You make a ninja wanna fuck, bitch
Название: "Единожды солгав..."
Автор: Umbridge, Frizzz
Бета: 1-6 главы — Sever; 7 и 8 — Рысь, с 9 по 11-ую —сами себе беты
Фэндом: WK
Размер: макси, 93 806 слов
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R
Жанр: Action/angst/romance
Дисклеймер: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаю.
Краткое содержание: Звонок Шульдиха спустя три года после их последней встречи встревожил Рана, а просьба встретить утром в аэропорту только усилила беспокойство...
Предупреждение: возможно, АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Состояние: Закончен
Глава 6. Под прицеломГлава 6. Под прицелом
What am I supposed to do
When everything that I've done
Is leading me to conclude
I'm not the one
Whatever I've done
I've been staring down the barrel of a gun
Что же мне делать,
Если оборачиваясь назад,
Я прихожу к выводу —
Кто-то следит за мной?
Чтобы я ни делал,
Обернувшись, я встречаю взглядом дуло пистолета.
(Depeche mode «Barrel of a gun»)
Рану хотелось скрыть свои мысли от Шульдиха. Постоянное вмешательство не давало ему сосредоточится и обдумать последние события, и, пытаясь отгородится от чужого присутствия в голове, он все утро повторял про себя строки Басё: «Красное-красное солнце, В пустынной дали... Но леденит Безжалостный ветер осенний». Шульдиха это явно развлекало. Когда Ран одевался в прихожей, телепат уселся на ступеньках и несколько раз с выражением прочитал стихотворение, а затем с протяжным ленивым вздохом сказал:
— Я все равно знаю… и про додж, и про бьюик… ты просто человек, Абиссинец, тебе от меня не спрятаться…
Ран холодно взглянул на него.
— Так что ты надумал? Одно с другим связано? Или нет? Может мы Лысого просто не замечаем? А додж… Может, он так просто стоял, не по нашу душу? — продолжал рассуждать телепат, просовывая колено между перилами и наклоняясь.
— Нет. Дай мне подумать, — отрезал Ран, но Шульдих только расхохотался.
— Я же не мешаю! Думай! — прогундосил сверху, и Ран обрадовался, что уходит в магазин. Выпрямившись, он уже натянул один рукав куртки, как вдруг сильно захотел пить. Даже в горле засаднило. Удивленный, он прошел в кухню, налил воды в стакан, но едва поднеся его ко рту, поставил обратно. Пить больше не хотелось, а в голове звучали строчки Басё, декламируемые с легким европейским акцентом. В этот момент Ран понял, что Шульдих на нем проверяет свой дар и что ответить на это он не может, как бы сильно не злился. И справившись с минутным раздражением, Ран убрал стакан в шкаф и вернулся в коридор, где Шульдих все еще стоял на лестнице и улыбался.
.
После дождя легче дышалось, снова светило солнце, но воздух еще не согрелся, было прохладно и тихо. Сначала Ран направился к гаражу, но передумав, повернул назад, к живой изгороди, за которой дремал Риверкрест. Перейдя на противоположную сторону улицы, туда, где вдоль тротуара росли старые вязы, за ночь потерявшие почти все свои листья, он не спеша направился в сторону Индепендант, но не успел дойти и до поворота, когда его внезапно окликнули.
— Фудзимия!
Ран остановился и оглянулся — к нему бежал человек, которого Ран никогда раньше не встречал. Невысокого роста, в бейсболке и толстовке, верхнюю часть его лица скрывал длинный козырек, в зубах незнакомец сжимал сигарету. Ран оглядел его и, отвернувшись, пошел дальше. Поравнявшись с ним, незнакомец зашагал рядом.
— Привет, — заговорил он по-японски. — Как дела?
Ран молчал. «Человек Босха. Или вместо Босха. Что ему нужно?» — думал он холодно.
— Ты как всегда немногословен, Абиссинец. Это качество Босх ценил в тебе особенно! — заметил незнакомец. Ран молчал.
— Ладно, — равнодушно продолжал незнакомец. — Твой друг Босх больше не будет тебе писать.
Ран молча кивнул. «Что дальше?» — подумал он, уверенный, что дальше последует объяснение.
— Мы удивлены, что ты спокоен, отказавшись от прикрытия, денег и цели.
Ран шел дальше, не глядя на собеседника.
— Жаль… Мы на тебя рассчитывали. Твой приятель, должно быть, стоит того, — незнакомец в кепке тихо рассмеялся. Ран проигнорировал вопрос, и продолжал ждать, когда человек Босха закончит говорить.
— Мы можем помочь твоему приятелю, — продолжил тот, — выбраться из неприятностей. Нас интересуют его способности. — Он искоса поглядел на Рана. — Как думаешь, может он оказать нам услугу?
— Нет. — Холодно отрезал Ран. Он тут же вспомнил рассказ Шульдиха о происшествии с соседом из-за роз. Глупо было так светиться.
— Понятно. Не хочешь помогать гайдзинам? — Незнакомец снова негромко хохотнул, и серьезно добавил. — Ты заметил, что бьюик пропал?
— Да, — ответил Ран, наконец, посмотрев на него.
— Мы в курсе, что ты не имеешь к этому отношения. Наблюдателя убрали день назад, вечером. Два выстрела — в бедро, и в голову.
— Додж ваш? — спросил Ран.
— Правда, хорошая машина… была? — мужчина вздохнул, улыбаясь. — Ну, бывай, Фудзимия Ран!
Махнув рукой, человек Босха не спеша направился к серому шевроле, стоявшему поодаль. Провожая незнакомца взглядом, Ран несколько секунд еще стоял у перекрестка, а когда шевро исчезло из вида, пошел дальше.
Утренняя тишина успокаивала и помогала думать. Ран брел вдоль голых вязов, по их длинным силуэтам на тротуаре, и его мысли текли спокойно и ровно. Теперь Ран убедился, что Додж не имеет отношения к Шульдиху. Просто те, на кого Абиссинец работал в Нью-Йорке, избавились от неудобного киллера, не утруждая себя лишней кровью. Рана это устраивало. Деньги и прикрытие значения не имели — он понимал, что настало время покинуть город. Работа ему тоже больше не требовалась. Теперь он ни с кем не был связан, и чувствовал облегчение.
Он был уверен, что смерть водителя бьюика как-то связана с Шульдихом. Откуда взялась эта уверенность? Ран и сам не понимал, пытаясь разложить факты, рассортировать их. Убийство наблюдателя не похоже на случайные разборки. Личная месть? Не похоже оно и на личную месть. Это стало бы слишком большим совпадением. Да и потом — мало крови, все тихо, четко, без лишних эффектов. Два выстрела — один — в бедро, один — в голову. Это ли нужно для мести? Нет. А для убийства с целью устранить — достаточно и выстрела в голову. Зачем стрелять в бедро? Для того, чтобы заставить Лысого что-то рассказать, или ввести в заблуждение полицию, мафию или самого Рана, заставив их думать так? Что мог знать Лысый? Он мог знать многое, но снова — разве не будет это странным совпадением — если его убили ради старой информации именно сейчас, когда основным его делом была слежка за Раном и Шульдихом? И кому это могло понадобиться? Ни на один из вопросов Ран не мог ответить сам, не обращаясь за помощью. Это раздражало его и тревожило. В убийстве водителя бьюика было что-то подозрительное. Ран чувствовал, что сегодня все пришло в движение, все неуловимо изменилось.
«Нужно узнать, — думал он, — кто отдал Лысому приказ следить за нами».
На обратном пути, уже довольно далеко от магазина, Ран свернул к телефонной будке, и набрал номер, который помнил наизусть. Слон отозвался сразу, как будто ждал звонка.
— Приезжай.
— Еду, — ответил Фудзимия и повесил трубку, убежденный, что Слон что-то выяснил.
«Убрали водителя бьюика, ранили в бедро, убили выстрелом в голову… Знакомые приемы. Похоже, кто-то очень хотел что-то узнать», — усмехнулся Шульдих, в вальяжной позе расположившийся на ступенях. «Да», — сухо бросил Ран. Не успел открыть дверь, а телепат уже копался в его голове, вытаскивая то, что Ран все еще упрямо пытался скрыть.
«На кого он работал?» — спросил телепат мысленно. «Собираюсь выяснить», — ответил Ран, и, переступив через его ноги, закрылся в комнате, где хранил оружие. Шульдих тут же вскочил и направился за ним.
«Вот черт! И что теперь?» Ран знал, что Шульдих стоит под дверью, и подслушивает его. Это раздражало, но он заставил себя собраться, достал удостоверение детектива и права на имя Накамуры Эйки, убрал их во внутренний карман кожаной куртки, затем, сняв катану с подставки, вышел в коридор.
«Мы скоро уедем», — вместо ответа подумал он. — «Будь готов».
«Давно пора» — с ехидцей заметил Шульдих, — «А сейчас-то что?»
«Я ухожу».
«Куда?» — в голосе телепата явно читалось раздражение, но Ран промолчал, считая излишним говорить о том, что Шульдих и так прочитает в его голове. Так и получилось — тот громко хмыкнул и протянул: — «Ясно. Один?»
«Да», — холодно бросил Ран.
«Что так? Или ты думаешь, что я вообще ни на что не годен?» — зло проговорил телепат.
— Шульдих, — Ран резко остановился, и повернулся, столкнувшись с ним лицом к лицу. Шульдих не отступил. Он смотрел на Абиссинца со странной ухмылкой.
— Оставайся здесь. И возьми это, — японец переложил катану в левую руку и достал пистолет. Вскинув брови, телепат взял оружие. Медленно осмотрев его, он звучно присвистнул.
— Круто! Это же, черт побери, беретта, — пробормотал он, и, рассмеявшись высоким, резким смехом, добавил мысленно. — «Значит, мы в состоянии войны».
— Да. — Согласился Ран, наблюдая за ним, пока Шульдих изучал пистолет. Тот, словно почувствовал пристальный взгляд Рана, ухмыльнулся ему в лицо, и резко вскинув руку, выстрелил. Быстро повернувшись, японец увидел, что вместо кнопки включения в телевизоре зияет дыра.
— Хороший выстрел! — констатировал Шульдих с торжеством в голосе. — Я оставил все оружие в Токио, в гостинице, — пояснил он со странным выражением, которого Ран не понял. Затем телепат сделал вид, что снова прицеливается, на этот раз в голову Рана, но лишь небрежно повел дулом в направление двери, — Ладно иди, иди…
Ран взглянул ему в лицо еще раз, пытаясь разгадать — о чем он думает, но увидел лишь ярко синие радужки, черные расширенные зрачки, и ни намека на ответ. Он опять захотел стать паранормом, хотя бы на одну минуту. Отвернувшись, Ран пошел вниз по лестнице. Но когда уже сходил с последней ступеньки, его охватило странное чувство — будто волна чужой нежности, восхищения, желания окатила его, заполнила изнутри. Он обернулся. Шульдих все еще стоял на верхней ступеньке.
