за ней настоящее сознание манипулятора. Как на испытаниях в Академии десять лет назад — ты смотришь на предмет в чьем-то сознании, и понимаешь, почему он появился, какой ассоциацией создан, заглядываешь в память предмета, лишаешь его плоти. Раньше Шульдих всегда получал за это высшие баллы. Вот и сейчас, вспомнив занятия, он понял. В тот же момент дверь исчезла, будто свернулась, потянув за собой стену, колонны, и телепат снова погрузился во мрак.
На этот раз темнота прекратилась внезапно, тишину разорвал оглушительный вой. В маленькой комнате с разбитыми окнами свистел ветер, ломая мебель. Деревянные стены трещали, Шульдих успел лишь прижаться к стене, едва не получив по голове оторвавшейся балкой.
— Ты умираешь! — закричал он, и услышал через порывы ветра пронзительный вопль. «Нееет! Выпусти меня!»
— Я победил! — выкрикнул Шульдих, и снова накатила тошнотворная тяжесть. Он не мог бороться с ней, и, оступившись, в который раз растянулся на полу. Мир вокруг рушился, Шульдих прижался ко влажным доскам и слабо позвал: Ран, Ран, Ран….
Ран в несколько шагов преодолел лестницу. Ключи не понадобились — дверь уже кто-то открыл до него. Ворвавшись в квартиру, он сразу увидел Шульдиха, как будто услышал его слабый голос издалека. Телепат лежал на спине, голова свесилась набок, и изо рта текла кровь. Рядом растянулся человек. Ран склонился над ним, но тот был уже мертв. У стены другой пытался подняться на ноги. Ран выхватил катану и отсек ему голову. Затем, убрав оружие в ножны, достал таблетки у Шульдиха из кармана, и, вытряхнув несколько на ладонь, опустился рядом с ним на колени. Тот уже не хрипел, а тихо звал его, и слова телепата эхом разносились в его голове, раздваиваясь. Ран засунул таблетки ему под язык, мысленно отвечая на зов: «Я здесь, не бойся, не бойся, все хорошо….»
Возможно, Шульдих услышал его, а может просто подействовали таблетки, но спустя почти минуту телепат открыл глаза.
— Ран… — прошептал он, глядя на японца расфокусированным взглядом. — Они пришли за мной…
— Они мертвы, — успокоил его Абиссинец.
— Бежим… Они вернутся… — пробормотал телепат, пытаясь сесть. Ран обнял его и рывком взвалил на плечо. Он и сам понимал, что оставаться тут больше нельзя. Переложив Шульдиха на кровать, он засунул таблетки и документы в карманы, потом вернулся к кровати и утер телепату лицо и шею простыней. После чего снова поднял его и вынес из квартиры.
На улице почти не было машин, только черный форд Розенкройц стоял у тротуара, и чуть поодаль одиноко белел чистый новый БМВ. Ран побежал к нему, что было не так просто — Шульдих казался необыкновенно тяжелым.
Ран быстро вскрыл БМВ, отключил сигнализацию и положил Шульдиха на заднее сидение, а сам сел за руль. Машина завелась легко, и быстро набрав скорость, Ран повернул в сторону Восточного Далласа, в противоположную сторону от Остина в направлении Вишита Фолс.
* * *
Условный день рождения Шульдиха встречает меня хорошей погодой. На Кантон стрит тоже об этом не забыли, если судить по тому, что я могу видеть в окнах напротив. Вообще-то, эта дата была назначена мной исходя из сугубо практических соображений. Создавая команду, я старался сделать ее максимально похожей на семью, поэтому распределил дни рождений членов команды по временам года так, чтобы примерно каждые три месяца у нас был повод собраться и поздравить кого-то из нас с этим праздником.
Помню, что обычно в этот день Шульдих требовал сладкого. В Японии это превратилось почти в манию. И на столе он желал видеть не какие-нибудь красивые, но безвкусные пирожки с начинкой из ферментированной бобовой пасты, а настоящие сласти от европейского кондитера. Впрочем, выбором или заказом торта он всегда занимался самостоятельно, никому не доверяя и полагаясь исключительно на собственный вкус, мне же оставалось только оплачивать приходящие из кондитерской счета. Сомневаюсь, что в этот раз у него достанет решимости провернуть тут такую операцию, несмотря на его довольно бодрый вид. Вряд ли он решится покинуть квартиру, но это и к лучшему.
Что же касалось меня, то я снова ждал, но это ожидание не было в тягость. Я сравнивал себя с самураем, который пытается выиграть битву с противником, не обнажая меча. Только в этот раз я сражался с самим собой. Смогу ли я опять предвидеть будущее, или дар больше никогда не вернется? Пока я не победил, но и проигравшим себя не чувствовал.
Первое, что я делаю на следующее утро, по приезду на Кадис стрит — это рекогносцировка местности. Конечно, я помнил, что тут к чему, но за несколько лет многое могло измениться. По счастью, эти опасения не оправдались. Скрытый за темными стеклами эксплорера, я несколько раз объезжаю квартал и прилегающие улицы. Обследую все возможные направления, откуда к телепату может подобраться группа захвата, пробую просчитать варианты нападения и наиболее вероятные пути к отступлению. Все осталось до тошноты примитивно, как в классическом шпионском учебнике: выездов с Кантон Парк стрит два, но ситуация может заметно осложниться, если Фудзимие и Шульдиху придется уходить пешком. Все это я уже просчитывал в ту пору, когда решил превратить небольшую квартиру в этом пасторальном уголке Америки в запасной для себя вариант.
Наконец-то избавился я и от проклятой коробки. В спальне обнаружился камин, рабочий, с набором давно нечищеных медных принадлежностей и двумя-тремя сухими поленьями, уложенными в специальном углублении скорее с декоративной целью, нежели для того, чтобы ими воспользовались по прямому назначению. Но я не побрезговал. Прошлым вечером вдумчиво и неторопливо спалил свои записи. Один за другим скармливал огню исписанные листы и наблюдал, как они рассыпаются в прах. Это доставило мне какое-то поистине мистическое наслаждение.
Прошлой ночью спал я буквально без задних ног, усталость и нервное напряжение сделали свое дело. Ведь к тому моменту я уже почти сутки пребывал в состоянии невнятного предвкушения. Вот еще не понятно, чего именно стоит ожидать, но уже абсолютно ясно, что это неизбежно произойдет, и очень скоро. Мое состояние было похоже на предчувствие приближающегося видения, но невероятно растянутое по времени. Не самое приятное, что я испытывал в жизни — как будто на живую тянули жилы. Это ощущение на почти физическом уровне скручивало узлом внутренности, заставляло меня поминутно озираться, опасаясь, не провалился ли я в видение. Если я сидел в темноте перед окном и смотрел на освещенные окна коттеджа напротив, то на периферии зрения тут же возникали смутные тени, как если бы на картинку накладывалась полупрозрачная калька с совершенно иным сюжетом, но стоило повернуть голову или просто закрыть и открыть глаза, как все тут же проходило, словно ничего и не было. От этого кровь стучала в висках и ныл затылок. Когда же мне надоело проверять, как изменилась за последние пять минут окружающая меня реальность, тени наконец-то перестали появляться. Кажется, внутренний механизм дара просто клинило.
Время шло, а смутная тревога так и не покидала меня. Главной удачей я посчитал то, что основной выход из арендованной квартиры вел на соседнюю улицу, и из дома можно было входить и выходить вполне открыто, не опасаясь, что кто-то может узнать меня. Соседей я тоже не встречал, так что некому было проследить за моими перемещениями. Вроде бы все было учтено, но мне все время казалось, что нечто важное ускользает от моего внимания, требовалась немалая концентрация, потому что зрение поминутно норовило расфокусироваться, шел ли я по улице, вел ли машину или сидел в зале ресторана, где предпочитал утолять голод. Нигде мне не было покоя. Я даже нормально думать не мог, словно из черепной коробки полностью изъяли содержимое и заменили колкой ватой или некой студенистой массой. Тем не менее, я старался надолго не выпускать Фудзимию и телепата из вида. Они же, в свою очередь, облегчали мне задачу, стараясь лишний раз не покидать свое жилье.
Впервые Фудзимия отлучился совсем ненадолго, до ближайшего супермаркета. Проследить за ним было несложно. Видя, как он в полной боевой выкладке вышел из дома, я даже разочаровался, когда наше путешествие завершилось перед раздвижными дверями местного продуктового гиганта в конце улицы. Внутрь я не заходил. Он вышел менее чем через три четверти часа, груженный пакетами со съестным. При всей субтильности Шульдих всегда сжигал много калорий, и я был рад, что сейчас он мог беспрепятственно восполнять энергозатраты.
Чем дольше я наблюдал за телепатом, тем больше убеждался, что в сегодняшний свой день рождения Шульдих решил отойти от традиций. Особых приготовлений не наблюдалось. Но вот Фудзимия снова куда-то засобирался и, выбравшись из дома, снова двинулся вдоль по улице. Я справедливо посчитал, что телепат все-таки пожелал для себя праздника.
Первые полчаса, оставшись в одиночестве, Шульдих не выказывал особых признаков беспокойства. Но чем дольше отсутствовал Фудзимия, тем большее напряжение охватывало его. Он, то и дело скрываясь из виду, методично слонялся по квартире, перекладывая с места на место какие-то предметы. Но вот он с каким-то отчаянным вызовом на несколько минут замер перед не зашторенным окном. Глазищи сверкают, подбородок упрямо вздернут, волосы торчат в разные стороны. Казалось, в буквальном смысле слова, что он с молчаливым упреком смотрит прямо мне в глаза. В свою очередь, я тоже не мог отвести от него взгляд. Утонув, как в болоте, в старомодном кресле, обитом потертым, выцветшим сатином, я не мог двинуться с места. И обвиняющий взгляд послужил катализатором, которого мне так не хватало. Предчувствие приближающегося видения превратилось в уверенность. Словно выпала песчинка, удерживающая от вращения некие шестерни, и они наконец-то смогли закрутиться так, как им и полагалось.
В этот раз я смотрел на мир глазами Рана. И судя по всему, разговаривал с Мамору. Так и знал, что в итоге мое инкогнито будет раскрыто. Надо отдать должное, трубка в руке почти не дрогнула, когда Такатори-младший сообщил, кто именно следил за телепатом в Нью-Йорке. Но внезапно, вроде бы беспочвенно, накатывает уверенность, что сейчас, именно в этот момент с Шульдихом не все в порядке. И Ран бежит к нему. Точнее, должен бежать. Но дорога не отображается вообще никак, словно смена кадров в документальном кинофильме. Одну секунду герой еще в одном месте, на экране — полутемная улица за стеклом клетки телефонного автомата, а в следующий миг уже он в квартире и вовсю орудует мечом. Чья-то голова валиться с плеч, но убийство никаких эмоций не вызывает, разве что облегчение, что он успел вовремя.
Меня всегда приятно радовала готовность Фудзимии работать на инстинктах, его стремление не раздумывая нанести упреждающий удар. Видишь угрозу — выхватывай меч и бей, со всем остальным потом разберемся. Ох уж мне эта прекрасная предсказуемость. Вот и сейчас, едва войдя в помещение, он тут же пресекает попытку подняться и без того полумертвого паранорма. А если бы тот мог оказаться полезным?
Только после этой быстрой расправы Фудзимия поворачивается посмотреть, как там дела у телепата. Неважные у него дела. Опять в ход идут таблетки. Я понимаю, что на этот раз телепату досталось сильнее, чем я рассчитывал: от напряжения у него пошла носом кровь. Зато теперь ему не до чтения мыслей, а решимость Фудзимии умолчать о том, что он узнал от Такатори, ощущается почти на физическом уровне. Это правильное развитие событий. Жизненно важно сохранить неосведомленность Шульдиха в этом вопросе. А с Абиссинцем я сам скоро разберусь. Кажется, это все, что я хотел бы знать, но видение еще не закончилось.
Кадр снова меняется. Шульдих тяжелым грузом давит на мое плечо, точнее на плечо Фудзимии. Неизвестно, чьих богов заслуга, но улица на удивление пуста. Только у подъезда, сверкая лаком, застыл автомобиль незваных, теперь уже мертвых «гостей». Как бы ни было заманчиво, но пользоваться им нельзя ни в коем случае. Отследят в мгновение ока. О том, чтобы убраться отсюда пешком, не может быть и речи, телепат в таком состоянии не доберется даже до остановки автобуса, не вызвав подозрений у добропорядочных граждан. Какая-нибудь добрая душа обязательно позвонит «девять-один-один», а уж те не преминут сообщить в полицию. Значит, нужно найти другую машину.
Очнулся я с четким пониманием, когда именно произойдет то, что мне было показано. Похоже, что в организме все встало на свои места. А главное, больше не было невыносимой неудовлетворенности, которая мучила меня последние несколько часов, и того тянущего чувства неполноценности, заставлявшего меня гадать о предстоящих событиях почти что на кофейной гуще.
Выдохнув, я заглянул в окно. Шульдих, до этого стоявший совершенно неподвижно и прожигавший меня взглядом, отвернулся от окна и двинулся куда-то вглубь квартиры, словно почуявший добычу пойнтер. И хотя дорога перед домом оставалась пустынной, но интуиция подсказывала, что пройдет всего несколько минут, и Фудзимия поднимется по каменным ступеням высокого крыльца.
Так и произошло. Абиссинец явился нагруженный пакетами из супермаркета и с букетом подмышкой. Наличие цветов у него в руках несколько покоробило. Это было неожиданно. Самому бы мне в голову не пришло дарить телепату цветы, впрочем, Фарфарелло или Наги — тоже. Но, кажется, Шульдих ничего не имел против и даже обрадовался. А вот мне от этой сцены стало не по себе.
Резко расхотелось оставаться в комнате и наблюдать за их объятиями. Понимая, что сейчас они в относительной безопасности, и ситуация останется стабильной еще некоторое время, я оделся и вышел на улицу. Даллас — большой город. Ничто не помешает мне отпраздновать самому, пусть даже телепата не будет рядом. С днем рождения, Шульдих!
Весь следующий день я вспоминал, каково это — дышать полной грудью. И радовался, словно больной, начавший выздоравливать после затяжного недуга.
Вернувшись тем вечером домой, я застал дежурившего у дверей сержанта из местного участка. Оказывается, кто-то вломился в квартиру этажом ниже. Правда, ничего не украдено, но может быть просто потому, что там никто не жил.
Я позволил сержанту осмотреть свое временное обиталище. Он благосклонно покивал, выслушав мою легенду. Убедившись, что ко мне залезть никто не пытался, да и красть у меня тоже, в общем-то, нечего, он порекомендовал мне тщательно запирать на ночь двери и окна. Хотя, по его словам, район тут спокойный и происшествия крайне редки. Но разубеждать сержанта на этот счет не стал, я-то точно знал — вскоре случится нечто, что изрядно подпортит им статистику. Мы распрощались, весьма довольные друг другом. Он — тем, что дело, вероятнее всего, удастся закрыть в связи с отсутствием состава преступления, я, что он не стал проявлять ко мне излишнего любопытства.
Утром я взял в прокате еще одну машину и припарковал на лужайке позади дома, а форд поставил в гараже. По зрелому размышлению, не стал брать еще одну точно такую же, помня, что Розенкройц отдадут предпочтение именно этой марке. Две одинаковых машины могли навести Абиссинца на ненужные сомнения. Немецкий классический седан был претенциозен, но подобный автомобиль у недешевого коттеджа идеально вписывался в окружающую обстановку и вызвал бы минимум подозрений. Что взять с квартала, где большинство жителей предпочитает водить ролсы или бентли.
Следующее видение настигло меня уже в день предполагаемых событий, когда я спускался по лестнице, собираясь пойти перекусить. Чтобы переждать его, мне пришлось опереться плечом на стену. Пиджак испачкался, зато я избежал риска в полубессознательном состоянии скатиться вниз со ступенек и свернуть себе шею.
Зимний сад был явно чужой. В моем не было разлапистой пальмы в огромной кадке и единственную стену не скрывали заросли какого-то колюче-острого, похожего на пики, растения. Задержав дыхание и выцелив проем окна, я ждал. В темноте кто-то поднимался по пожарной лестнице. Не торопясь, почти бесшумно, но полые металлические перекладины едва слышно вибрировали под весом незнакомца, выдавая его присутствие.
Секунду спустя облегченная рама отъехала вверх, и человек забрался внутрь, стараясь не задевать жестяного карниза. В руке воронено поблескивал тупой люггер. Взгляд чужака был прикован к двери, ведущей в апартаменты. За ней Шульдих сейчас отражал атаку Розенкройц. Меня, судя по всему, он еще не заметил.
Внезапно незнакомец поднес кулак к лицу и прошипел в него:
— Все тихо. Иду дальше.
И сразу стало ясно, что явился он не один. Где-то снаружи остался либо координатор операции, либо прикрывающий, или даже еще один наемник в качестве запасного варианта. Но раздумывать уже было некогда. Он заметил меня и начал вскидывать руку с пистолетом. Все, что мне оставалось, это нажать на курок. Убийцу отбросило в угол, прямехонько на вазон с экзотической пальмой, и он повалился навзничь, безжалостно сминая ее роскошные листья. Больше делать здесь было нечего. Я подобрал откатившуюся в сторону рацию и прислушался. Похоже, что шум падения тела не потревожил никого из соседей. За дверью в квартиру тоже царила полная тишина.
По своим внутренним часам я знал, что именно сейчас Фудзимия набирает в телефонной будке номер токийской резиденции Такатори Мамору. Выйти на улицу через квартиру я не мог. Абиссинец вот-вот должен был вернуться. Да и невозможно было бы пройти мимо Шульдиха, не рискуя попасть ему на глаза, в каком бы состоянии он не находился. Похоже, поторопившись подняться на террасу, я сам себя загнал в ловушку. Содрогаясь от отвращения, я набросил на плечи плащ мертвеца, чтобы походить на него хотя бы со спины, пока буду спускаться со второго этажа вниз.
Выглянув в окно, я убедился, что лестница и лужайка перед домом были безлюдны, дорога тоже. Неужели убийца пришел пешком? В это верилось слабо. Невысокая живая изгородь закрывала обзор некоторой части тротуара, но вряд ли за ней мог кто-то спрятаться. Я как можно осторожнее спустился, стараясь особо не громыхать по перекладинам, отлепился от лестницы и шагнул в траву, намереваясь как можно быстрее оказаться в тени от изгороди. Неожиданно, в левой руке захрюкала рация. Поднеся ее к глазам, чтобы посмотреть на дисплее частоту связи, ощутил сильный удар в лопатку. Выстрела не услышал. Уже лежа на газоне, увидел, как из-за спины выскользнула тень, и второй наемник, пролаяв в динамик приглушенный и отрывистый приказ, устремился к дому. Где-то дальше по улице взревел двигатель, и, не зажигая фар, невидимая машина унеслась огибать квартал. Было ясно, что следующая пуля, скорее всего, достанется Фудзимие. Мир провалился в черноту.
Придя в себя, я вернулся в квартиру. Значит, сегодня произойдут два нападения, оба — примерно в одно и то же время. Если бы интересы обоих «команд» не были диаметрально противоположными, то я бы мог подумать, что их хозяева сговорились, но скорее всего, просто каждый из них торопился выполнить намеченный захват ценного приза первым, поэтому их шавкам приходится рвать жилы, стараясь оправдать оказанное доверие. Одному я радовался искренне: какая-никакая, а передышка у нас была. Телепат мог хоть немного придти в себя перед решающими событиями.
Привычно устроившись в кресле перед окном, я принялся обдумывать увиденное. Понятно, что те, кто придут со стороны зимнего сада, будут обычными боевиками. Не из Розенкройц. Значит, окажутся тут по поручению Снейка. Но как они смогли так быстро вычислить адрес? Впрочем, не так уж и быстро. Прошла почти неделя с того момента, как телепат и Абиссинец поселились на Кантон Парк стрит. Но ясно было одно, уничтожать группу Сайдзе следует совершенно в ином порядке, чем я пытался в своем видении. Само собой, даже если тот, что полез наверх первым, доберется до Шульдиха раньше Абиссинца, то не причинит ему вреда. Это не в интересах заказчика. К тому же, наверху у самого Абиссинца будет шанс отбиться, которого он лишится, когда спустится с полубессознательным Шильдихом вниз. Если не переломить ситуацию, Фудзимия угодит прямо под пулю второго наемника. Вряд ли тот, кто имеет привычку сходу стрелять в спину, будет соблюдать кодекс самурая, особенно если его противник не скрывает, что вооружен только мечом.
Время шло, но новых видений так и не случилось, и я все больше убеждался, что первоначальный порядок моих действий необходимо кардинально пересмотреть. Шульдих и Фудзимия, не проявляющие никаких признаков внешнего беспокойства, привычно коротали день в обществе друг друга и телевизора. Наверное, некоторая нервозность в их поведении все-таки проявлялась, но в целом, все было вполне буднично.