Проследив из окна за отъезжающим порше, Шульдих еще раз внимательно осмотрел пистолет. Он погладил его, почти с нежностью. «Не надо меня недооценивать», — произнес мысленно, — «теперь я снова в строю», — и с широченной усмешкой вспомнил, как дважды за день испытал свой дар на Абиссинце, а упрямый японец так легко подчинился. «Черт, мне даже лучше, чем раньше!» — продолжал Шульдих, поднимаясь по лестнице в спальню. — «Ну, кто хочет меня проверить? Налетай!» — он резко развернулся, и повел пистолетом, словно перед ним были враги, потом горделиво выпрямился, усмехаясь. Он бросил взгляд в зеркало, на свое лицо, и с новым неясным чувством отметил, что выглядит хорошо, почти так же, как перед смертью Кроуфорда. Шульдих отвернулся и вошел в спальню. Ее заливал неожиданно яркий свет, так что телепат даже зажмурился, потом потянулся, и, засунув в рот дынную жвачку, лег на кровать. «Жаль… жаль…» — отстраненно подумал он, прикрывая глаза и опустив на грудь руку с пистолетом. Главное — таблетки — и так были у него в кармане, а больше ничего брать с собой не нужно. Шульдих улыбнулся — его радовала идея уехать отсюда куда угодно, он засиделся на месте, многолетняя привычка к движению сформировала в нем потребность не привязываться к дому, менять города и даже страны.
Приятное тепло разливалось по телу, и он с удовольствием констатировал — сила вернулась к нему. Она, как солнечные лучи, питала кровь, наполняла сердце радостью. В голове воцарилась блаженная тишина — ничто не разрушало барьера между его сознанием и сознанием других людей. Густая, жаркая дрема окутала его. Лишь раз голос Рана потревожил его, но телепат сквозь сон только вяло отмахнулся.
«Иди к черту…»
Неизвестно сколько времени Шульдих проспал, но резкое неприятное ощущение разбудило его. Он сел на кровати, напряженно озираясь. За окном все еще было светло, но темно-желтый сумеречный свет уже сменил сияние солнечного дня. А еще что-то изменилось в самом воздухе. Он едва заметно вибрировал, встревоженный чужой далекой силой. Шульдих пока не слышал мыслей, но ощущал враждебные эмоции, и чувствовал, что их владельцы все ближе. Он вскочил с кровати. Теперь он точно знал — они пришли за ним. Их было двое, примерно за четверть мили от дома, объем их силы телепат не мог определить точно, но зато он мог убежать. Стараясь не торопиться, Шульдих вышел из спальни. В прихожей он схватил куртку, проверил таблетки, сунул пистолет в карман, и повернул к прачечной, дверь из которой выходила на задний двор.
Оставив телепата дома, Ран отправился в автомастерскую Сирасаки Рэити, и, загнав порше в ангар мастерской, прошел за Слоном в комнату за узкой дверью.
— Садись, — пригласил хозяин, указывая на кресло. Ран сел, прямо глядя в лицо Сирасаки.
— С чего мне начать? С убийства или со слежки? — после короткого молчания спросил тот.
— С убийства, — сухо ответил Ран.
— Хорошо, — Слон поправил очки. — Энди Доусон — частный детектив, имеет отношения к Купе Бегинсу, мелкому криминальному авторитету с «Запада». Попал в зависимость из-за дела одного гангстера, за которым следил. Женат. Детей нет. Мои друзья в полицейском департаменте Нью-Йорка полагают, что следил за тобой по наводке Купы.
— Кто он такой? И зачем я ему? — быстро спросил Ран.
— Не знаю, — развел руками Слон. — Конечно, он работал с чьей-то подачи. Но с чьей — пока не установлено. Дальше?
Фудзимия кивнул, напряженно вслушиваясь в каждое слово.
— Труп Доусона — продолжал Рэити, — обнаружен в багажнике бьюика вчера ночью на стоянке перед супермаркетом ВолМарт на Эдвин-стрит. Причина смерти — пулевое ранение в голову из Зиг-Зауэра. Скорее всего, двести двадцать шестого, хотя это не точно. Убит предположительно между тремя и шестью часами вечера двадцать первого сентября. Обнаружено пулевое ранение в бедро из того же оружия. Отпечатков нет, свидетелей тоже. — Тут Слон сделал паузу, потирая переносицу, — помнишь, — продолжил он медленно, — я обещал подсадить на его машину маячок? Так вот, мне это удалось, и по данным, полученным с устройства, Доусон вел тебя до Церкви Христа на Хенри Хадсон. Но, простояв там несколько минут, вдруг бросил слежку, направился на восток, и остановился в лесополосе на Лонгвью. Там замороженная стройка. Предположительно, убит он был именно там. Место идеальное — охраны нет, народ там не ходит. — Слон развел руками. — Бьюик задержался там довольно долго, а после, уже нигде не останавливаясь, отправился к Вол Март, где и был найден. Мало вероятно, что убили Доусона у супермаркета.
— ВолМарт — крупный торговый центр — там должны быть камеры внешнего наблюдения. Ты их проверил?
— Да. Там — ничего, — поправив очки, отозвался Слон.
— Ясно. Дальше, — Ран кивнул. Что-то в ответе Слона его насторожило, но что — он понять не мог.
Слон поправил очки.
— Теперь что касается твоей машины, Ран, — продолжил он. — Одно устройство — это обычный датчик слежения. Такой я ставил Доусону. Такой датчик мог поставить кто угодно. У меня нет возможности установить — кто именно тут поработал. А вот жучок с прослушкой — куда интереснее. Он очень маленький, сделать его мог только один человек — Лу. Он — гений электроники, микро и нанотехнологий. Не входит ни в одну из Нью-Йоркских группировок. Им дорожат все, поэтому не делят.
— Адрес, — прервал его Ран.
Слон улыбнулся.
— Восточный Гарлем, дом сто семьдесят четыре по сто семнадцатой улице. А это — он сам, — и протянул Рану фотографию.
— Мне нужна машина, — сообщил он, быстро взглянув на снимок и сунув его в карман.
— Понятное желание, — Слон тоже встал. — Идем.
Мониторы погасли, когда он нажал кнопку под крышкой стола, и в дальнем углу комнаты открылась незаметная до этого дверь. В комнату пахнуло помойкой. Внимательно оглядываясь, Ран вышел следом за Слоном в длинный замусоренный проулок, который вел в круглый двор. Выехать из него можно было только через арку. Шум улицы доносился сюда глухо, издали. У мусорных контейнеров стояла потрепанная хонда, способная соперничать по дряхлости с самим домом. Слон подвел Рана к ней.
— Не обращай внимания, что она такая неприглядная с виду. Внутри она как молодая, — улыбнулся Слон, протягивая Рану ключи. — В бардачке — пистолет и карта.
На мгновение Ран сжал ключи в кулаке и, помолчав несколько секунд — говорить стало не о чем — сел в машину.
Скоро многоквартирки остались позади, и, выехав в большой город, Ран решил, что первым делом навестит Лу. Свернув на третью авеню, он связался с Шульдихом.
«Иди к черту» — пробормотал тот, и Ран догадался, что разбудил его.
«Хорошо», — ответил Фудзимия. В голове воцарилось молчание.
В самом эпицентре дня город шумел, гудел, грохотал, оставшаяся листва еще поблескивала золотом в солнечных лучах, а вверху, в узких зазорах между высотками мелькало прохладное голубое небо, подернутое белым пухом облаков. Ран держал путь в Восточный Гарлем. Преодолевая пробки и заторы, только перевалив за Тремонт, Ран, смог набрать скорость. Сайпресс Авеню и мост Трайбороу остались позади, граффити на заборах становилось все красочнее, и все агрессивнее. Узкая дорога тянулась между грязными многоквартирками. Наконец, Ран въехал на улицу Мэдисон, длинную и шумную. Он взглянул на указатель — дом «умельца» находился в квартале отсюда. Достав из бардачка пистолет, Фудзимия положил его в карман куртки и поехал по улице вверх, сбросив скорость.
Через несколько минут он нашел нужный дом. Прицепив катану на пояс, и, проверив документы, Ран вышел из машины. Квартира находилась на третьем этаже нового многоквартирного дома, куда вела узкая грязная лестница с красным ковром и тусклыми лампами. Открыв дверь на этаж, Ран сделал еще несколько шагов по вытертому ковру и огляделся. Нужный номер он заметил сразу. Пока в коридоре никого не было, Ран приблизился к ней вплотную, и прислушался. Внутри было тихо. Тогда он нажал на звонок и посмотрел в глазок. Еще несколько секунд. Потом из глубины квартиры раздался глухой голос: «Кто?» Круг глазка потемнел, и Ран ответил: полиция. «Документы», — потребовал голос за дверью. Ран показал в глазок удостоверение. На несколько секунд голос затих, затем снова ожил:
— Что надо?
— Открой — дело есть. Я от Купы.
На несколько мгновений за дверью снова воцарилась тишина, а потом замки один за другим начали открываться. Наконец, ручка опустилась, и Лу впустил Рана в комнату. Тот сделал шаг, бросая быстрый взгляд на «умельца». Затем резко захлопнул за собой дверь и выхватил пистолет.
— Три недели назад ты сделал жучок, два миллиметра в диаметре. Кто заказал? — спросил Ран, наводя дуло на лицо Лу. Тот молчал. Видно было, что он не ожидал такого поворота, и соображал, кто и зачем к нему пожаловал. Ран молча ждал ответа. Наконец, «умелец» заговорил.
— От кого ты?
Ран сделал шаг вперед, подвигая дуло к самому его лицу.
— Кто заказал? — повторил он тихо.
Отступая к стене, Лу переводил взгляд с пистолета на Рана. Но когда отступать стало некуда, проговорил:
— Снейк.
— Кто такой Снейк? — спросил Ран.
— Не знаю. Мне не сообщали.
Ран покачал головой и ударил Лу коленом под дых. Не ожидавший удара «умелец» вскрикнул и попытался прикрыться, но Ран схватил его за волосы.
— Кто такой Снейк? — второй раз спросил Ран.
— Не знаю, — прошептал Лу, прижимая руки к животу. — Не знаю. Мне никто не докладывает.
— Как с ним связаться?
— Не знаю. Он сам со мной связывался, — опять прошипел Лу, вздрагивая.
Ран сильнее сжал пальцы в его волосах: — Если не ответишь — я тебя убью.
— Не надо! Не надо! — запричитал «умелец», дергаясь. — Я правда не знаю. Мне никогда не сообщают!
В этот момент Ран понял — Лу действительно не в курсе, кто именно заказал жучок, но это уже не имело значения.
— Тогда умри, — сказал он и выстрелил. Затем Ран засунул пистолет за пояс, и начал быстро осматривать небольшую квартиру. Из двух комнат одна использовалась под мастерскую, в другой находился весь нехитрый скарб умельца. И ничего, что могло бы навести на то, кто такой Снейк, как выйти на него, не было. Разочарованный, Ран вышел из квартиры, плотно прикрыв дверь. «Снейк», — повторил он, садясь в машину.
Когда центр остался далеко позади, Ран свернул с двести пятой, проехал еще квартал, и, наконец, нашел место, о котором говорил Слон — заброшенная стройка в лесополосе. Остановив машину на подъездной дороге, Ран вышел и огляделся. Вокруг, почти подступая к воротам, глухо шумели сосны, издалека доносился едва различимый гул автострады, а на проржавевших воротах висел замок. Осмотрев его, Ран убедился, что замок этот проржавел основательно и уже давно никем не открывался. Это доказывало, что на территорию стройки бьюик не въезжал, по крайней мере, по этой дороге. Ран прошел по дороге и вдоль ворот, но земля тут была так укатана, что никаких следов остаться не могло. Ран в последний раз осмотрелся, а потом развернулся и направился к машине, чтобы вернуться домой, недоумевая, зачем вообще заезжал сюда.