Между тем, за окном небо затянулось низкими тучами, стремительно темнело. Фудзимия поднялся с дивана и исчез из поля зрения. Я вышел из квартиры, забросил в багажник эксплорера сумку и навинтил на пистолет глушитель. Сработать предстояло очень быстро. Уже в сумерках, я перегнал форд на Кантон стрит и припарковался через два дома. Стараясь не привлекать лишнего внимания, перелез через невысокий забор соседнего коттеджа и вернулся за припаркованным на лужайке БМВ. Въезжая на Кантон стрит, в конце аллеи я увидел знакомую, прямую как палка спину, на шум мотора и свет фар Абиссинец не оглянулся.
В коттедже телепата на втором и третьем этажах горел свет. Миссис Карпентер обитала на первом и, судя по темным окнам, либо отсутствовала, либо уже легла спать. Надеюсь, что первое, хотелось бы поменьше свидетелей.
Я едва успел пересесть в форд. Со стороны, противоположной той, куда убрался Абиссинец, мне навстречу из-за поворота медленно наползал огромный, пугающе бесшумный автомобиль с агентами Розенкройц. Готов поспорить, что тот, кто сидел за рулем, использовал какой-то из инструментов психического подавления окружающих. Держись, Шульдих.
Возможно, благодаря этой умело направленной ауре страха, квартал словно вымер. Жители попрятались по домам, не бродили любители поздних прогулок, не лаяли собаки. Кажется, даже уличные фонари у подъездов домов резко сбавили яркость, тускло освещая только наглухо запертые двери. Район практически утонул во мраке.
Свернув на улицу, ведущую к задней стороне коттеджа телепата, я почти сразу заглушил двигатель и выключил фары. Прокатившись по инерции несколько метров, машина въехала на тротуар и замерла. Выбравшись через заднюю дверь, чтобы не светиться, я вытянул шею и смог оглядеться. Здесь тоже было темно и безлюдно. Свет в большинстве домов не горел. Зато стало понятно, почему выглянув из окна зимнего сада на улицу, я ничего не увидел. Машина наемников Снейка была припаркована, не доезжая до нужного дома на довольно приличное расстояние. Таким образом водитель страховался от возможных свидетелей. Небольшой седан, возможно угнанный. Судя по моему видению, наемников должно быть трое. Двое на группу захвата, плюс водитель, предположительно — он же координатор, но не больше четырех.
Похоже, что я появился как раз вовремя. От машины отделились две тени, но дверца не хлопнула, из чего я сделал вывод, что она так и осталась незапертой. Стараясь держаться в тени, щедро отбрасываемой живой изгородью, я торопливо двинулся в сторону стоящего ко мне задом автомобиля. Оставалось только гадать, есть ли внутри кто-то кроме водителя.
Подобравшись вплотную, я вытянул из ножен, закрепленных на щиколотке, неплохого качества армейский нож. Задняя правая дверь действительно была приоткрыта, но она могла скрипнуть, или в машине могло оказаться больше народу, чем я рассчитал. А лезть в неизвестность я не мог себе позволить. Поэтому я просто воткнул нож в шину. Воздух из пропоротой камеры устремился наружу со змеиным шипением, машина почти моментально начала проседать на правый бок. Я откатился под защиту кустов, не особо беспокоясь о чистоте одежды.
Дверца со стороны водителя открылась. Ничуть не таясь, наемник отправился на поиски причины столь неадекватного поведения автомобиля. Дойдя до поврежденного колеса, присел на корточки и негромко выругался. Потянулся к торчащей из шины рукояти ножа, одновременно начиная шарить по карманам, наверняка в поисках рации. Вытащить ее он не успел. У меня губы сами собой расплылись в усмешке. Я ведь тоже неплохо умею дырявить головы и спины. Он остался лежать на дороге, а я замер в ожидании. Несмотря на мои опасения, больше из машины так никто и не вышел. Тем не менее, подниматься с земли я не спешил. Вряд ли тот, кто полез в окно, слышал выстрел, но тот, кто оставался караулить внизу, у дома — должен был услышать хлопок наверняка. Словно в подтверждение моей догадки, где-то под трупом глухо забормотала рация. Ответить было некому, я не собирался подставляться и менять позицию, а трупу отозваться на гневный спич коллеги было весьма затруднительно. В этот момент, словно по заказу, облака разошлись, открывая кусок неба и заставляя меня глубже забиться в гущу веток. Это и спасло. Тот, чью пулю, надо полагать, я словил в видении, приближался совсем с другой стороны, Он бесшумно крался, едва заметный на фоне темной стены, явно профессионал. Я был щедр. От моей широкой души ему досталось целых две пули. Надо признать, что вторую я выпустил скорее для успокоения собственных нервов. Просто мне показалось, что в последний момент он то ли оступился, то ли попытался уклониться. Не уверен.
Я осторожно приподнялся. За стеклами террасы коттеджа царила темнота. Было непонятно, проник третий внутрь квартиры или еще нет. Я пинком перевернул водителя. Рация болталась у него во внутреннем кармане куртки, неудивительно, что он не смог сразу ее нашарить. Прикрыв микрофон, я молча несколько раз надавил на кнопку вызова. На всякий случай, не особо рассчитывая на положительный эффект.
— Что там? Это ты, Родни? — приглушенно отозвались на том конце.
— Где ты? — я задал встречный вопрос, стараясь максимально изменить голос. Вышло глухо и хрипло, как и требовалось.
— Тут все тихо. Я иду дальше, — просипели в ответ.
— Нет. Возвращайся, — я тут же посчитал нужным дать объяснение своей несдержанности: — Зайдем с другой стороны.
— Окей, — покладисто согласился наемник. — Как скажешь, ты — босс.
Выцелить его обширную спину на лестнице не составило труда. В момент, когда я уже готов был услышать стук его мертвого тела о землю, пришло очередное видение. Совсем короткое. Просто яркая картинка, как вспышка перед внутренним взором.
Это, несомненно, был бар, во многом типичный для Среднего Запада: разнокалиберные бутылки на помутневшей от времени и табачного дыма зеркальной стойке, невнятное лицо бармена, черный фартук и влажное полотенце у него на поясе, ловкие руки с цепкими пальцами метнувшие на полированную стойку яркий кружок с надписью «Эспаньола инн» и тут же водрузившие на нее высокий, на полпинты бокал светлого пива с точно такой же надписью. Помимо загадочных слов на запотевшем боку бокала красовалось «Добро пожаловать в штат Техас».
Видение растаяло, оставив в памяти только загадочное словосочетание. Я потер глаза. Название и место было незнакомым. Оставалось найти, где именно оно находится. Но это можно сделать позже и в другом месте. Нужно убираться, пока кто-нибудь не наткнулся на меня в столь «живом» окружении. Походя, я пошарил в автомобиле наемников. Вопреки опасениям дверца не только не скрипнула, но открылась совершенно бесшумно. Машина оказалась совершенно чиста. Ни документов, ни оружия, даже в бардачке, где чаще всего и копится всякий мусор, пусто. Обыскивать трупы я не стал.
Я вернулся к эксплореру. Путь отступления Абиссинцу был открыт, и искать его следовало именно в том месте, на которое указал дар. Задав поиск по навигатору, я выловил пару десятков мест со схожими названиями. Хвала небесам, только одно из них было более или менее по пути следования, остальные находились либо намного южнее, ближе к Мексике, либо на восточном побережье.
Я свинтил глушитель и, убрав в кобуру пистолет, дал себе зарок непременно вычистить оружие, как только представится возможность. Не отказал себе в удовольствии и проехал вдоль по Кантон стрит. БМВ отсутствовал, словно его там никогда и не было. Зато утром, вкупе с кучей трудноидентифицируемых трупов, полиции в качестве трофея достанется совершенно ничем не примечательный теперь автомобиль Розенкройц. Даже если миссис Карпентер и сможет описать своих последних жильцов, то вряд ли это сильно продвинет расследование. Впрочем, все это уже заботы давешнего сержанта.
Автор: Umbridge, Frizzz
Бета: 1-6 главы — Sever; 7 и 8 — Рысь, с 9 по 11-ую —сами себе беты
Фэндом: WK
Размер: макси, 93 806 слов
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R
Жанр: Action/angst/romance
Дисклеймер: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаю.
Краткое содержание: Звонок Шульдиха спустя три года после их последней встречи встревожил Рана, а просьба встретить утром в аэропорту только усилила беспокойство...
Предупреждение: возможно, АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Состояние: Закончен
Глава 8. Момент истиныГлава 8. Момент истины
Nobody's invincible, no plan is foolproof
We all must meet our moment of truth
Здесь нет невидимок, и нет надежных планов —
Каждый должен встретить лицом к лицу свой момент истины.
(Gang Starr — Moment of Truth)
Утро четвертого октября Ран и Шульдих встретили на Кантон стрит. Свежее солнце заливало огромную квартиру-студию, отчего та казалась еще просторнее. Здесь было все что нужно для роскошной жизни: огромная кровать, заправленная коричневым дорогим покрывалом, белая кухня, отгороженная пластиковой полупрозрачной перегородкой, новые кожаные кресла и длинный диван, сухие цветы в высоких вазах, встроенные шкафы с зеркальными дверцами. Высокие окна с одной стороны единственной комнаты выходили на Кантон-стрит, а окна зимнего сада с другой стороны — на Кадис-стрит, до мелочей похожую на свою соседку.
Вечером в день приезда Ран внимательно осмотрел помещение, обнаружил два запасных выхода: один — через зимний сад, другой — через соседние апартаменты. Ни камер, ни жучков Ран обнаружить не смог. Возможно, их здесь и не было, но на всякий случай следовало держаться осторожнее, думал Ран. Шульдих с ним не соглашался. «Совершенно точно, — уверял он, — тут не может быть ничего подозрительного». В итоге, бросив эту тему, они легли спать, утомленные долгой дорогой.
В этот день, четвертого октября, Шульдих поднялся неожиданно рано. Быстро приняв душ и одевшись, он взялся готовить завтрак из того, что Ран успел купить в ближайшем супермаркете.
— Cогласно досье Розенкройц, — сообщил он, — у меня сегодня день рождения. «По крайней мере, так говорил Кроуфорд». Услышав последнее замечание, Ран внутренне похолодел, но ничем этого не выдал, а Шульдих сделал вид, что ничего не понял, и продолжал с той же кажущейся легкостью и непосредственностью:
— В последний раз я тоже отмечал его в Америке, в квартире на Пятой авеню, — он усмехнулся, и Рану показалось, что усмешка эта вышла натянутой.
— Я не знал… — проговорил он, стараясь скрыть растерянность. Никогда за все время знакомства с Шульдихом, Ран не задумывался о том, что у телепата есть день рождения. Дни рождения казались ему явлениями из другой жизни, из жизни, где нет мафии, академии Розенкройц, пыток, убийств и наемных убийц, опытов на людях, торговли живым товаром, страшных наркотиков, слежки, жучков и вечной смены имен и мест. Словосочетание «день рождения» вызывало воспоминания о сестре, о матери и отце, о доме, а Шульдих всегда казался Рану существом без корней, без дома, без семьи.
— Абиссинец! — с особенно громким стуком Шульдих поставил перед ним тарелку, — до чего же ты плоско мыслишь.
Потом сел за стол, и уставился на Рана, как будто и без того не мог прочитать все, что тот думал.
— Хороша же твоя любовь, — невесело усмехнулся он, и казалось, что его неестественно синие глаза просвечивают Рана насквозь.
— Прости, — искренне извинился Ран, — я не хотел тебя обидеть.
— Прости, — передразнил телепат, а потом осклабился, — ты и не обидел.
Ран ему не поверил. Ели они молча. Шульдих не острил и сосредоточенно жевал, как будто от этого зависела его жизнь. Ран же обдумывал, что можно предпринять, чтобы сделать ему приятное в его день.
— Сколько тебе лет? — спросил он, подвигая к себе чашку с чаем.
— Двадцать шесть, — признался телепат, — если подумать — четверть жизни уже тю-тю, а, Фудзимия Ран?
— Нет, — ответил Ран, — у нас в Японии считается, что зрелость начинается с тридцати. У нас не принято отмечать дни рождения.
— Не принято? — Шульдих вздернул брови. — Почему?
— Просто не отмечаем и все. Поздравляем только с большими праздниками, например, день рождения Будды или Императора, — коротко пояснил Ран, затем добавил, — что ты хочешь в подарок?
— В подарок? — Шульдих покрутил в пальцах чашку. Ран поднял на него глаза и еще успел поймать смущенное выражение на его лице, которое телепат попытался скрыть глумливой ухмылкой. — В подарок?
Шульдих нервно засмеялся, но Ран терпеливо ждал, что он скажет, и, в конце концов, телепат придумал:
— Ну, устрой что-нибудь… японское… все-таки в Японии мы неплохо проводили время.
Ран кивнул. За небрежно брошенным «неплохо проводили время» скрывалась вся тоска, страсть и нежность, которая освещала их дни в Японии. Ран не мог сдержать воспоминания и чувства, ими вызванные, и если внешне он оставался невозмутимым, то внутри него мгновенно разверзлась бездонная пропасть безответного чувства. Ран понял, что Шульдих уловил даже малейшие оттенки его эмоций, и знание легло тенью на его лицо. Уголки губ поехали вниз, и телепат мгновенно заухмылялся.
— Да, — произнес Ран, — я все сделаю…
Отодвинув тарелку, он встал. Оставлять телепата одного не хотелось, но стремление устроить ему праздник победило осторожность. Ран накинул куртку и вышел, услышав вслед: «Чтобы узнать, куда ты отправляешься, мне всегда приходится подслушивать твои мысли!»
«Будь осторожен», — традиционно ответил Ран, закрывая дверь. Путь его лежал на окраину Далласа, туда, где у русла Тринити цвели дикие цветы. Он заметил их еще вчера, когда в свете ярких фонарей проезжал вдоль реки.
Добравшись на трамвае до Восточного Далласа, он отправился пешком и скоро нашел, где удобно спуститься по пологому берегу к темно-зеленой воде. Красота этого места покорила его, и Ран, подчиняясь разлитому глубоко в крови чувству прекрасного, остановился, чтобы полюбоваться цветами. Кастилея, дикие астры, водосбор и губастики создавали обманчивое ощущение весны, примешивая к запаху воды и нагретой солнцем травы цветочные ароматы. Темная поверхность реки сверкала, словно усыпанная кусочками хрусталя, небо, прозрачно-синее, гостеприимное и теплое распростерлось над головой. Хотелось лечь на землю и смотреть ввысь, запрокинув голову, слушать тихий шелест воды, шум дубравы, раскинувшейся на противоположном берегу. Но Ран, едва взглянув на небо, вспомнил о Шульдихе, и, наклонившись, принялся собирать цветы. Он всегда считал, что сама процедура их сбора и обработки дает букету душу и смысл. Он знал, что Шульдих без труда найдет в его голове значение каждого цветка.
Скоро букет был готов, и Ран отправился к остановке трамвая. Ему хотелось еще купить ленту, чай и, может быть, что-то на ужин, как желал Шульдих, в японском стиле. Ни для кого другого Ран не стал бы устраивать подобную унизительную пародию на японское застолье. Но Шульдих мог просить все, что хотел. У Рана никогда не хватало жесткости отказать ему.
Все в том же супермаркете на Кантон-стрит Ран купил даже больше, чем ожидал, и поспешил домой.
Шульдих смотрел на окна второго этажа дома напротив. Они все время притягивали его взгляд, и телепат, не утруждая себя анализом, просто смотрел и смотрел, пытаясь подслушать, что там творится. Однако — и это было странно — он совершенно ничего не слышал. «Там никто не живет», — решил он, но продолжал время от времени выглядывать и проверять, не поднялись ли жалюзи.
От рассматривания соседских окон телепата отвлек Абиссинец. Со смешанным чувством Шульдих ждал его возвращения, уже зная и про цветы, и про обед. Телепат предвидел не хуже Оракула, что Ран опять расскажет ему о своих чувствах, и Шульдих не сможет просто промолчать, как молчал раньше. Почему-то именно сейчас Шульдих вдруг подумал — а хорошо, наверное, было бы навсегда остаться с ним. Фудзимия Ран — единственный человек на планете, который действительно любил Шульдиха, и телепат сегодня решился наконец произнести про себя это слово — любил. Никто никогда не относился к нему с такой нежностью, заботой и трепетом. Когда-то Шульдих еще заблуждался насчет Кроуфорда, но даже если тот и правда хоть немного отвечал на его чувства, то теперь был мертв, и не мог запретить телепату позволить себе ответить на чувства Рана. В Токио, во время последней встречи в кафе, Шульдих почти легко оставил его, увидев в ревности Кроуфорда признание. Лишь небольшое колебание, едва ощутимый осадок остановил его на мгновенье, но переступив через все это, он с готовностью вверил себя Оракулу, как и раньше вверял.
Но теперь Кроуфорда нет, а значит Шульдих — свободен. От этой мысли телепату стало не по себе. Страшно, тревожно и вместе с тем он был почти рад. Задолго до того, как Ран появился на пороге, Шульдих услышал его мысли — не обычные ясные, четкие и прохладные, а печальные, смятенные, страстные. И в который раз телепат удивился, что такой переполох происходит всего лишь из-за него.
Ран вошел с букетом, и Шульдих мгновенно прочел у него в голове, что значит каждый цветок. Астры — любовь и нежность, кастилея — верность несмотря ни на что… Шульдих отобрал у Абиссинца подарок и поставил в вазу на столе.
— Я приготовлю обед — в японском стиле, — проговорил Ран, и телепат кивнул. Он сел у окна, и невольно снова взглянул на окна в противоположном доме — жалюзи были опущены, а за ними, как и раньше, стояла тишина. Шульдих отвернулся и постарался переключиться на Рана, обратившись к его мыслям и чувствам.
Абиссинец заваривал чай, резал рыбу, Шульдих с удовольствием следил за его быстрыми, четкими движениями и рассматривал его. Еще в те времена, когда телепат часто наведывался в кошмары раздавленного горем мальчика, он заметил, что Ран очень красив. Красив той тонкой восточной красотой, какой могут похвастаться лишь японцы. Стройный, чуть ниже ростом, чем Шульдих, с прямыми аккуратными чертами, прозрачными глазами цвета речной воды, строгими высокими скулами, он как будто сошел с картинки самурайской книжки, по которым телепат когда-то учил японский. В те времена Шульдиха будоражил скрытый жар Фудзимии, страсть молодого тела, перекованная в ненависть. Шульдиху хотелось добиться его просто из любопытства. По крайней мере, поначалу. Спустя несколько месяцев он понял, что сделал глупость, но оказалось поздно, и телепат попался в собственные силки. Тогда он не мог радоваться чувствам, вызываемым в нем Абиссинцем.
Но сейчас Шульдих любовался им без всякого злого интереса, без страха и ощущения, что все обречено. Бесшумно поднявшись с дивана, он подкрался к Абиссинцу сзади и обнял. Тот бросил нож, повернулся, и Шульдих тут же поцеловал его в губы.
Ран накрывал на стол уже в полумраке. Квартира тонула в розово-оранжевом свете садящегося солнца, пахло стоявшими на столе цветами. Шульдих, так и не одевшись, сидел на стуле, сложив ноги по-турецки.
— Абиссинец, — сказал он, когда Ран налил ему чая в маленькую чашку. — Мне кажется, что с квартирой в доме напротив что-то не чисто.
Ран взглянул на него, собираясь спросить, почему он так думает, но Шульдих видимо прочитал уже эту его мысль и быстро ответил:
— Я чувствую. Не спрашивай — как. Просто чувствую.
— Ладно, я схожу проверю после обеда, — кивнул Ран, так как никакой спешки не видел — те, кому они нужны, не станут наблюдать за ними, просто нападут. И если там действительно кто-то есть, то может быть это другой паранорм. И еще — Рану просто не хотелось проверять эту квартиру. Такого сильного интуитивного нежелания он не испытывал давно. Он вообще не особенно доверял интуиции, но сейчас поддался ощущению мнимой успокоенности, он поверил, что уже ничто не сможет разрушить их с Шульдихом мир.
— Абиссинец, — Шульдих смотрел на него с тревогой. — Может быть, мне пойти с тобой?
— Нет, — неожиданно холодно отрезал Ран, — я пойду один.
— Хорошо, — нехотя согласился Шульдих, все еще пристально вглядываясь в Рана, но тот начал читать стихи, чтобы закрыть мысли, и телепат вернулся к чаю.
Когда совсем стемнело, Ран собрался выполнить данное Шульдиху обещание — проверить квартиру. Он перешел на противоположную сторону улицы, обогнул дом со стороны небольшого проулка, и, оглядевшись, нырнул в тень. Пожарная лестница, скрытая стволом, вела на террасу зимнего сада. Взобравшись по ней, Ран прислонился плечом к раме, и обернул руку полой плаща. Затем, ухватившись свободной рукой за карниз, выбил стекло. Теперь у него оставалось меньше пяти минут, чтобы осмотреть квартиру до того, как по сигналу, поступившему на пульт охраны, сюда нагрянет полиция. Ран перебрался в зимний сад, и, легко открыв дверь, прошел в комнату.