Он уже был на Хенри Хадсон, когда услышал в голове голос Шульдиха: «Розенкройц здесь. Двое — телекинетик и пирокинетик».
* * *
Казалось бы, удачное завершение вчерашнего дня обещает мне беззаботное воскресное утро, и это было бы именно то, чего мне так долго не хватало. Но нельзя забывать известную присказку: новый день — новые неприятности. Должно быть, кто-то наверху решил, что в чаше моего терпения еще осталось на дне немного кофейной гущи. И вместо того, чтобы изучать утренние новости, я вынужденно любуюсь порносценой в доме Фудзимии. Нечего особо причудливого или чувственного, и уж точно ни в какое сравнение не идет со вчерашним видением, после которого я был вынужден полчаса провести под весьма прохладным душем, приводя в порядок нервы. Сегодня я едва констатирую свою заинтересованность. Может быть, это зависит от того, что происходящее на экране — это не акт любви, а скорее торопливое удовлетворение физиологических потребностей едва проснувшегося мужского организма. Не могу определить, кто начал первым, начало я пропустил, но могу довольно точно спрогнозировать, чем все закончится. И отсутствие дара, точнее, его выверты не помешают мне в этом. Я готов поставить на кон свой засвеченный Зик — зауэр, что по завершении «процесса» Ран поднимется и уйдет, а Шульдих проваляется в постели и продремлет еще час или дольше. Но спорить мне не с кем.
С мрачным удовлетворением убеждаюсь, что камера исправно ведет запись. И само по себе складывается так, что я начинаю прикидывать, как смогу использовать эти файлы. Доведенная до автоматизма многолетняя привычка. Такую информацию обычно можно выгодно продать. Кому? Розенкройц? Безусловно, способность и добровольная готовность вступить в интимные отношения — важный факт свидетельства удовлетворительного технического состояния тела телепата. С поврежденными щитами он бы вряд ли решился на подобное. Но даже если они согласятся купить то, что я им предложу, наверняка возникнут большие проблемы с тем, чтобы я мог без опасений получить плату. Да и вообще, институт никогда не отличался в таких вопросах особой щедростью. Предложить на аукцион для любителей подобных зрелищ? Для этого съемка выполнена с не слишком удачного ракурса: сомнения в происходящем нет, но и особых подробностей тоже не фиксируется. Итак, продавать невыгодно.
Что еще? Можно шантажировать самих участников. Интересно было бы покопаться в счетах Фудзимии, ведь не задаром же он почти ежедневно «работает». Он, конечно, идейный парень, но должна же быть от его профессии и материальная выгода. В крайнем случае, пусть продаст порше. Шульдих в этом отношении бесперспективен. Он вообще неплатежеспособен в настоящий момент, если потерял свою кредитку.
А еще запись можно использовать как компромат. Я едва удерживаюсь от гомерического хохота, представив, как требую у Фудзимии сатисфакции за поруганную семейную честь. Но смех смехом, а безупречнее доказательства неверности сложно придумать. Недаром детективы всех времен… Додумывать, чем заняты остальные детективы мирa, я не стал. Меня сейчас вообще должен был интересовать один единственный из них — Лысый. И я еще займусь им.
Кофе в кружке закончился и действие на экране тоже. Ну вот, все вышло именно так, как я и говорил, вполне можно было начать заниматься своими делами.
К сожалению, почта пуста. Учитывая почти суточный перерыв, это более чем странно. Тем более, что следующий шаг по определению должен сделать именно Наги, если это, конечно, он, мой таинственный респондент. Почему Наги молчит? Если у него есть информация, то я уже показал, что готов его выслушать. Если это всего лишь наведение контакта, тогда молчание тем более не оправдано. Я торопливо просматриваю папки. И ответ на молчание находится сам собой. Я не нахожу извещения, что сообщение вообще было прочитано. Чем-то мой младший таким серьезным занят.
Сдаётся мне, что пока есть время, необходимо как-то систематизировать накопленную за прошедшую неделю информацию. И начинать необходимо с данных, которые оказались на внешних носителях. Стол завален листками с каким-то каракулями, которые можно классифицировать скорее как сюрреалистическую живопись, нежели как графический материал. И вдруг среди прочего мне на руки попадается конверт. Простой, без каких-либо подписей, и я, кажется, знаю, из-под чего он.
Виски начинает покалывать, как если бы на подходе было очередное видение, но ретро сейчас меня мало волнует. Пока что от всех этих воспоминаний весьма мало проку. А вот покалывание в кончиках пальцев, наоборот, настойчиво побуждает меня к действиям. До сегодняшнего дня я мало обращал внимания на физические аспекты предвидения. Если бы я все еще был в Розенкройц, то подкинул бы какому-нибудь профессору идею исследования бессознательных реакций тела на события, которые произойдут в будущем, при отсутствии стандартных проявлений дара (видений), т.е полной или частичной их визуализации. Роскошная была бы диссертация. Может быть, я бы даже мог бы взяться за нее сам…
Какая глупость. Наука — последнее, о чем я сейчас должен думать. Если чешутся пальцы, значит, надо их занять. Я и сам не заметил, что сижу и барабаню ими по столу. Более того, в последнее время это уже вошло в привычку. Надо сосредоточиться. Какая-то из последних мыслей была весьма здравой. О чем я думал? Теория — это не всегда плохо. Иногда, некоторые идеи могут оказаться полезными и подсказать выход из ситуации. Например, есть теоретическое понятие «внутреннего хронометра». В абсолюте, он есть у каждого, но… Паранормы — дело особое. Именно мой хронометр отвечал за то, чтобы команда оказалась в нужное время в нужном месте. Что для этого требуется? Знать, сколько времени и до какого события осталось, если упрощенно. В моем случае это всегда срабатывало только в отношении тех самых «визуальных проявлений дара». То есть прослеживаемая цепочка «это событие произойдет в будущем» почти всегда сопровождается более или менее точным определением «произойдет когда». И отвечает за это знание именно пресловутый внутренний хронометр. А если попробовать наоборот? А что если я начну именно с этого «когда»? Ведь хронометр-то мой собственный и напрямую связан с тем, что я чувствую. Может быть, это сработает? Я силюсь ощутить хоть какое-то проявление, намек, нитку, за которую можно потянуть. В сущности, упражнение чем-то напоминает некоторые стадии начальных тренировок для пророков. Но все, что всплывает в памяти, — только полузабытые ощущения от ожидания наказания за ошибку. Пару раз глубоко вздыхаю, чтобы унять разгулявшееся сердцебиение. Эк меня напугали в молодости, что приобретенный рефлекс действует до сих пор.
Так, на чем я остановился? Информация. Безалаберно забытый мною диск с базой все еще болтается в приводе, да и из системы я так и не удосужился деинсталлировать дешифратор. Но внешняя база меня сейчас не устроит. Того, что мне нужно, там нет. Информация, которая может пролить на ситуацию свет, никогда не покидает пределы локальной сети Розенкройц. Это раньше я мог входить туда, как к себе домой. Сейчас такая роскошь уже недоступна. Но мне необходимо получить доступ к приказам и директивам нового руководства. Действовать вслепую я не намерен.
Пароль Наги. Это идея заманчива и безумна одновременно, но я даже не пытаюсь прикинуть последствия того, что вместо Наги я полезу в базу сам. Я уже убедился, что предсказуемость событий зависит не от того, что я хочу увидеть, а от того что случилось когда-то давным-давно. Если в прошлом отсутствует конкретная узловая точка, повлекшая за собой какое-то событие, значит, я, сколько ни пытайся, попросту ничего не увижу. И в связи с этим мой контроль над ситуацией весьма призрачен, но сейчас не об этом. По большому счету, мне все равно, насколько это подставит младшего или самого меня.
Осознание того, что именно я увидел сегодня на экране, заставляет меня взглянуть на «физические упражнения телепата» несколько с иной точки зрения. Если Шульдих способен к столь радикальным поступкам, как секс и прогулки на свежем воздухе, то это автоматически значит, что его мобильность более или менее восстановлена. При угрозе захвата он будет в состоянии покинуть Бронкс, более того, я уверен, что он сделает это практически в ту же секунду. Догадка перерастает в уверенность. Так вот от чего идея влезть в сеть Розенкройц буквально «с ногами» не кажется мне опасной. Вот оно! Теперь я знаю, какое событие определенно должно произойти в будущем. Да, оно не подкреплено видением, но я могу дать гарантию, что так и будет. Осталось определить «когда». Увы, кроме зуда в кончиках пальцев, я не ощущаю ничего, а сам хронометр молчит. Очевидно, произошла какая-то разбалансировка всего механизма дара. Впрочем, одно я могу сказать с уверенностью: если что-то произойдет, то не сегодня. Это уже что-то, а не просто пустота. Однако, идея поменять местами последовательность действий предвиденья не может оказаться полностью бесполезной, надо будет просто почаще прислушиваться к себе.
Сообщение от Наги прерывает мои размышления. Отлично, мне все таки не придется использовать его пароль самому. В письме нет ничего, кроме двоеточия и открытой скобки. Разве это вежливо, пользоваться смайликом в общении со мной? Ведет себя, как подросток. А мне казалось, что он вырос. С другой стороны так меньше вероятности выделить из сообщения конфиденциальную информацию. Но поделиться все-таки кое-чем придется. В итоге, я решаю рискнуть и пишу: «Внешние. Он. Месяц.».
Все это весьма прозрачно для того, кто знает, о чем идет речь. Наги куда лучший хакер, чем я. Ему будет проще попасть в базу самому и просмотреть директивные указания за последний месяц, касающиеся нынешнего статуса моего телепата. Если что-то было, то Наги никак этого не пропустит. Я не знаю, сколько времени потребуется Наги, надеюсь, что не очень много.
В доме Фудзимии не происходит ничего сверхнеобычного. Стандартный воскресный отдых среднестатистических американцев. Поза Шульдиха на диване с пультом в руках привычна, как похмелье хорошо погулявшего алкоголика на утро после пьянки. Даже Фудзимия, примостившийся рядом, не выглядит памятником самому себе. Оба расслаблены, я бы даже сказал — удовлетворены, если бы это слово не имело такого прямого значения, как в данном случае. Как бы мне хотелось предостеречь, направить их, но сейчас я не имею права на вмешательство. Любой фактор может оказать влияние на временную цепь событий, и от моего долгосрочного прогноза камня на камне не останется. Особенно можно ждать сюрпризов от Шульдиха с его непредсказуемостью. Нет, нельзя. Фудзимия сам должен осознать, что значит это затишье перед бурей.
Ответа от Наги снова нет и нет. Впрочем, мне некогда скучать. Настала пора подчищать хвосты, если уж мне придется покинуть это место. Я должен подготовиться к тому, что Розенкройц может придти и сюда, даже если меня здесь уже не будет. Что они могут найти в моей квартире? Определить проживающего по ментальному отпечатку мозговых волн теперь невозможно, меня не может прочитать даже Шульдих, что уж говорить об остальных. Я бы решился сжечь помещение, если бы точно знал обстоятельства, в которых мне придется его покинуть, но я не стану так рисковать.
Достаточно будет глубокой чистки, чтобы уничтожить отпечатки пальцев, волосы и частички кожи. Постельное белье и лишнюю одежду — в камеру хранения с оплатой на несколько месяцев. Никаких распродаж или благотворительных фондов. Не хватало еще, чтобы какая-нибудь из вещей всплыла в неподходящих руках. Оборудование демонтировать. Жесткие диски переправить в ячейку хранения в банке. А вот что следует сжечь, так это бумаги. Вещи в камеру на Гран Централ отправить завтра же. Я решаю пройтись по квартире и убедиться, не пропустил ли чего. На первое время мер, которые я приму, должно быть достаточно. Мне бы стоило выяснить, есть ли ориентировка на меня самого. Но институт Розенкройц всегда отличался известной прагматичностью. Не думаю, что кто-то вспомнит про мертвеца, если только за последний месяц у них не появился сколько-нибудь серьезный прорицатель.
Новое письмо от Наги приходит спустя час сорок и содержит только два вложенных файла. Ключ к крипту он отправляет отдельно с припиской «Двойной максимальный уровень». Это значит, что система Розенкройц практически наглухо запечатана от посторонних, и, кроме тех документов, которые Наги смог просмотреть и скопировать, рассчитывать мне больше не на что. Вложения в письме содержат две директивы. Уровень распоряжений в них высок, но конкретики ни на грош, впрочем, и этого довольно.
Первая — полная реструктуризация Розенкройц. Что же, этого и следовало ожидать. Новое руководство — новые правила, только методы наказания старые. Вместо Совета Старейшин в организации теперь единовластие. Директор. Именно так, с большой буквы. Ни имени, ни фамилии. И у меня даже ни малейших предположений, кто бы это мог быть. Ни в коем случае нельзя его недооценить. Если Директор сумел прибрать институт к рукам, значит, он имеет для этого необходимыми качества. Институт хоть и потрепан, но все еще велик. Так что новый руководитель должен быть достаточно силен или хитер, или все вместе, либо является представителем третьей стороны, подмявшей институт под себя, что тоже нельзя исключать. В любом случае, в одной голове идей всегда меньше, чем в трех, хотя и с этим можно поспорить. Надеюсь только, что он сейчас достаточно занят, чтобы его посещали мысли о бессмертии.
Второй приказ начинается с громкого заглавия: «О кадровой политике Розенкройц». Это уже дает минимальные представления о том, что Директор ни в коем случае не глуп. Точность и эффективность работы любого сложного механизма зависит от качества входящих в состав компонентов, с людьми — то же самое. Один высокоуровневый, пусть и строптивый телепат всегда лучше двух слабо подготовленных, но максимально послушных, тем более если учесть, что в Институте всегда умели справляться с непослушанием. А еще лучше располагать всеми тремя телепатами сразу. В этом Директора я понять могу. Даже когда на охоту за беглыми мобилизуется максимально возможное число волонтеров.
Итак, охота объявлена. Сколько времени может пройти с момента выхода приказа до формирования рабочих групп, которые непосредственно отправятся на задания? Будут ли группы сформированы по принципу свободного поиска для каждого региона или ориентированы на конкретную личность? Скорее всего, и так и так. Все зависит от того, есть ли еще ценные «дезертиры», воспользовавшиеся неразберихой после падения Дворца Правосудия. Пожалуй, двое суток — это больше, чем достаточно. И правда, пора собираться. Это еще раз подводит меня к мысли, что все надо делать вовремя.
Стираю приказы, нет смысла хранить их. Даже если Наги избавился от маячков, которыми они могли быть помечены, все равно данные на Розенкройц, как бы безобидно внешне они ни выглядели, всегда могут представлять некоторую опасность. Но информация, вычлененная Наги из общего вала документов, в которых сейчас, несомненно, захлебывается канцелярия института, весьма показательна. В первую очередь она значит, что гостей можно ждать в любую минуту. Я вздыхаю, мне жаль, что Наоэ «сменил» сторону. Если бы наши пути не разошлись, то со временем из него вышел бы превосходный аналитик. Впрочем, удовлетворение, что Шульдих практически здоров и должен суметь распознать опасность, ведь его ментальная система приведена в относительный порядок, сводит на нет мою хандру.
Я сгребаю со стола бумаги. Внушительная пачка. Жаль, что в этой квартире нет камина. Интересно, сильно ли я озадачу миссис Савако, если поинтересуюсь у нее, где можно найти ближайшую мусоросжигательную печь. Хотя есть еще вариант со шредером, вполне возможно, что один из этих странных агрегатов наверняка найдется у кого-нибудь в офисе. Но печь была бы предпочтительнее.
Вспоминаю, что давно не смотрел на камеры. Ран кормит Шульдиха обедом. С этого ракурса сложно судить о том, что у них на тарелках, но наверное, что-то вкусное, если судить по тому, что вилка в руках телепата так и мелькает. Ну и аппетит у него, как у прожорливого птенца, даже немного завидно. Внешний периметр дома тоже чист. Никого. Возможно, убийство Лысого заставило его дружков отступить на некоторое время. Не могу сказать, что мне это не нравится, но все же было проще, когда они все время болтались перед глазами.
Кроме бумаг, мне стоит собрать и остальные вещи. А еще необходимо хотя бы частично стереть отпечатки пальцев в самой квартире. Пытаюсь припомнить, чего именно я касался, а чего нет. Однозначно, максимальная концентрация отпечатков в спальне, кухне и ванной комнате. Остальная квартира более или менее чиста. Я прикасался ко всем продуктам в холодильнике без разбора, но их можно поручить миссис Савако, так же как и полную уборку помещения, после того, как я сотру все предполагаемые отпечатки своих пальцев. Что же касается всего остального, то если потребуется, демонтажем системы наблюдения в доме Фудзимии займутся «Технотроник», им же можно поручить и этот компьютер, разумеется, после того, как я вытащу из него жесткие диски. Если телепата «спугнут», то мне может оказаться полезен только маяк, установленный в порше.
Несмотря на идиллию, которая царит сегодня на экране монитора, приниматься за дела стоит немедленно.
Оказывается, это увлекательное занятие, шарить по шкафам в поисках тряпки, которой можно протереть поверхности. Наверняка, у миссис Савако они где-то припрятаны, не приносит же она их с собой. В первых двух меня ожидает неудача, а вот третий оказывается просто кладезем полезных вещей. Всевозможные флаконы с бытовой химией сгруппированы по ранжиру и по объекту применения. Их количество устрашает. С таким арсеналом мне можно не бояться оставить квартиру на ее совести. Наверняка, она все сделает как надо. Думаю, что и некоторая премия подогреет ее охоту трудиться усерднее. Впрочем, этого мне уже не дано будет проконтролировать. Особую благодарность я вынес горничной за найденную тут же упаковку с новехонькими хозяйственными перчатками. Они несколько меньшего размера, чем нужно, но сойдет. Минутой спустя, я комкаю в руках влажный кусок ткани, а перед глазами стоит совсем другая картина.
Видение начинается почти так же, как и предыдущее: конверт с вызовом из Розенкройц жжет мне пальцы, другое дело, что вызов касается уже меня самого. Мессир Флад имеет причину для конфиденциальной беседы со мной. И я с трудом могу дождаться, когда придет такси, чтобы отвезти меня в аэропорт.
Дальше, словно в бешено вращающемся калейдоскопе, картинки начинают сменять друг друга. Я жду аудиенции в коридоре института, даже крашеные в угрюмый грязно-желтый цвет стены и косые взгляды моих менее удачливых коллег не могут стереть с моего лица довольную улыбку. В отличие от них, я могу быть уверен, что разговор со Старейшинами не принесет мне вреда.
Обширное помещение, в котором под потолком гуляет ветер, разгоняемый лопастями огромного вентилятора, кажется, что от него дрожит даже чашка с мутным раствором чая в руках Рут, покрытых старческими пигментными пятнами, неодобрительное ворчание Майера о том, что ресурсы Розенкройц не безграничны, и надрывный кашель Фладда, скрываемый за невеселым хрюкающим смехом. И благословленное «да» на вопрос, могу ли я действовать по своему усмотрению.
— Докажите мне вашу лояльность, Кроуфорд, — выплевывает мне в спину Глава Совета. И пока я иду теми же коридорами к выходу, некоторое время меня занимает, оговорился ли Фладд или намеренно так сказал, употребив себя в единственном числе.
Учитывая, что патронаж Старейшин скорее подразумевает жесткие временные рамки, в которые я должен буду получить первые положительные результаты работы, чем какую-то конструктивную помощь при выполнении заданий, я намереваюсь вовсю использовать данный мне карт-бланш. Оформление отзыва Шульдиха из его затянувшейся «командировки» занимает около часа, заодно я успеваю заглянуть в базу кадров, но все, что я там нахожу, — это несколько неудобоваримых кандидатур, не устраивающих меня сразу по нескольким параметрам. Мне не нужны слабаки или нестабильные паранормы, и я не собираюсь связываться с женщинами, смешанные команды вообще редко добиваются абсолютной слаженности в работе. Похоже, что придется снова действовать по принципу: хочешь получить идеального подчиненного — воспитай его сам. Надеюсь, что Шульдих за время своего отсутствия не забыл моих уроков.
Итак, мне нужна сбалансированная команда. В первую очередь, необходимо подобрать исполнителей, которые обеспечат ударное воздействие сразу по нескольким направлениям. В нее обязательно должны войти: техник или паранорм, работающий с предметами на расстоянии, силовик, при необходимости сыграющий роль пушечного мяса, но достаточно разумный, чтобы избежать при этом смертельных повреждений, и человек, который может оказать ментальное воздействие на противника. Уверен, что последний у меня уже есть. Группа должна получиться максимально мобильной, учитывая специфику заданий, которые могут навесить на меня Старейшины. Я только потом замечаю, что неосознанно копирую полковника Амриша. Что же, я не зря провел время в его команде, смею надеяться, что кое-чему я у него все-таки научился. Я перебрасываю на диск имена возможных кандидатов и оставляю в отделе три или четыре запроса по их характеристикам. Просто так, для очистки совести. Но если что-то появится в ближайшее время, то мне сообщат. Все, можно ехать.
Технически, у меня на руках бронь до Берна на два места, но в аэропорт я еду один. У Шульдиха было почти три часа, чтобы он мог остановить выполнение текущего контракта и подготовиться к своему возвращению. Казалось бы, мне не о чем волноваться, но я все равно чувствую некоторую напряженность. Кого я получу обратно? Марионетку или кукловода?
Я не без гордости могу утверждать, что за то время, что он провел со мной, в него была заложена прекрасная база, и если он не ленился, то сейчас он способен весьма и весьма на многое. Близость института не может пройти даром. Я не могу не понимать, во что два года постоянного прессинга могли превратить гибкий разум подростка, и все-таки надеюсь на лучшее. Но самое главное, остался ли он верен лично мне. Хотя, наверное, это не совсем правильное слово, но другое я просто боюсь употребить, чтобы не сглазить. Вот это уже смешно.