В помещении было темно и тихо, огромная студия освещалась лишь редкими всполохами фар и светом фонарей с улицы, пробивающимся сквозь жалюзи. Планировка тут в точности копировала их квартиру, и Ран бесшумно пошел через холл, включив маленький фонарь.
Большая, соединенная со спальней гостиная производила нежилое впечатление. Мебель накрывали пластиковые чехлы, ни на полках, ни в шкафах не было ничего, кроме пыли. Ран осмотрел кухню — раковина сухая, вокруг — ни следа, на толстом грязном ковре, закрывавшем пол от самой двери до окна, только песок и грязь.
Он пересек комнату, подошел к окну и поднял жалюзи — отсюда действительно хорошо были видны их окна. В них горел свет, и Ран ясно увидел Шульдиха, который ждет его, читает, может быть, его мысли прямо сейчас. Он попытался уловить присутствие телепата в своей голове, но не смог. Ран выключил фонарь. Он не стал больше ничего осматривать, сказал себе, что здесь никого не было, и сам искренне поверил в это.
Выбравшись из квартиры, Ран, никем не замеченный, отправился обратно.
— Ну? — Шульдих встретил его у двери.
— Ничего. — Ответил Ран. Телепат недоверчиво поднял брови.
— Да…
— Ничего, — повторил Ран, проходя в комнату, — никаких следов. Там никого не было.
— Ладно, — не очень охотно согласился Шульдих, — раз ты так говоришь…
— Ты же прочитал все, что я видел, у меня в голове, — спокойно напомнил Ран, но Шульдих лишь передернул плечами.
— Шульдих, если бы нас вычислили Розенкройц или еще кто-то — они не стали бы прятаться, — уверенно и твердо проговорил Ран, — там никого нет.
— Я понял, понял! — огрызнулся Шульдих. Ран подошел к нему и обнял.
— Пойдем спать, — пробормотал он, и телепат нехотя подчинился.
Ран понимал, что на Кантон-стрит долго они не задержатся. Но пока есть время — надо выяснить все, что можно. Ран решил, что подождет еще два дня, потом позвонит Мамору, и после снимется с места, хотя Шульдих не хотел уезжать. Телепат все время убеждал его, что тут безопасно, и что пока они здесь, им ничто не угрожает, но у Рана были свои мысли на этот счет. Они оставили машину за территорией Далласа, у Вако, чтобы преследователи и полиция решила, что они отправились в Остин, но прошло уже два дня с тех пор, и велика вероятность, что скоро до них дойдет, где искать. Дальше — дело времени. Полиция, скорее всего, обнаружила труп Лу, рано или поздно они найдут и убитого хозяина минивена, плюс два трупа во взорванном доме. Ну а для Розенкройц все будет еще проще. Скорее всего, те уже сидят у них на хвосте. И хорошо, если Ран сумеет выждать еще хоть сутки.
По истечению четвертого дня Ран понял, что ждать больше нечего. Надо было бежать, и срочно. Осталось последнее дело. Он зашел в автомат и набрал номер.
— Ран, привет, — проговорил Мамору медленно.
— Ты узнал? — задал Ран тот же вопрос, что и в прошлый раз.
— Да, — ответил Мамору. Вопреки ожиданиям, Ран ощутил внезапный холод, разлившийся в его внутренностях.
— Что?
— У меня для тебя две новости, Ран, — перешел к делу Такатори, — люди, которые следили за вами в Нью-Йорке, моего деда. Снейк — его давний партнер в Америке, он помогал ему. Сайдзе хочет собрать команду паранормов взамен той, которую Шварц уничтожили в Берне много лет назад, ему нужен телепат.
Ран молча слушал, чувствуя, что это еще не все.
— И второе,— Мамору сделал паузу, — Ран, ты не думаешь, что Шульдих мог обмануть тебя, сказав о смерти Кроуфорда?
Не понимая, к чему тот клонит, Ран резко ответил:
— Нет.
— Не обижайся, я понимаю, вы с Шульдихом — друзья, он много для тебя значит, но все-таки он Шварц, и вряд ли для него что-то изменилось в этом смысле…
Ран молчал, не желая помогать Мамору.
— Прости меня, просто… есть некоторые факты, которые наводят нас на мысль, что Кроуфорд не погиб во время взрыва во Дворце Преисподней.
— Он мертв! — отрезал Ран прежде, чем Мамору успел продолжить.
— Да, конечно, это подтвердила экспертиза, и все-таки, он мог обмануть ее. Я не знаю, как именно он это сделал, но мы выяснили…
— Кто мы?
— Я и Слон… Он сообщил мне, что человек, сделавший заказ в фирме Технотроник в Нью-Йорке на слежку за тобой, по описанию похож на Кроуфорда. Кроме того, мы выяснили, что он был на стоянке у ВолМарта. Мы смогли получить его фотографию, узнать, где он жил в Нью-Йорке, допросить уборщицу. Ран, это он, на девяносто девять процентов. И скорее всего, он отправился за вами в Даллас…
— Но Слон не сказал мне…
— Прости, прости, но он не мог… Но ты же знаешь, я твой друг, если надо, могу спрятать вас…
— Нет! — воскликнул Ран и бросил трубку. Только сейчас он осознал, что забыл о времени, и Мамору, наверняка, засек его.
Обманывать себя глупо. Если Мамору сказал, что Кроуфорд жив, значит так и есть. Оракул вернулся. Ран прижался к стене кабинки. С холодным ужасом он понял, что не может скрыть эту правду, и если сейчас Шульдих читает его мысли, то без сомнения уже знает все. Но ведь есть надежда, что не читает, вдруг в отчаянии подумал Ран. Преодолевая страх, он мысленно позвал Шульдиха. Никакого ответа. В первую секунду он почувствовал облегчение, но следом за ним вдруг с тревогой понял — что-то не так. Да, Шульдих мог просто спать, но Ран уже интуитивно знал — он не спит.
Распахнув дверь кабинки, Ран выскочил на улицу и бросился бежать к дому. Прохожие оборачивались ему вслед, но он не замечал. Выскочив на Кантон-стрит, Ран еще издали увидел черную машину перед их домом.
Они снова пришли за ним, но на этот раз он и не думал бежать. Их как всегда было двое, именно по двое всегда принято было отправлять на такие задания. Шульдих почувствовал их только тогда, когда один подходил со стороны зимнего сада, а другой — открывал входную дверь. Шульдих не ждал, что будет просто справиться с ними, но он твердо знал, что не позволит им уйти. Да и гости от Розенкройц не собирались на этот раз проверять его — оказавшись в квартире, первый мгновенно парализовал его волю, и, приказывая его телу, заставил Шульдиха встать с кровати. Второй достал наушники и маску. Не в силах как следует рассмотреть эти предметы, телепат все же понял что это. Как только маску наденут ему на голову, и закрепят сверху наушники, он больше не сможет читать мысли. Он будет заперт в собственной голове, тогда — все кончено. Не теряя времени, телепат ударил по паранорму, державшему маску. Тот не сумел защититься, побросал все на пол и, выхватив пистолет, прицелился в своего напарника. Но напарник мгновенно взял его под контроль, заставил бросить оружие и встать у стены.
— Хорошо, — ухмыльнулся он, глядя на телепата, который вновь попытался повлиять на второго оперативника, — я справлюсь один.
Он сделал два шага к брошенной на пол маске, поднял ее, и пошел к Шульдиху, продолжая безмятежно улыбаться. Его напарник так и остался стоять у стены, и телепат не мог воздействовать на него.
— Ха! Так я тебе и позволил! — крикнул Шульдих, но больше не успел сказать ни слова — манипулятор захлопнул ему рот. Телепат уставился на него, собираясь с силами, чтобы ударить. Манипулятор был уже совсем близко. Еще немного и он наденет маску. Шульдих стиснул зубы и ворвался в его сознание.
Он не ожидал того, что случилось в следующую секунду. Рухнувший барьер мгновенно восстановился, отрезав телепата от мира. Комната исчезла, и вокруг него простиралось вересковое поле до горизонта. Здесь не было ни души, кроме манипулятора, улыбавшегося все так же умиротворяющее.
— Ну что же… ты здесь. И как это может тебе помочь?
— Ты не наденешь маску! — прокричал ему Шульдих.
— Отчего же… — спокойно проговорил тот, посмеиваясь, — в конце концов, ты устанешь и потеряешь сознание, и тогда я надену ее и доставлю тебя в академию.
— Ну да! Держи карман шире! — Шульдих рассмеялся, стараясь разрушить иллюзию, но ничего не получалось. — Ты не умеешь создавать иллюзии…
— Нет, не умею… Это ты оказался в моем внутреннем пространстве, разрушил первый барьер, а я восстановил его, и запер тебя здесь.
Шульдих снова оглянулся — вдали, там, где должен быть горизонт, возвышалась стена, такая высокая, что заслонила собой иллюзорное небо и солнце. Не раздумывая, телепат повернулся и побежал.
— Напрасные усилия! — донесся до него удаляющийся голос манипулятора.
Стена, которая поначалу казалась недостижимой, приблизилась неожиданно быстро. Он словно сам перенес ее к себе и теперь стоял перед ней, не зная, как разбить плотно притертые друг к другу камни. Мысленный удар — и Шульдих упал на землю, хватаясь за голову. Боль разрывала его изнутри, он застонал, прижимая колени к груди и замер, пережидая. Секунды тянулись бесконечно долго. И когда телепат уже решил, что не сможет больше подняться, боль вдруг отступила. Осторожно садясь, Шульдих огляделся — стена стояла на месте. Тогда он встал на ноги, и, собравшись, ударил. На этот раз боль показалась не такой сильной, мгновенная вспышка, его собственный вскрик, и все прошло. Снова оказавшись на земле, Шульдих на этот раз не спешил вставать. Он лежал, пытаясь вспомнить, что рассказывал ему Кроуфорд о других паранормах. Может ли манипулятор впустить телепата в свой внутренний мир? Нет. Это Шульдих мог сказать точно — способность манипулятора не предполагает операции с сознанием. Но тогда что же это — обман зрения, слуха, осязания и обоняния? Шульдих поднялся на колени и еще раз осмотрел стену. Похоже, манипулятор создал нечто вроде осязательно-зрительного миража, чтобы Шульдих не нашел его мыслей, его разума за обманкой. Шульдих выпрямился во весь рост и, сосредоточившись, снова ударил. Он по-прежнему чувствовал боль, и не понимал, откуда она берется. Стена разрушалась медленно, как бывает только во снах. Камень за камнем падали в вереск, открывая прореху, которая все росла и ширилась, и наконец барьер пал.
Свет померк. На мгновение Шульдих еще чувствовал землю под ногами, но в следующую секунду он уже падал в никуда, оглохнув от собственного крика. Несколько минут полета, и Шульдих приземлился на что-то твердое, больно ударившись спиной. Медленно он поднялся на ноги и огляделся — темнота развеялась, открывая зал с колоннами.