В аэропорту всегда много народу, здесь трудно сосредоточиться и трудно «читать». Но я не могу отказать себе в том, чтобы испытать телепата прямо сейчас. Он должен найти меня. Было бы преступлением не воспользоваться таким обстоятельством. И мне до дрожи хочется забиться в какую-нибудь глухую щель, чтобы и без того максимально усложнить ему задачу. Но труднее всего искать то, что лежит на самом видном месте.
Прозрачная пластиковая стенка, на которую опирается мой затылок, стаканчик с растворимой бурдой, из которой я не сделал ни глотка, и бессовестно разглядывающая меня официантка составляют мне компанию долгих десять минут, прежде чем я понимаю, что мой телепат здесь.
И вот он появляется в пределах видимости. Высокий, прилично одетый и причесанный молодой человек. Он не привлекает к себе лишнего внимания, но его невозможно не замечать. Целую долгую секунду в моем сознании он позиционируется как центр вселенной. Рулежные дорожки, ангары и залы ожидания, оголтелая толпа пассажиров, любопытная официантка, обезличенный голос диктора, объявляющий нашу посадку, мой невкусный кофе и я вместе со всем этим. Все вращается вокруг него. В нем так мало от подростка, которого я буквально учил писать, и в то же время так много от юноши, которого обнимал на полу в гостиной. Я даже готов обозлиться на него за эту выходку, ни минуты не сомневаясь, что это наведенное на меня впечатление. Чего именно он намеревается этим добиться? Но он смотрит мне в глаза и слегка приоткрывает ниточку связи, созданную тем вечером между нами. И я соображаю, что это его чувства, а не мои. Он просто показал мне себя. Это я в его центре. Что же, приятно.
Я нарочито медленно поднимаюсь в жесткого пластикового стула и беру в руки папку. К проходу в зону посадки мы идем плечом к плечу. Наверное, со стороны это смотрится немного пугающе, когда под незримым руководством толпа расступается перед нами. Дешевый эффект, рассчитанный ровно на тех, кому не повезло сегодня следить за нами. Фладд явно будет недоволен таким поведением, но можно же немного позабавиться перед серьезной работой. Я пропускаю телепата вперед, позволяя занять место у окна, и сам сажусь рядом. Пятьдесят минут наедине, когда молчание намного красноречивее слов. Третье место в ряду пустует, и вроде бы некому видеть, что мы держимся за руки, но соединенные ладони все равно предусмотрительно прикрыты полой моего плаща. Мы снова вместе и летим домой.
Видение промелькнуло в один миг, но кажется, что на кухне за это время стало темнее, а может быть, просто солнце скрылось за тучей. Вместо теплой ладони Шульдиха в моих руках мокрая тряпка, и латекс неприятно сдавливает кисти рук. Я избавляюсь от перчаток и тряпки, которые с отвращением швыряю в мусорный пакет. Что за ерунду я придумал? Придет сюда Розенкройц или нет, но сейчас усилия нужно прилагать совсем в другом месте. Считая себя практически неуловимым, я был довольно беспечен полагаясь на невнимательность и беспечность охраны стоянки супермаркета, где бросил машину с трупом Лысого. Да, меня почти невозможно привязать к этому убийству, но однако это не означает, что к нему не привяжут Фудзимию или Шульдиха. Зря, что ли, этот горе-сыщик таскался за ними всю неделю. А почему я совсем не думаю о том, кто его послал? Выпытанные у Лысого имена Купы или Снейка мне ни о чем не говорили. Но мои знания преступного мира Нью-Йорка никогда не простирались дальше имен жертв. Исключения составляли случаи, когда заказчики оказывались не кредитоспособны. Тогда приходилось выяснять, докапываться, впрочем, такие случаи бывали редкостью. Обо мне могли не знать, но я не мог позволить себе, чтобы те, кто знает, меня не уважали. Вот уж чего я не люблю, так это когда страдает моя репутация.
Но сейчас не время отвлекаться. Единственная нить, ведущая к двум известным мне именам, — Лысый. Прежде всего необходимо узнать, обнаружено ли его тело. Проще всего сделать это через ориентировку. Если тело прошло первичную обработку в каком-нибудь морге, значит, в базе уже есть минимальные данные по оружию, способу убийства, приблизительный портрет убийцы и все такое прочее. Если Лысый был бывшим полицейским, у ориентировки, выписанной на него, должен быть завышенный статус. Обычно копы не очень любят, когда задевают своих. Будем надеяться, что мне повезет. Наверняка, Лысого ищу не только я сам, но и те, кто заказал ему работу, уже должны бы обеспокоиться, куда он пропал с докладом дольше, чем на сутки. Должен же он был выходить с ними на связь и сообщать о передвижениях Фудзимии.
С этими подельниками вообще все не так прозрачно, как с самим Лысым. И если Купа — скорее всего, какой-нибудь мелкий аферист, орудующий в одном из районов Большого Яблока, то Снейком может оказаться кто угодно. И тех данных, которые я смог выбить из Лысого, явно не хватит, чтобы быстро выяснить, кто он на самом деле. Телефон тоже может быть зарегистрирован на кого угодно, от добропорядочной домохозяйки из Милуоки до кубинского эмигранта, уже давно покинувшего страну. Вероятно, этот Снейк мнит себя очень хитрым, если получил такое прозвище. Но змеи слепы, пока каким-нибудь неосторожным движением ты не привлекаешь их внимания.
Хорошо хоть база местного полицейского управления «занавешена» не слишком строго. Иначе моих «талантов» на нее могло бы и не хватить. А вот и заполненная ориентировка. Хвала небесам, никаких пометок о срочности. Значит, смерть Лысого уже секрет Полишинеля. Мне даже абсолютно не интересно, кто обнаружил тело, работники супермаркета или те, кто эвакуировал машину Лысого на штрафстоянку. Наверняка копы уже таскали на опознание тела его жену. Если знает она, то и для остальных это уже тем более не секрет.
Но Снейк… Даже если я быстро найду Купу и перебью у него на глазах половину всей его банды, не факт, что получу от него сведений о Снейке больше, чем у того же Лысого. Да и некогда мне всем этим заниматься. Мне нельзя выпускать из поля зрения телепата, особенно когда объявятся гости из Розенкройц. Без сомнения, первая команда института наверняка будет выполнять разведывательные функции. Должен ли я дать понять Фудзимии или Шульдиху, что их ни в коем случае нельзя отпускать живыми? И если да, то как это сделать?
Я просто нутром чую, что Снейк неспроста интересовался Фудзимией. Кому нужен японец, который и без того безвылазно сидит в Нью-Йорке? Правильно, никому, если только он вот-вот не станет обладателем чего-либо ценного. Можно ли с уверенностью сказать, что телепат — это единственное, что можно сейчас отнять у Фудзимии? Что еще это может быть? В любом случае, уверен, он не хранит это у себя дома. Какая-либо информация? Провал или отказ от задания? Крупная сумма денег? Почему я до сих пор не удосужился проверить его счета?
Но я опять отвлекся от Снейка, а мне очень нужна информация о нем. Поэтому мое сообщение, адресованное Наги, содержит тот максимум сведений, которые послужат ему отправной точкой. Все это заканчивается словом «Срочно». Понимаю, что мог бы этого и не писать, но нет сил удержаться. К тому же, мне абсолютно наплевать, что он думает обо мне сейчас, не то что раньше. Пробегаю глазами текст еще раз, не забыл ли чего и, нажав кнопку «отправить», иду спать, даже не взглянув на то, чем заняты Шульдих и Фудзимия.
Мне никогда не снятся вещие сны. По крайней мере, раньше не снились. Всегда хватало грез наяву. Но в эту ночь мой мозг только и делал, что подкидывал мне одну картину страннее другой. Сперва я долго блуждал среди каких-то развалин, отдаленно напоминавших камни Дворца Преисподней, но на самом деле это было только слабое их подобие. Я так и не нашел там то, что искал. Камни сменила равнина, где дул обжигающе горячий безумной силы ветер и спрятаться было некуда, но и это закончилось. В итоге я оказался в комнате, где все стены были выложены странным камнем, он отлично защищал меня от ветра, но таял, словно снег, стоило мне коснуться его руками. И избежать этого никак не удавалось, так что стены плавились и истончались до тех пор, пока я не оказался в абсолютной пустоте, но, к собственному изумлению, я никуда не падал. Просто повис в пустоте, и эта пустота была везде, так что я мог выбрать любое направление движения. Но это уже не имело никакого смысла, потому что я знал, что уже потерял нечто важное и не верну его никогда.
Я открыл глаза и некоторое время бездумно смотрел в потолок. Чувство потери прошло. Я вспомнил вчерашние свои попытки и прислушался к себе. Мой внутренний хронометр ясно указывал: что бы это ни было — это не «сейчас» и не «уже было». Может быть, оно будет «потом», если я не сделаю чего-то важного, но что именно, я, как ни силился, понять не смог. Зато я понял, что то, что я видел во сне, отдаленно, совсем немного напоминало те ощущения от видений будущего, что были у меня раньше. Словно какой-то механизм внутри меня пытался начать работать правильно, но для этого ему требовалась то ли настройка, то ли подзарядка, не ясно. После невесомости сна гравитация, казалось, вдавила меня в постель с удвоенной силой. В комнате было жарко, почти душно, и это несмотря на сентябрь за окнами. Ничего себе утро понедельника. Я катастрофически проспал, и вдобавок у меня разболелась голова Исправив ситуацию двумя таблетками аспирина, я постепенно прихожу в себя.
Вид с камер на мониторе поначалу меня даже умилил, я как раз застал трогательную картинку прощания двух влюбленных. Ох, не ко времени куда-то понесло Фудзимию. Или живя в Америке он так и не научился пользоваться службами доставки?
Конечно, пока все спокойно, но я бы голову дал на отсечение, что к вечеру это изменится. В Розенкройц не такие идиоты, чтобы заставить себя ждать еще одни сутки. Я даже немного напрягаюсь, когда вижу странного субъекта, меряющего шагами тротуар напротив дома и то и дело попадающего в зону покрытия правой камеры. Впрочем, мои опасения напрасны. Скорее всего, это просто кто-то из людей Купы, заменивший Лысого. Агенты Розенкройц не стали бы болтаться на виду так открыто. Кроме того, по странной привычке паранормы почти всегда предпочитают нападать вечером или ночью, когда люди максимально беззащитны. А болтающийся с утра у дома Фудзимии — обычный человек. Внезапно меня осеняет, что он не следит, он просто ждет, пока кто-нибудь выйдет из дома. Потому что даже не пытается скрыть своего присутствия. И он не перешел улицу и не постучал в дверь, значит, осведомлен о том, что у вершителя вселенской справедливости есть любопытный постоялец. Когда Наги отправлял Шульдиха из Берлина в Нью-Йорк, сколько людей, кроме него самого, знали об этом? Сколько видели телепата в аэропорту? На чье имя был заказан билет? Слишком много неразрешимых вопросов…
Вопрос об имени Шульдиха в билетах наводит меня на мысль, что неплохо было бы и мне сменить мои собственные документы, уж слишком грубой была последняя подделка. Кроме того, я и сам немного сменил внешность и мои последние фотографии могут вызвать некоторое недоумение, если мне придется предъявлять удостоверение личности в аэропорту.
Все равно необходимо сообщить Джордану, что ему предстоит последняя и очень приятная работа. Думаю, что «Технотроник» не откажется от еще одной порции моих денег. Пока идет вызов, я вижу, что странный субъект как раз исчез из поля моего зрения. Неужели пошел следить за Фудзимией? Так я ничего не узнаю. И Фудзимия, как на грех, ушел пешком. Но хуже всего, что Шульдих остался без прикрытия. При такой угрозе он вообще не должен оставаться в доме один. Или Фудзимия ничего не соображает?
Гудок в трубке сменяет протяжное «Мистер Джордан слушает», и я принимаюсь излагать суть своего дела. Аппаратура. Квартира. Самые жесткие временные рамки — на изготовление документов.
— Я знаю, — смиренно сообщаю я Джордану, — что хороший паспорт не сделать за такое короткое время. Мне нужны, как минимум, права и социальная страховка на любое не слишком экзотическое имя. Фотографию я пришлю. Предоплата будет проведена немедленно.
В ответ Джордан смеется и говорит, что теперь будет знать, как я выгляжу. В ответ я заверяю его, что с удовольствием пожму ему руку, но скорее всего наша личная встреча не очень-то порадует его близких, потому что даст им отличный повод собраться на поминальный семейный обед. Джордан снова смеется и говорит, что не готов платить за тот цирк, что они наверняка устроят на его похоронах. Я еще раз убеждаюсь, что Джордан, кем бы он ни был, в общем-то, не неглупый парень, просто с немного гипертрофированным чувством юмора, что при его профессии несколько удивительно. Бывает, что убивают и за меньшие провинности. Договариваемся, что документы через два часа привезет курьер, он же заберет и вещи, чтобы доставить их в камеру хранения.
— Я пришлю дубликаты ключей, — сообщаю я Джордану, — как только вы получите мое сообщение, работу следует выполнить очень быстро. Я не уверен, что оборудование для слежения в коттедже удастся демонтировать без помех, но оставлять его просто опасно. Систему в Сохо я тоже оставляю на ваше попечение, можете делать с ней что хотите. Единственное, в квартире следует провести «чистку». В идеале будет лучше немедленно ее заселить, так она быстрее «затрется». Но это уже ваша забота. Моя аренда продлится еще два месяца.
Я на минуту задумываюсь о том, что даже если мы с Шульдихом скоро вернемся в Нью-Йорк, то мне нужно будет подыскивать другое жилье. Мне даже становится немного грустно, мне понравилось жить в Сохо.
— Что же, было очень приятно на тебя работать, — гудит в трубку Джордан и, возможно, ничуть не кривит душой. Наконец мы расстаемся вполне довольные друг другом, увы, в своем теперешнем состоянии я даже не могу сказать, навсегда или только на время.
По телефону же я заказываю пару картонных коробок и моток полиэтиленовой пленки, чтобы упаковать те вещи, которые не собираюсь брать с собой. Вторая коробка может вообще не понадобиться или остаться полупустой, но это не важно. Или я использую ее, чтобы избавиться от лишнего хлама. Я принимаюсь за уборку, периодически возвращаясь в кабинет, чтобы проверить, все ли в порядке у телепата. Не похоже, чтобы он нервничал или у него что-то болело, просто Шульдих всегда такой, когда скучает.
За заботами я едва не упускаю момент, когда возвращается Фудзимия. Его взгляд уже не так безмятежен, как когда он уходил. Что успел сообщить ему тот субъект? Ясно только одно: он не стал бы совать Шульдиху в руки пистолет без веской причины. Особенно если бы знал, как тот стреляет. Хотя ему ли не знать, что оружие в руках зачастую может, если не помочь, то просто добавить уверенности. Уверен, что за то время, пока я ходил открывать дверь курьеру, он уже успел проделать в какой-нибудь стене аккуратную девятимиллиметровую дырку. Надеюсь, что Фудзимия не успеет раскаяться в своем поступке, его убьют раньше.
Курьер вручает мне конверт и увозит в неизвестном направлении большую часть вещей, до отказа набитых в коробку, обтянутую для надежности пленкой. Другую коробку, в которую я сложил всякий мусор, мне придется унести с собой. Я так и не спросил у кого-нибудь, есть ли здесь где-то поблизости мусоросжигатель. Я все еще не могу с уверенностью сказать, буду ли ночевать здесь или уже где-то в другом месте. И если здесь, то спать мне вряд ли придется.
Фудзимия снова уходит. Какого черта ему не сидится на месте? Правда, на этот раз он едет на машине. Адрес маленькой мастерской, куда он держит путь мне уже знаком.
Но моя радость преждевременна. Когда по истечении двух часов порше так и не сдвинулся с места, мне становится ясно, что Рэити либо демонтировал жучок, либо Фудзимия избавился от заметной машины. Вряд ли можно столько времени обсуждать что-то в гараже. Так что мне предстоит снова решить изначальный вопрос: как в дальнейшем я буду контролировать перемещения телепата. Как жаль, что технология Розенкройц, позволяющая вживлять датчик слежения в живые объекты, так и не была доработана. Да и проку мне с нее, даже если бы она существовала, я бы никому не позволил сделать такое со своей командой. Вырезал бы собственными руками.
Когда пришло время обедать, я был уже практически собран. На диване стоит открытая сумка, с которой я и уеду. Пистолет в наплечной кобуре и на предохранителе, но я от всей души надеюсь, что мне не скоро придется воспользоваться им. Остается только выдернуть из корпуса жесткие диски. Я даже снял с корпуса крышку, чтобы не терять времени, хотя я все еще не знаю, куда именно мне придется уехать. Признаться, я не ожидал, что Фудзимия решится бросить столь дорогую ему машину. Но что-то же должно дать мне понять, куда именно рванет телепат. Где будет искать убежища. Что-то в этом слове дает мне толчок к еще одному воспоминанию.
Я снова в аэропорту Берлина. Посадка уже объявлена, но у нужной нам стойки все еще слишком много народу. Мы ждем. Я и моя новая команда.
Сегодня Шульдих определенно выспался. Еще бы, он провалялся в кровати несколько часов после того, как я уже встал. У него довольный вид. В кои-то веки, прикрыв глаза, телепат с интересом «читает» окружающую нас толпу. Я рад видеть его без обычного кислого выражения на физиономии. В последнее время он стал выполнять задания как-то совсем уж без интереса. И я даже не могу объяснить это ленью, скорее привычкой. То, что в последнее время нам поручали Старейшины, — это все оказывалось слишком легко для него. А вот новое задание уже больше подходит под его уровень. Да и смена окружения — именно то, что ему нужно.
А вот безразличие к окружающей нас суматохе Фарфарелло, нового члена моей команды, кажется, вполне обоснованно. Ему действительно все равно, куда ехать. Он не видит большой разницы, где убивать, по его мнению, кровь азиатов ничуть не уступает по цвету и густоте крови европейцев. Лишь бы ее было вдоволь. Хорошо, что Шульдих уговорил его надеть куртку. У Фарфарелло и без того слишком запоминающаяся внешность, чтобы пугать остальных пассажиров впечатляющей коллекцией шрамов на его открытых руках. Его любимое оружие — перевязь с острыми как бритвы метательными ножами — упакована на дно одного из наших дорожных кофров. Но кажется, ее отсутствие ничуть Фарфарелло не беспокоит. Я уже видел, на что он способен и с голыми руками, в прямом и переносном смысле.
окончание в комментах
Автор: Umbridge, Frizzz
Бета: 1-6 главы — Sever; 7 и 8 — Рысь, с 9 по 11-ую —сами себе беты
Фэндом: WK
Размер: макси, 93 806 слов
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R
Жанр: Action/angst/romance
Дисклеймер: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаю.
Краткое содержание: Звонок Шульдиха спустя три года после их последней встречи встревожил Рана, а просьба встретить утром в аэропорту только усилила беспокойство...
Предупреждение: возможно, АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Состояние: Закончен
Глава 6. Под прицеломГлава 6. Под прицелом
What am I supposed to do
When everything that I've done
Is leading me to conclude
I'm not the one
Whatever I've done
I've been staring down the barrel of a gun
Что же мне делать,
Если оборачиваясь назад,
Я прихожу к выводу —
Кто-то следит за мной?
Чтобы я ни делал,
Обернувшись, я встречаю взглядом дуло пистолета.
(Depeche mode «Barrel of a gun»)
Рану хотелось скрыть свои мысли от Шульдиха. Постоянное вмешательство не давало ему сосредоточится и обдумать последние события, и, пытаясь отгородится от чужого присутствия в голове, он все утро повторял про себя строки Басё: «Красное-красное солнце, В пустынной дали... Но леденит Безжалостный ветер осенний». Шульдиха это явно развлекало. Когда Ран одевался в прихожей, телепат уселся на ступеньках и несколько раз с выражением прочитал стихотворение, а затем с протяжным ленивым вздохом сказал:
— Я все равно знаю… и про додж, и про бьюик… ты просто человек, Абиссинец, тебе от меня не спрятаться…
Ран холодно взглянул на него.
— Так что ты надумал? Одно с другим связано? Или нет? Может мы Лысого просто не замечаем? А додж… Может, он так просто стоял, не по нашу душу? — продолжал рассуждать телепат, просовывая колено между перилами и наклоняясь.
— Нет. Дай мне подумать, — отрезал Ран, но Шульдих только расхохотался.
— Я же не мешаю! Думай! — прогундосил сверху, и Ран обрадовался, что уходит в магазин. Выпрямившись, он уже натянул один рукав куртки, как вдруг сильно захотел пить. Даже в горле засаднило. Удивленный, он прошел в кухню, налил воды в стакан, но едва поднеся его ко рту, поставил обратно. Пить больше не хотелось, а в голове звучали строчки Басё, декламируемые с легким европейским акцентом. В этот момент Ран понял, что Шульдих на нем проверяет свой дар и что ответить на это он не может, как бы сильно не злился. И справившись с минутным раздражением, Ран убрал стакан в шкаф и вернулся в коридор, где Шульдих все еще стоял на лестнице и улыбался.
.
После дождя легче дышалось, снова светило солнце, но воздух еще не согрелся, было прохладно и тихо. Сначала Ран направился к гаражу, но передумав, повернул назад, к живой изгороди, за которой дремал Риверкрест. Перейдя на противоположную сторону улицы, туда, где вдоль тротуара росли старые вязы, за ночь потерявшие почти все свои листья, он не спеша направился в сторону Индепендант, но не успел дойти и до поворота, когда его внезапно окликнули.
— Фудзимия!
Ран остановился и оглянулся — к нему бежал человек, которого Ран никогда раньше не встречал. Невысокого роста, в бейсболке и толстовке, верхнюю часть его лица скрывал длинный козырек, в зубах незнакомец сжимал сигарету. Ран оглядел его и, отвернувшись, пошел дальше. Поравнявшись с ним, незнакомец зашагал рядом.
— Привет, — заговорил он по-японски. — Как дела?
Ран молчал. «Человек Босха. Или вместо Босха. Что ему нужно?» — думал он холодно.
— Ты как всегда немногословен, Абиссинец. Это качество Босх ценил в тебе особенно! — заметил незнакомец. Ран молчал.