— Ты добрался сюда, — знакомый голос заставил его обернуться.
Манипулятор, уже без улыбки, вышел из-за ближайшей колонны.
— Здесь еще никто не бывал… Это плохо… Теперь мне придется сделать тебе еще больнее… А ведь ты нужен мне живым.
— Смотри сам не сдохни, — прошипел телепат, бросаясь к нему, чтобы схватить, но как только пальцы Шульдиха коснулись плеча манипулятора, тот поднял руку. Свет тут же погас, и боль, белой звездой вспыхнувшая в глазах, в мгновение разлилась по телу. Шульдих закричал и забился, не в силах контролировать себя и прижал руки к лицу. «Все, мне конец», — пронеслось в голове. «Нет, не может быть», — превозмогая судороги, сказал себе Шульдих, — «это все — не настоящее: и боль, и слепота». Собрав последние крохи самообладания, Шульдих прислушался к мыслям манипулятора, и тут же прозрел — перед ним был зал и колонны.
— Ты справился…. — В голосе паранорма телепату почудился страх. — Но это еще не все…
— Да ладно! — Шульдих взглянул прямо ему в глаза, собираясь ударить, но манипулятор исчез, и телепат остался один в лабиринте колонн. Они высились со всех сторон, а из бетонного пола росли новые. Свет то гас, то зажигался, тусклый и призрачный и Шульдих в панике закрутился на месте. Он понятия не имел, куда ему идти, и бросился между толстыми стволами колонн. Несколько минут или, может быть, часов телепат метался по лабиринту, и наконец, выбившись из сил, упал на колени и обхватил голову руками. Как страшно остаться тут навсегда, отдать себя им. Нет! Он никогда не вернется в Розенкройц — Кроуфорд спас его, дал ему свободу, и он поймет, как найти выход. Шульдих заставил себя встать. Подумай, велел он себе, вспомни, если это все иллюзия, прикрывающая реальное сознание, то можно увидеть это сознание сквозь мираж. Где-то здесь должна быть стена, наподобие той, что он разрушил в предыдущей иллюзии, или может быть дверь, или ворота. Шульдих глубоко вздохнул и еще раз оглядевшись, увидел на столбах светящиеся стрелки. Он пошел по ним, и через несколько метров наткнулся на стену, а в ней обнаружил дверь.
— Как банально! — хмыкнул он, и уже готовый к боли, потянул за ручку. Удар сокрушил его; парализованный, Шульдих плашмя упал на пол и потерял сознание. Если можно было потерять его, находясь в чужом разуме. Забытье длилось недолго. Несколько мгновений во тьме, и телепат снова сел. Сидя, он посмотрел на дверь снизу вверх, пытаясь увидеть за ней настоящее сознание манипулятора. Как на испытаниях в Академии десять лет назад — ты смотришь на предмет в чьем-то сознании, и понимаешь, почему он появился, какой ассоциацией создан, заглядываешь в память предмета, лишаешь его плоти. Раньше Шульдих всегда получал за это высшие баллы. Вот и сейчас, вспомнив занятия, он понял. В тот же момент дверь исчезла, будто свернулась, потянув за собой стену, колонны, и телепат снова погрузился во мрак.
На этот раз темнота прекратилась внезапно, тишину разорвал оглушительный вой. В маленькой комнате с разбитыми окнами свистел ветер, ломая мебель. Деревянные стены трещали, Шульдих успел лишь прижаться к стене, едва не получив по голове оторвавшейся балкой.
— Ты умираешь! — закричал он, и услышал через порывы ветра пронзительный вопль. «Нееет! Выпусти меня!»
— Я победил! — выкрикнул Шульдих, и снова накатила тошнотворная тяжесть. Он не мог бороться с ней, и, оступившись, в который раз растянулся на полу. Мир вокруг рушился, Шульдих прижался ко влажным доскам и слабо позвал: Ран, Ран, Ран….
Ран в несколько шагов преодолел лестницу. Ключи не понадобились — дверь уже кто-то открыл до него. Ворвавшись в квартиру, он сразу увидел Шульдиха, как будто услышал его слабый голос издалека. Телепат лежал на спине, голова свесилась набок, и изо рта текла кровь. Рядом растянулся человек. Ран склонился над ним, но тот был уже мертв. У стены другой пытался подняться на ноги. Ран выхватил катану и отсек ему голову. Затем, убрав оружие в ножны, достал таблетки у Шульдиха из кармана, и, вытряхнув несколько на ладонь, опустился рядом с ним на колени. Тот уже не хрипел, а тихо звал его, и слова телепата эхом разносились в его голове, раздваиваясь. Ран засунул таблетки ему под язык, мысленно отвечая на зов: «Я здесь, не бойся, не бойся, все хорошо….»
Возможно, Шульдих услышал его, а может просто подействовали таблетки, но спустя почти минуту телепат открыл глаза.
— Ран… — прошептал он, глядя на японца расфокусированным взглядом. — Они пришли за мной…
— Они мертвы, — успокоил его Абиссинец.
— Бежим… Они вернутся… — пробормотал телепат, пытаясь сесть. Ран обнял его и рывком взвалил на плечо. Он и сам понимал, что оставаться тут больше нельзя. Переложив Шульдиха на кровать, он засунул таблетки и документы в карманы, потом вернулся к кровати и утер телепату лицо и шею простыней. После чего снова поднял его и вынес из квартиры.
На улице почти не было машин, только черный форд Розенкройц стоял у тротуара, и чуть поодаль одиноко белел чистый новый БМВ. Ран побежал к нему, что было не так просто — Шульдих казался необыкновенно тяжелым.
Ран быстро вскрыл БМВ, отключил сигнализацию и положил Шульдиха на заднее сидение, а сам сел за руль. Машина завелась легко, и быстро набрав скорость, Ран повернул в сторону Восточного Далласа, в противоположную сторону от Остина в направлении Вишита Фолс.
* * *
Условный день рождения Шульдиха встречает меня хорошей погодой. На Кантон стрит тоже об этом не забыли, если судить по тому, что я могу видеть в окнах напротив. Вообще-то, эта дата была назначена мной исходя из сугубо практических соображений. Создавая команду, я старался сделать ее максимально похожей на семью, поэтому распределил дни рождений членов команды по временам года так, чтобы примерно каждые три месяца у нас был повод собраться и поздравить кого-то из нас с этим праздником.
Помню, что обычно в этот день Шульдих требовал сладкого. В Японии это превратилось почти в манию. И на столе он желал видеть не какие-нибудь красивые, но безвкусные пирожки с начинкой из ферментированной бобовой пасты, а настоящие сласти от европейского кондитера. Впрочем, выбором или заказом торта он всегда занимался самостоятельно, никому не доверяя и полагаясь исключительно на собственный вкус, мне же оставалось только оплачивать приходящие из кондитерской счета. Сомневаюсь, что в этот раз у него достанет решимости провернуть тут такую операцию, несмотря на его довольно бодрый вид. Вряд ли он решится покинуть квартиру, но это и к лучшему.
Что же касалось меня, то я снова ждал, но это ожидание не было в тягость. Я сравнивал себя с самураем, который пытается выиграть битву с противником, не обнажая меча. Только в этот раз я сражался с самим собой. Смогу ли я опять предвидеть будущее, или дар больше никогда не вернется? Пока я не победил, но и проигравшим себя не чувствовал.
Первое, что я делаю на следующее утро, по приезду на Кадис стрит — это рекогносцировка местности. Конечно, я помнил, что тут к чему, но за несколько лет многое могло измениться. По счастью, эти опасения не оправдались. Скрытый за темными стеклами эксплорера, я несколько раз объезжаю квартал и прилегающие улицы. Обследую все возможные направления, откуда к телепату может подобраться группа захвата, пробую просчитать варианты нападения и наиболее вероятные пути к отступлению. Все осталось до тошноты примитивно, как в классическом шпионском учебнике: выездов с Кантон Парк стрит два, но ситуация может заметно осложниться, если Фудзимие и Шульдиху придется уходить пешком. Все это я уже просчитывал в ту пору, когда решил превратить небольшую квартиру в этом пасторальном уголке Америки в запасной для себя вариант.
Наконец-то избавился я и от проклятой коробки. В спальне обнаружился камин, рабочий, с набором давно нечищеных медных принадлежностей и двумя-тремя сухими поленьями, уложенными в специальном углублении скорее с декоративной целью, нежели для того, чтобы ими воспользовались по прямому назначению. Но я не побрезговал. Прошлым вечером вдумчиво и неторопливо спалил свои записи. Один за другим скармливал огню исписанные листы и наблюдал, как они рассыпаются в прах. Это доставило мне какое-то поистине мистическое наслаждение.
Прошлой ночью спал я буквально без задних ног, усталость и нервное напряжение сделали свое дело. Ведь к тому моменту я уже почти сутки пребывал в состоянии невнятного предвкушения. Вот еще не понятно, чего именно стоит ожидать, но уже абсолютно ясно, что это неизбежно произойдет, и очень скоро. Мое состояние было похоже на предчувствие приближающегося видения, но невероятно растянутое по времени. Не самое приятное, что я испытывал в жизни — как будто на живую тянули жилы. Это ощущение на почти физическом уровне скручивало узлом внутренности, заставляло меня поминутно озираться, опасаясь, не провалился ли я в видение. Если я сидел в темноте перед окном и смотрел на освещенные окна коттеджа напротив, то на периферии зрения тут же возникали смутные тени, как если бы на картинку накладывалась полупрозрачная калька с совершенно иным сюжетом, но стоило повернуть голову или просто закрыть и открыть глаза, как все тут же проходило, словно ничего и не было. От этого кровь стучала в висках и ныл затылок. Когда же мне надоело проверять, как изменилась за последние пять минут окружающая меня реальность, тени наконец-то перестали появляться. Кажется, внутренний механизм дара просто клинило.
Время шло, а смутная тревога так и не покидала меня. Главной удачей я посчитал то, что основной выход из арендованной квартиры вел на соседнюю улицу, и из дома можно было входить и выходить вполне открыто, не опасаясь, что кто-то может узнать меня. Соседей я тоже не встречал, так что некому было проследить за моими перемещениями. Вроде бы все было учтено, но мне все время казалось, что нечто важное ускользает от моего внимания, требовалась немалая концентрация, потому что зрение поминутно норовило расфокусироваться, шел ли я по улице, вел ли машину или сидел в зале ресторана, где предпочитал утолять голод. Нигде мне не было покоя. Я даже нормально думать не мог, словно из черепной коробки полностью изъяли содержимое и заменили колкой ватой или некой студенистой массой. Тем не менее, я старался надолго не выпускать Фудзимию и телепата из вида. Они же, в свою очередь, облегчали мне задачу, стараясь лишний раз не покидать свое жилье.
Впервые Фудзимия отлучился совсем ненадолго, до ближайшего супермаркета. Проследить за ним было несложно. Видя, как он в полной боевой выкладке вышел из дома, я даже разочаровался, когда наше путешествие завершилось перед раздвижными дверями местного продуктового гиганта в конце улицы. Внутрь я не заходил. Он вышел менее чем через три четверти часа, груженный пакетами со съестным. При всей субтильности Шульдих всегда сжигал много калорий, и я был рад, что сейчас он мог беспрепятственно восполнять энергозатраты.
Чем дольше я наблюдал за телепатом, тем больше убеждался, что в сегодняшний свой день рождения Шульдих решил отойти от традиций. Особых приготовлений не наблюдалось. Но вот Фудзимия снова куда-то засобирался и, выбравшись из дома, снова двинулся вдоль по улице. Я справедливо посчитал, что телепат все-таки пожелал для себя праздника.
Первые полчаса, оставшись в одиночестве, Шульдих не выказывал особых признаков беспокойства. Но чем дольше отсутствовал Фудзимия, тем большее напряжение охватывало его. Он, то и дело скрываясь из виду, методично слонялся по квартире, перекладывая с места на место какие-то предметы. Но вот он с каким-то отчаянным вызовом на несколько минут замер перед не зашторенным окном. Глазищи сверкают, подбородок упрямо вздернут, волосы торчат в разные стороны. Казалось, в буквальном смысле слова, что он с молчаливым упреком смотрит прямо мне в глаза. В свою очередь, я тоже не мог отвести от него взгляд. Утонув, как в болоте, в старомодном кресле, обитом потертым, выцветшим сатином, я не мог двинуться с места. И обвиняющий взгляд послужил катализатором, которого мне так не хватало. Предчувствие приближающегося видения превратилось в уверенность. Словно выпала песчинка, удерживающая от вращения некие шестерни, и они наконец-то смогли закрутиться так, как им и полагалось.
В этот раз я смотрел на мир глазами Рана. И судя по всему, разговаривал с Мамору. Так и знал, что в итоге мое инкогнито будет раскрыто. Надо отдать должное, трубка в руке почти не дрогнула, когда Такатори-младший сообщил, кто именно следил за телепатом в Нью-Йорке. Но внезапно, вроде бы беспочвенно, накатывает уверенность, что сейчас, именно в этот момент с Шульдихом не все в порядке. И Ран бежит к нему. Точнее, должен бежать. Но дорога не отображается вообще никак, словно смена кадров в документальном кинофильме. Одну секунду герой еще в одном месте, на экране — полутемная улица за стеклом клетки телефонного автомата, а в следующий миг уже он в квартире и вовсю орудует мечом. Чья-то голова валиться с плеч, но убийство никаких эмоций не вызывает, разве что облегчение, что он успел вовремя.
Меня всегда приятно радовала готовность Фудзимии работать на инстинктах, его стремление не раздумывая нанести упреждающий удар. Видишь угрозу — выхватывай меч и бей, со всем остальным потом разберемся. Ох уж мне эта прекрасная предсказуемость. Вот и сейчас, едва войдя в помещение, он тут же пресекает попытку подняться и без того полумертвого паранорма. А если бы тот мог оказаться полезным?
Только после этой быстрой расправы Фудзимия поворачивается посмотреть, как там дела у телепата. Неважные у него дела. Опять в ход идут таблетки. Я понимаю, что на этот раз телепату досталось сильнее, чем я рассчитывал: от напряжения у него пошла носом кровь. Зато теперь ему не до чтения мыслей, а решимость Фудзимии умолчать о том, что он узнал от Такатори, ощущается почти на физическом уровне. Это правильное развитие событий. Жизненно важно сохранить неосведомленность Шульдиха в этом вопросе. А с Абиссинцем я сам скоро разберусь. Кажется, это все, что я хотел бы знать, но видение еще не закончилось.
Кадр снова меняется. Шульдих тяжелым грузом давит на мое плечо, точнее на плечо Фудзимии. Неизвестно, чьих богов заслуга, но улица на удивление пуста. Только у подъезда, сверкая лаком, застыл автомобиль незваных, теперь уже мертвых «гостей». Как бы ни было заманчиво, но пользоваться им нельзя ни в коем случае. Отследят в мгновение ока. О том, чтобы убраться отсюда пешком, не может быть и речи, телепат в таком состоянии не доберется даже до остановки автобуса, не вызвав подозрений у добропорядочных граждан. Какая-нибудь добрая душа обязательно позвонит «девять-один-один», а уж те не преминут сообщить в полицию. Значит, нужно найти другую машину.
Очнулся я с четким пониманием, когда именно произойдет то, что мне было показано. Похоже, что в организме все встало на свои места. А главное, больше не было невыносимой неудовлетворенности, которая мучила меня последние несколько часов, и того тянущего чувства неполноценности, заставлявшего меня гадать о предстоящих событиях почти что на кофейной гуще.
Выдохнув, я заглянул в окно. Шульдих, до этого стоявший совершенно неподвижно и прожигавший меня взглядом, отвернулся от окна и двинулся куда-то вглубь квартиры, словно почуявший добычу пойнтер. И хотя дорога перед домом оставалась пустынной, но интуиция подсказывала, что пройдет всего несколько минут, и Фудзимия поднимется по каменным ступеням высокого крыльца.
Так и произошло. Абиссинец явился нагруженный пакетами из супермаркета и с букетом подмышкой. Наличие цветов у него в руках несколько покоробило. Это было неожиданно. Самому бы мне в голову не пришло дарить телепату цветы, впрочем, Фарфарелло или Наги — тоже. Но, кажется, Шульдих ничего не имел против и даже обрадовался. А вот мне от этой сцены стало не по себе.
Резко расхотелось оставаться в комнате и наблюдать за их объятиями. Понимая, что сейчас они в относительной безопасности, и ситуация останется стабильной еще некоторое время, я оделся и вышел на улицу. Даллас — большой город. Ничто не помешает мне отпраздновать самому, пусть даже телепата не будет рядом. С днем рождения, Шульдих!
Весь следующий день я вспоминал, каково это — дышать полной грудью. И радовался, словно больной, начавший выздоравливать после затяжного недуга.
Вернувшись тем вечером домой, я застал дежурившего у дверей сержанта из местного участка. Оказывается, кто-то вломился в квартиру этажом ниже. Правда, ничего не украдено, но может быть просто потому, что там никто не жил.
Я позволил сержанту осмотреть свое временное обиталище. Он благосклонно покивал, выслушав мою легенду. Убедившись, что ко мне залезть никто не пытался, да и красть у меня тоже, в общем-то, нечего, он порекомендовал мне тщательно запирать на ночь двери и окна. Хотя, по его словам, район тут спокойный и происшествия крайне редки. Но разубеждать сержанта на этот счет не стал, я-то точно знал — вскоре случится нечто, что изрядно подпортит им статистику. Мы распрощались, весьма довольные друг другом. Он — тем, что дело, вероятнее всего, удастся закрыть в связи с отсутствием состава преступления, я, что он не стал проявлять ко мне излишнего любопытства.
Утром я взял в прокате еще одну машину и припарковал на лужайке позади дома, а форд поставил в гараже. По зрелому размышлению, не стал брать еще одну точно такую же, помня, что Розенкройц отдадут предпочтение именно этой марке. Две одинаковых машины могли навести Абиссинца на ненужные сомнения. Немецкий классический седан был претенциозен, но подобный автомобиль у недешевого коттеджа идеально вписывался в окружающую обстановку и вызвал бы минимум подозрений. Что взять с квартала, где большинство жителей предпочитает водить ролсы или бентли.
Следующее видение настигло меня уже в день предполагаемых событий, когда я спускался по лестнице, собираясь пойти перекусить. Чтобы переждать его, мне пришлось опереться плечом на стену. Пиджак испачкался, зато я избежал риска в полубессознательном состоянии скатиться вниз со ступенек и свернуть себе шею.
Зимний сад был явно чужой. В моем не было разлапистой пальмы в огромной кадке и единственную стену не скрывали заросли какого-то колюче-острого, похожего на пики, растения. Задержав дыхание и выцелив проем окна, я ждал. В темноте кто-то поднимался по пожарной лестнице. Не торопясь, почти бесшумно, но полые металлические перекладины едва слышно вибрировали под весом незнакомца, выдавая его присутствие.
Секунду спустя облегченная рама отъехала вверх, и человек забрался внутрь, стараясь не задевать жестяного карниза. В руке воронено поблескивал тупой люггер. Взгляд чужака был прикован к двери, ведущей в апартаменты. За ней Шульдих сейчас отражал атаку Розенкройц. Меня, судя по всему, он еще не заметил.
Внезапно незнакомец поднес кулак к лицу и прошипел в него:
— Все тихо. Иду дальше.
И сразу стало ясно, что явился он не один. Где-то снаружи остался либо координатор операции, либо прикрывающий, или даже еще один наемник в качестве запасного варианта. Но раздумывать уже было некогда. Он заметил меня и начал вскидывать руку с пистолетом. Все, что мне оставалось, это нажать на курок. Убийцу отбросило в угол, прямехонько на вазон с экзотической пальмой, и он повалился навзничь, безжалостно сминая ее роскошные листья. Больше делать здесь было нечего. Я подобрал откатившуюся в сторону рацию и прислушался. Похоже, что шум падения тела не потревожил никого из соседей. За дверью в квартиру тоже царила полная тишина.
По своим внутренним часам я знал, что именно сейчас Фудзимия набирает в телефонной будке номер токийской резиденции Такатори Мамору. Выйти на улицу через квартиру я не мог. Абиссинец вот-вот должен был вернуться. Да и невозможно было бы пройти мимо Шульдиха, не рискуя попасть ему на глаза, в каком бы состоянии он не находился. Похоже, поторопившись подняться на террасу, я сам себя загнал в ловушку. Содрогаясь от отвращения, я набросил на плечи плащ мертвеца, чтобы походить на него хотя бы со спины, пока буду спускаться со второго этажа вниз.