— Ладно, — равнодушно продолжал незнакомец. — Твой друг Босх больше не будет тебе писать.
Ран молча кивнул. «Что дальше?» — подумал он, уверенный, что дальше последует объяснение.
— Мы удивлены, что ты спокоен, отказавшись от прикрытия, денег и цели.
Ран шел дальше, не глядя на собеседника.
— Жаль… Мы на тебя рассчитывали. Твой приятель, должно быть, стоит того, — незнакомец в кепке тихо рассмеялся. Ран проигнорировал вопрос, и продолжал ждать, когда человек Босха закончит говорить.
— Мы можем помочь твоему приятелю, — продолжил тот, — выбраться из неприятностей. Нас интересуют его способности. — Он искоса поглядел на Рана. — Как думаешь, может он оказать нам услугу?
— Нет. — Холодно отрезал Ран. Он тут же вспомнил рассказ Шульдиха о происшествии с соседом из-за роз. Глупо было так светиться.
— Понятно. Не хочешь помогать гайдзинам? — Незнакомец снова негромко хохотнул, и серьезно добавил. — Ты заметил, что бьюик пропал?
— Да, — ответил Ран, наконец, посмотрев на него.
— Мы в курсе, что ты не имеешь к этому отношения. Наблюдателя убрали день назад, вечером. Два выстрела — в бедро, и в голову.
— Додж ваш? — спросил Ран.
— Правда, хорошая машина… была? — мужчина вздохнул, улыбаясь. — Ну, бывай, Фудзимия Ран!
Махнув рукой, человек Босха не спеша направился к серому шевроле, стоявшему поодаль. Провожая незнакомца взглядом, Ран несколько секунд еще стоял у перекрестка, а когда шевро исчезло из вида, пошел дальше.
Утренняя тишина успокаивала и помогала думать. Ран брел вдоль голых вязов, по их длинным силуэтам на тротуаре, и его мысли текли спокойно и ровно. Теперь Ран убедился, что Додж не имеет отношения к Шульдиху. Просто те, на кого Абиссинец работал в Нью-Йорке, избавились от неудобного киллера, не утруждая себя лишней кровью. Рана это устраивало. Деньги и прикрытие значения не имели — он понимал, что настало время покинуть город. Работа ему тоже больше не требовалась. Теперь он ни с кем не был связан, и чувствовал облегчение.
Он был уверен, что смерть водителя бьюика как-то связана с Шульдихом. Откуда взялась эта уверенность? Ран и сам не понимал, пытаясь разложить факты, рассортировать их. Убийство наблюдателя не похоже на случайные разборки. Личная месть? Не похоже оно и на личную месть. Это стало бы слишком большим совпадением. Да и потом — мало крови, все тихо, четко, без лишних эффектов. Два выстрела — один — в бедро, один — в голову. Это ли нужно для мести? Нет. А для убийства с целью устранить — достаточно и выстрела в голову. Зачем стрелять в бедро? Для того, чтобы заставить Лысого что-то рассказать, или ввести в заблуждение полицию, мафию или самого Рана, заставив их думать так? Что мог знать Лысый? Он мог знать многое, но снова — разве не будет это странным совпадением — если его убили ради старой информации именно сейчас, когда основным его делом была слежка за Раном и Шульдихом? И кому это могло понадобиться? Ни на один из вопросов Ран не мог ответить сам, не обращаясь за помощью. Это раздражало его и тревожило. В убийстве водителя бьюика было что-то подозрительное. Ран чувствовал, что сегодня все пришло в движение, все неуловимо изменилось.
«Нужно узнать, — думал он, — кто отдал Лысому приказ следить за нами».
На обратном пути, уже довольно далеко от магазина, Ран свернул к телефонной будке, и набрал номер, который помнил наизусть. Слон отозвался сразу, как будто ждал звонка.
— Приезжай.
— Еду, — ответил Фудзимия и повесил трубку, убежденный, что Слон что-то выяснил.
«Убрали водителя бьюика, ранили в бедро, убили выстрелом в голову… Знакомые приемы. Похоже, кто-то очень хотел что-то узнать», — усмехнулся Шульдих, в вальяжной позе расположившийся на ступенях. «Да», — сухо бросил Ран. Не успел открыть дверь, а телепат уже копался в его голове, вытаскивая то, что Ран все еще упрямо пытался скрыть.
«На кого он работал?» — спросил телепат мысленно. «Собираюсь выяснить», — ответил Ран, и, переступив через его ноги, закрылся в комнате, где хранил оружие. Шульдих тут же вскочил и направился за ним.
«Вот черт! И что теперь?» Ран знал, что Шульдих стоит под дверью, и подслушивает его. Это раздражало, но он заставил себя собраться, достал удостоверение детектива и права на имя Накамуры Эйки, убрал их во внутренний карман кожаной куртки, затем, сняв катану с подставки, вышел в коридор.
«Мы скоро уедем», — вместо ответа подумал он. — «Будь готов».
«Давно пора» — с ехидцей заметил Шульдих, — «А сейчас-то что?»
«Я ухожу».
«Куда?» — в голосе телепата явно читалось раздражение, но Ран промолчал, считая излишним говорить о том, что Шульдих и так прочитает в его голове. Так и получилось — тот громко хмыкнул и протянул: — «Ясно. Один?»
«Да», — холодно бросил Ран.
«Что так? Или ты думаешь, что я вообще ни на что не годен?» — зло проговорил телепат.
— Шульдих, — Ран резко остановился, и повернулся, столкнувшись с ним лицом к лицу. Шульдих не отступил. Он смотрел на Абиссинца со странной ухмылкой.
— Оставайся здесь. И возьми это, — японец переложил катану в левую руку и достал пистолет. Вскинув брови, телепат взял оружие. Медленно осмотрев его, он звучно присвистнул.
— Круто! Это же, черт побери, беретта, — пробормотал он, и, рассмеявшись высоким, резким смехом, добавил мысленно. — «Значит, мы в состоянии войны».
— Да. — Согласился Ран, наблюдая за ним, пока Шульдих изучал пистолет. Тот, словно почувствовал пристальный взгляд Рана, ухмыльнулся ему в лицо, и резко вскинув руку, выстрелил. Быстро повернувшись, японец увидел, что вместо кнопки включения в телевизоре зияет дыра.
— Хороший выстрел! — констатировал Шульдих с торжеством в голосе. — Я оставил все оружие в Токио, в гостинице, — пояснил он со странным выражением, которого Ран не понял. Затем телепат сделал вид, что снова прицеливается, на этот раз в голову Рана, но лишь небрежно повел дулом в направление двери, — Ладно иди, иди…
Ран взглянул ему в лицо еще раз, пытаясь разгадать — о чем он думает, но увидел лишь ярко синие радужки, черные расширенные зрачки, и ни намека на ответ. Он опять захотел стать паранормом, хотя бы на одну минуту. Отвернувшись, Ран пошел вниз по лестнице. Но когда уже сходил с последней ступеньки, его охватило странное чувство — будто волна чужой нежности, восхищения, желания окатила его, заполнила изнутри. Он обернулся. Шульдих все еще стоял на верхней ступеньке.
Проследив из окна за отъезжающим порше, Шульдих еще раз внимательно осмотрел пистолет. Он погладил его, почти с нежностью. «Не надо меня недооценивать», — произнес мысленно, — «теперь я снова в строю», — и с широченной усмешкой вспомнил, как дважды за день испытал свой дар на Абиссинце, а упрямый японец так легко подчинился. «Черт, мне даже лучше, чем раньше!» — продолжал Шульдих, поднимаясь по лестнице в спальню. — «Ну, кто хочет меня проверить? Налетай!» — он резко развернулся, и повел пистолетом, словно перед ним были враги, потом горделиво выпрямился, усмехаясь. Он бросил взгляд в зеркало, на свое лицо, и с новым неясным чувством отметил, что выглядит хорошо, почти так же, как перед смертью Кроуфорда. Шульдих отвернулся и вошел в спальню. Ее заливал неожиданно яркий свет, так что телепат даже зажмурился, потом потянулся, и, засунув в рот дынную жвачку, лег на кровать. «Жаль… жаль…» — отстраненно подумал он, прикрывая глаза и опустив на грудь руку с пистолетом. Главное — таблетки — и так были у него в кармане, а больше ничего брать с собой не нужно. Шульдих улыбнулся — его радовала идея уехать отсюда куда угодно, он засиделся на месте, многолетняя привычка к движению сформировала в нем потребность не привязываться к дому, менять города и даже страны.
Приятное тепло разливалось по телу, и он с удовольствием констатировал — сила вернулась к нему. Она, как солнечные лучи, питала кровь, наполняла сердце радостью. В голове воцарилась блаженная тишина — ничто не разрушало барьера между его сознанием и сознанием других людей. Густая, жаркая дрема окутала его. Лишь раз голос Рана потревожил его, но телепат сквозь сон только вяло отмахнулся.
«Иди к черту…»
Неизвестно сколько времени Шульдих проспал, но резкое неприятное ощущение разбудило его. Он сел на кровати, напряженно озираясь. За окном все еще было светло, но темно-желтый сумеречный свет уже сменил сияние солнечного дня. А еще что-то изменилось в самом воздухе. Он едва заметно вибрировал, встревоженный чужой далекой силой. Шульдих пока не слышал мыслей, но ощущал враждебные эмоции, и чувствовал, что их владельцы все ближе. Он вскочил с кровати. Теперь он точно знал — они пришли за ним. Их было двое, примерно за четверть мили от дома, объем их силы телепат не мог определить точно, но зато он мог убежать. Стараясь не торопиться, Шульдих вышел из спальни. В прихожей он схватил куртку, проверил таблетки, сунул пистолет в карман, и повернул к прачечной, дверь из которой выходила на задний двор.
Оставив телепата дома, Ран отправился в автомастерскую Сирасаки Рэити, и, загнав порше в ангар мастерской, прошел за Слоном в комнату за узкой дверью.
— Садись, — пригласил хозяин, указывая на кресло. Ран сел, прямо глядя в лицо Сирасаки.
— С чего мне начать? С убийства или со слежки? — после короткого молчания спросил тот.
— С убийства, — сухо ответил Ран.
— Хорошо, — Слон поправил очки. — Энди Доусон — частный детектив, имеет отношения к Купе Бегинсу, мелкому криминальному авторитету с «Запада». Попал в зависимость из-за дела одного гангстера, за которым следил. Женат. Детей нет. Мои друзья в полицейском департаменте Нью-Йорка полагают, что следил за тобой по наводке Купы.
— Кто он такой? И зачем я ему? — быстро спросил Ран.
— Не знаю, — развел руками Слон. — Конечно, он работал с чьей-то подачи. Но с чьей — пока не установлено. Дальше?
Фудзимия кивнул, напряженно вслушиваясь в каждое слово.