Выглянув в окно, я убедился, что лестница и лужайка перед домом были безлюдны, дорога тоже. Неужели убийца пришел пешком? В это верилось слабо. Невысокая живая изгородь закрывала обзор некоторой части тротуара, но вряд ли за ней мог кто-то спрятаться. Я как можно осторожнее спустился, стараясь особо не громыхать по перекладинам, отлепился от лестницы и шагнул в траву, намереваясь как можно быстрее оказаться в тени от изгороди. Неожиданно, в левой руке захрюкала рация. Поднеся ее к глазам, чтобы посмотреть на дисплее частоту связи, ощутил сильный удар в лопатку. Выстрела не услышал. Уже лежа на газоне, увидел, как из-за спины выскользнула тень, и второй наемник, пролаяв в динамик приглушенный и отрывистый приказ, устремился к дому. Где-то дальше по улице взревел двигатель, и, не зажигая фар, невидимая машина унеслась огибать квартал. Было ясно, что следующая пуля, скорее всего, достанется Фудзимие. Мир провалился в черноту.
Придя в себя, я вернулся в квартиру. Значит, сегодня произойдут два нападения, оба — примерно в одно и то же время. Если бы интересы обоих «команд» не были диаметрально противоположными, то я бы мог подумать, что их хозяева сговорились, но скорее всего, просто каждый из них торопился выполнить намеченный захват ценного приза первым, поэтому их шавкам приходится рвать жилы, стараясь оправдать оказанное доверие. Одному я радовался искренне: какая-никакая, а передышка у нас была. Телепат мог хоть немного придти в себя перед решающими событиями.
Привычно устроившись в кресле перед окном, я принялся обдумывать увиденное. Понятно, что те, кто придут со стороны зимнего сада, будут обычными боевиками. Не из Розенкройц. Значит, окажутся тут по поручению Снейка. Но как они смогли так быстро вычислить адрес? Впрочем, не так уж и быстро. Прошла почти неделя с того момента, как телепат и Абиссинец поселились на Кантон Парк стрит. Но ясно было одно, уничтожать группу Сайдзе следует совершенно в ином порядке, чем я пытался в своем видении. Само собой, даже если тот, что полез наверх первым, доберется до Шульдиха раньше Абиссинца, то не причинит ему вреда. Это не в интересах заказчика. К тому же, наверху у самого Абиссинца будет шанс отбиться, которого он лишится, когда спустится с полубессознательным Шильдихом вниз. Если не переломить ситуацию, Фудзимия угодит прямо под пулю второго наемника. Вряд ли тот, кто имеет привычку сходу стрелять в спину, будет соблюдать кодекс самурая, особенно если его противник не скрывает, что вооружен только мечом.
Время шло, но новых видений так и не случилось, и я все больше убеждался, что первоначальный порядок моих действий необходимо кардинально пересмотреть. Шульдих и Фудзимия, не проявляющие никаких признаков внешнего беспокойства, привычно коротали день в обществе друг друга и телевизора. Наверное, некоторая нервозность в их поведении все-таки проявлялась, но в целом, все было вполне буднично.
Между тем, за окном небо затянулось низкими тучами, стремительно темнело. Фудзимия поднялся с дивана и исчез из поля зрения. Я вышел из квартиры, забросил в багажник эксплорера сумку и навинтил на пистолет глушитель. Сработать предстояло очень быстро. Уже в сумерках, я перегнал форд на Кантон стрит и припарковался через два дома. Стараясь не привлекать лишнего внимания, перелез через невысокий забор соседнего коттеджа и вернулся за припаркованным на лужайке БМВ. Въезжая на Кантон стрит, в конце аллеи я увидел знакомую, прямую как палка спину, на шум мотора и свет фар Абиссинец не оглянулся.
В коттедже телепата на втором и третьем этажах горел свет. Миссис Карпентер обитала на первом и, судя по темным окнам, либо отсутствовала, либо уже легла спать. Надеюсь, что первое, хотелось бы поменьше свидетелей.
Я едва успел пересесть в форд. Со стороны, противоположной той, куда убрался Абиссинец, мне навстречу из-за поворота медленно наползал огромный, пугающе бесшумный автомобиль с агентами Розенкройц. Готов поспорить, что тот, кто сидел за рулем, использовал какой-то из инструментов психического подавления окружающих. Держись, Шульдих.
Возможно, благодаря этой умело направленной ауре страха, квартал словно вымер. Жители попрятались по домам, не бродили любители поздних прогулок, не лаяли собаки. Кажется, даже уличные фонари у подъездов домов резко сбавили яркость, тускло освещая только наглухо запертые двери. Район практически утонул во мраке.
Свернув на улицу, ведущую к задней стороне коттеджа телепата, я почти сразу заглушил двигатель и выключил фары. Прокатившись по инерции несколько метров, машина въехала на тротуар и замерла. Выбравшись через заднюю дверь, чтобы не светиться, я вытянул шею и смог оглядеться. Здесь тоже было темно и безлюдно. Свет в большинстве домов не горел. Зато стало понятно, почему выглянув из окна зимнего сада на улицу, я ничего не увидел. Машина наемников Снейка была припаркована, не доезжая до нужного дома на довольно приличное расстояние. Таким образом водитель страховался от возможных свидетелей. Небольшой седан, возможно угнанный. Судя по моему видению, наемников должно быть трое. Двое на группу захвата, плюс водитель, предположительно — он же координатор, но не больше четырех.
Похоже, что я появился как раз вовремя. От машины отделились две тени, но дверца не хлопнула, из чего я сделал вывод, что она так и осталась незапертой. Стараясь держаться в тени, щедро отбрасываемой живой изгородью, я торопливо двинулся в сторону стоящего ко мне задом автомобиля. Оставалось только гадать, есть ли внутри кто-то кроме водителя.
Подобравшись вплотную, я вытянул из ножен, закрепленных на щиколотке, неплохого качества армейский нож. Задняя правая дверь действительно была приоткрыта, но она могла скрипнуть, или в машине могло оказаться больше народу, чем я рассчитал. А лезть в неизвестность я не мог себе позволить. Поэтому я просто воткнул нож в шину. Воздух из пропоротой камеры устремился наружу со змеиным шипением, машина почти моментально начала проседать на правый бок. Я откатился под защиту кустов, не особо беспокоясь о чистоте одежды.
Дверца со стороны водителя открылась. Ничуть не таясь, наемник отправился на поиски причины столь неадекватного поведения автомобиля. Дойдя до поврежденного колеса, присел на корточки и негромко выругался. Потянулся к торчащей из шины рукояти ножа, одновременно начиная шарить по карманам, наверняка в поисках рации. Вытащить ее он не успел. У меня губы сами собой расплылись в усмешке. Я ведь тоже неплохо умею дырявить головы и спины. Он остался лежать на дороге, а я замер в ожидании. Несмотря на мои опасения, больше из машины так никто и не вышел. Тем не менее, подниматься с земли я не спешил. Вряд ли тот, кто полез в окно, слышал выстрел, но тот, кто оставался караулить внизу, у дома — должен был услышать хлопок наверняка. Словно в подтверждение моей догадки, где-то под трупом глухо забормотала рация. Ответить было некому, я не собирался подставляться и менять позицию, а трупу отозваться на гневный спич коллеги было весьма затруднительно. В этот момент, словно по заказу, облака разошлись, открывая кусок неба и заставляя меня глубже забиться в гущу веток. Это и спасло. Тот, чью пулю, надо полагать, я словил в видении, приближался совсем с другой стороны, Он бесшумно крался, едва заметный на фоне темной стены, явно профессионал. Я был щедр. От моей широкой души ему досталось целых две пули. Надо признать, что вторую я выпустил скорее для успокоения собственных нервов. Просто мне показалось, что в последний момент он то ли оступился, то ли попытался уклониться. Не уверен.
Я осторожно приподнялся. За стеклами террасы коттеджа царила темнота. Было непонятно, проник третий внутрь квартиры или еще нет. Я пинком перевернул водителя. Рация болталась у него во внутреннем кармане куртки, неудивительно, что он не смог сразу ее нашарить. Прикрыв микрофон, я молча несколько раз надавил на кнопку вызова. На всякий случай, не особо рассчитывая на положительный эффект.
— Что там? Это ты, Родни? — приглушенно отозвались на том конце.
— Где ты? — я задал встречный вопрос, стараясь максимально изменить голос. Вышло глухо и хрипло, как и требовалось.
— Тут все тихо. Я иду дальше, — просипели в ответ.
— Нет. Возвращайся, — я тут же посчитал нужным дать объяснение своей несдержанности: — Зайдем с другой стороны.
— Окей, — покладисто согласился наемник. — Как скажешь, ты — босс.
Выцелить его обширную спину на лестнице не составило труда. В момент, когда я уже готов был услышать стук его мертвого тела о землю, пришло очередное видение. Совсем короткое. Просто яркая картинка, как вспышка перед внутренним взором.
Это, несомненно, был бар, во многом типичный для Среднего Запада: разнокалиберные бутылки на помутневшей от времени и табачного дыма зеркальной стойке, невнятное лицо бармена, черный фартук и влажное полотенце у него на поясе, ловкие руки с цепкими пальцами метнувшие на полированную стойку яркий кружок с надписью «Эспаньола инн» и тут же водрузившие на нее высокий, на полпинты бокал светлого пива с точно такой же надписью. Помимо загадочных слов на запотевшем боку бокала красовалось «Добро пожаловать в штат Техас».
Видение растаяло, оставив в памяти только загадочное словосочетание. Я потер глаза. Название и место было незнакомым. Оставалось найти, где именно оно находится. Но это можно сделать позже и в другом месте. Нужно убираться, пока кто-нибудь не наткнулся на меня в столь «живом» окружении. Походя, я пошарил в автомобиле наемников. Вопреки опасениям дверца не только не скрипнула, но открылась совершенно бесшумно. Машина оказалась совершенно чиста. Ни документов, ни оружия, даже в бардачке, где чаще всего и копится всякий мусор, пусто. Обыскивать трупы я не стал.
Я вернулся к эксплореру. Путь отступления Абиссинцу был открыт, и искать его следовало именно в том месте, на которое указал дар. Задав поиск по навигатору, я выловил пару десятков мест со схожими названиями. Хвала небесам, только одно из них было более или менее по пути следования, остальные находились либо намного южнее, ближе к Мексике, либо на восточном побережье.
Я свинтил глушитель и, убрав в кобуру пистолет, дал себе зарок непременно вычистить оружие, как только представится возможность. Не отказал себе в удовольствии и проехал вдоль по Кантон стрит. БМВ отсутствовал, словно его там никогда и не было. Зато утром, вкупе с кучей трудноидентифицируемых трупов, полиции в качестве трофея достанется совершенно ничем не примечательный теперь автомобиль Розенкройц. Даже если миссис Карпентер и сможет описать своих последних жильцов, то вряд ли это сильно продвинет расследование. Впрочем, все это уже заботы давешнего сержанта.
@темы: слэш, Weiss Kreuz, творчество, Фудзимия Ран, R - NC-17, макси, Шульдих, Кроуфорд