— Труп Доусона — продолжал Рэити, — обнаружен в багажнике бьюика вчера ночью на стоянке перед супермаркетом ВолМарт на Эдвин-стрит. Причина смерти — пулевое ранение в голову из Зиг-Зауэра. Скорее всего, двести двадцать шестого, хотя это не точно. Убит предположительно между тремя и шестью часами вечера двадцать первого сентября. Обнаружено пулевое ранение в бедро из того же оружия. Отпечатков нет, свидетелей тоже. — Тут Слон сделал паузу, потирая переносицу, — помнишь, — продолжил он медленно, — я обещал подсадить на его машину маячок? Так вот, мне это удалось, и по данным, полученным с устройства, Доусон вел тебя до Церкви Христа на Хенри Хадсон. Но, простояв там несколько минут, вдруг бросил слежку, направился на восток, и остановился в лесополосе на Лонгвью. Там замороженная стройка. Предположительно, убит он был именно там. Место идеальное — охраны нет, народ там не ходит. — Слон развел руками. — Бьюик задержался там довольно долго, а после, уже нигде не останавливаясь, отправился к Вол Март, где и был найден. Мало вероятно, что убили Доусона у супермаркета.
— ВолМарт — крупный торговый центр — там должны быть камеры внешнего наблюдения. Ты их проверил?
— Да. Там — ничего, — поправив очки, отозвался Слон.
— Ясно. Дальше, — Ран кивнул. Что-то в ответе Слона его насторожило, но что — он понять не мог.
Слон поправил очки.
— Теперь что касается твоей машины, Ран, — продолжил он. — Одно устройство — это обычный датчик слежения. Такой я ставил Доусону. Такой датчик мог поставить кто угодно. У меня нет возможности установить — кто именно тут поработал. А вот жучок с прослушкой — куда интереснее. Он очень маленький, сделать его мог только один человек — Лу. Он — гений электроники, микро и нанотехнологий. Не входит ни в одну из Нью-Йоркских группировок. Им дорожат все, поэтому не делят.
— Адрес, — прервал его Ран.
Слон улыбнулся.
— Восточный Гарлем, дом сто семьдесят четыре по сто семнадцатой улице. А это — он сам, — и протянул Рану фотографию.
— Мне нужна машина, — сообщил он, быстро взглянув на снимок и сунув его в карман.
— Понятное желание, — Слон тоже встал. — Идем.
Мониторы погасли, когда он нажал кнопку под крышкой стола, и в дальнем углу комнаты открылась незаметная до этого дверь. В комнату пахнуло помойкой. Внимательно оглядываясь, Ран вышел следом за Слоном в длинный замусоренный проулок, который вел в круглый двор. Выехать из него можно было только через арку. Шум улицы доносился сюда глухо, издали. У мусорных контейнеров стояла потрепанная хонда, способная соперничать по дряхлости с самим домом. Слон подвел Рана к ней.
— Не обращай внимания, что она такая неприглядная с виду. Внутри она как молодая, — улыбнулся Слон, протягивая Рану ключи. — В бардачке — пистолет и карта.
На мгновение Ран сжал ключи в кулаке и, помолчав несколько секунд — говорить стало не о чем — сел в машину.
Скоро многоквартирки остались позади, и, выехав в большой город, Ран решил, что первым делом навестит Лу. Свернув на третью авеню, он связался с Шульдихом.
«Иди к черту» — пробормотал тот, и Ран догадался, что разбудил его.
«Хорошо», — ответил Фудзимия. В голове воцарилось молчание.
В самом эпицентре дня город шумел, гудел, грохотал, оставшаяся листва еще поблескивала золотом в солнечных лучах, а вверху, в узких зазорах между высотками мелькало прохладное голубое небо, подернутое белым пухом облаков. Ран держал путь в Восточный Гарлем. Преодолевая пробки и заторы, только перевалив за Тремонт, Ран, смог набрать скорость. Сайпресс Авеню и мост Трайбороу остались позади, граффити на заборах становилось все красочнее, и все агрессивнее. Узкая дорога тянулась между грязными многоквартирками. Наконец, Ран въехал на улицу Мэдисон, длинную и шумную. Он взглянул на указатель — дом «умельца» находился в квартале отсюда. Достав из бардачка пистолет, Фудзимия положил его в карман куртки и поехал по улице вверх, сбросив скорость.
Через несколько минут он нашел нужный дом. Прицепив катану на пояс, и, проверив документы, Ран вышел из машины. Квартира находилась на третьем этаже нового многоквартирного дома, куда вела узкая грязная лестница с красным ковром и тусклыми лампами. Открыв дверь на этаж, Ран сделал еще несколько шагов по вытертому ковру и огляделся. Нужный номер он заметил сразу. Пока в коридоре никого не было, Ран приблизился к ней вплотную, и прислушался. Внутри было тихо. Тогда он нажал на звонок и посмотрел в глазок. Еще несколько секунд. Потом из глубины квартиры раздался глухой голос: «Кто?» Круг глазка потемнел, и Ран ответил: полиция. «Документы», — потребовал голос за дверью. Ран показал в глазок удостоверение. На несколько секунд голос затих, затем снова ожил:
— Что надо?
— Открой — дело есть. Я от Купы.
На несколько мгновений за дверью снова воцарилась тишина, а потом замки один за другим начали открываться. Наконец, ручка опустилась, и Лу впустил Рана в комнату. Тот сделал шаг, бросая быстрый взгляд на «умельца». Затем резко захлопнул за собой дверь и выхватил пистолет.
— Три недели назад ты сделал жучок, два миллиметра в диаметре. Кто заказал? — спросил Ран, наводя дуло на лицо Лу. Тот молчал. Видно было, что он не ожидал такого поворота, и соображал, кто и зачем к нему пожаловал. Ран молча ждал ответа. Наконец, «умелец» заговорил.
— От кого ты?
Ран сделал шаг вперед, подвигая дуло к самому его лицу.
— Кто заказал? — повторил он тихо.
Отступая к стене, Лу переводил взгляд с пистолета на Рана. Но когда отступать стало некуда, проговорил:
— Снейк.
— Кто такой Снейк? — спросил Ран.
— Не знаю. Мне не сообщали.
Ран покачал головой и ударил Лу коленом под дых. Не ожидавший удара «умелец» вскрикнул и попытался прикрыться, но Ран схватил его за волосы.
— Кто такой Снейк? — второй раз спросил Ран.
— Не знаю, — прошептал Лу, прижимая руки к животу. — Не знаю. Мне никто не докладывает.
— Как с ним связаться?
— Не знаю. Он сам со мной связывался, — опять прошипел Лу, вздрагивая.
Ран сильнее сжал пальцы в его волосах: — Если не ответишь — я тебя убью.
— Не надо! Не надо! — запричитал «умелец», дергаясь. — Я правда не знаю. Мне никогда не сообщают!
В этот момент Ран понял — Лу действительно не в курсе, кто именно заказал жучок, но это уже не имело значения.
— Тогда умри, — сказал он и выстрелил. Затем Ран засунул пистолет за пояс, и начал быстро осматривать небольшую квартиру. Из двух комнат одна использовалась под мастерскую, в другой находился весь нехитрый скарб умельца. И ничего, что могло бы навести на то, кто такой Снейк, как выйти на него, не было. Разочарованный, Ран вышел из квартиры, плотно прикрыв дверь. «Снейк», — повторил он, садясь в машину.
Когда центр остался далеко позади, Ран свернул с двести пятой, проехал еще квартал, и, наконец, нашел место, о котором говорил Слон — заброшенная стройка в лесополосе. Остановив машину на подъездной дороге, Ран вышел и огляделся. Вокруг, почти подступая к воротам, глухо шумели сосны, издалека доносился едва различимый гул автострады, а на проржавевших воротах висел замок. Осмотрев его, Ран убедился, что замок этот проржавел основательно и уже давно никем не открывался. Это доказывало, что на территорию стройки бьюик не въезжал, по крайней мере, по этой дороге. Ран прошел по дороге и вдоль ворот, но земля тут была так укатана, что никаких следов остаться не могло. Ран в последний раз осмотрелся, а потом развернулся и направился к машине, чтобы вернуться домой, недоумевая, зачем вообще заезжал сюда.
Он уже был на Хенри Хадсон, когда услышал в голове голос Шульдиха: «Розенкройц здесь. Двое — телекинетик и пирокинетик».
* * *
Казалось бы, удачное завершение вчерашнего дня обещает мне беззаботное воскресное утро, и это было бы именно то, чего мне так долго не хватало. Но нельзя забывать известную присказку: новый день — новые неприятности. Должно быть, кто-то наверху решил, что в чаше моего терпения еще осталось на дне немного кофейной гущи. И вместо того, чтобы изучать утренние новости, я вынужденно любуюсь порносценой в доме Фудзимии. Нечего особо причудливого или чувственного, и уж точно ни в какое сравнение не идет со вчерашним видением, после которого я был вынужден полчаса провести под весьма прохладным душем, приводя в порядок нервы. Сегодня я едва констатирую свою заинтересованность. Может быть, это зависит от того, что происходящее на экране — это не акт любви, а скорее торопливое удовлетворение физиологических потребностей едва проснувшегося мужского организма. Не могу определить, кто начал первым, начало я пропустил, но могу довольно точно спрогнозировать, чем все закончится. И отсутствие дара, точнее, его выверты не помешают мне в этом. Я готов поставить на кон свой засвеченный Зик — зауэр, что по завершении «процесса» Ран поднимется и уйдет, а Шульдих проваляется в постели и продремлет еще час или дольше. Но спорить мне не с кем.
С мрачным удовлетворением убеждаюсь, что камера исправно ведет запись. И само по себе складывается так, что я начинаю прикидывать, как смогу использовать эти файлы. Доведенная до автоматизма многолетняя привычка. Такую информацию обычно можно выгодно продать. Кому? Розенкройц? Безусловно, способность и добровольная готовность вступить в интимные отношения — важный факт свидетельства удовлетворительного технического состояния тела телепата. С поврежденными щитами он бы вряд ли решился на подобное. Но даже если они согласятся купить то, что я им предложу, наверняка возникнут большие проблемы с тем, чтобы я мог без опасений получить плату. Да и вообще, институт никогда не отличался в таких вопросах особой щедростью. Предложить на аукцион для любителей подобных зрелищ? Для этого съемка выполнена с не слишком удачного ракурса: сомнения в происходящем нет, но и особых подробностей тоже не фиксируется. Итак, продавать невыгодно.
Что еще? Можно шантажировать самих участников. Интересно было бы покопаться в счетах Фудзимии, ведь не задаром же он почти ежедневно «работает». Он, конечно, идейный парень, но должна же быть от его профессии и материальная выгода. В крайнем случае, пусть продаст порше. Шульдих в этом отношении бесперспективен. Он вообще неплатежеспособен в настоящий момент, если потерял свою кредитку.
А еще запись можно использовать как компромат. Я едва удерживаюсь от гомерического хохота, представив, как требую у Фудзимии сатисфакции за поруганную семейную честь. Но смех смехом, а безупречнее доказательства неверности сложно придумать. Недаром детективы всех времен… Додумывать, чем заняты остальные детективы мирa, я не стал. Меня сейчас вообще должен был интересовать один единственный из них — Лысый. И я еще займусь им.
Кофе в кружке закончился и действие на экране тоже. Ну вот, все вышло именно так, как я и говорил, вполне можно было начать заниматься своими делами.
К сожалению, почта пуста. Учитывая почти суточный перерыв, это более чем странно. Тем более, что следующий шаг по определению должен сделать именно Наги, если это, конечно, он, мой таинственный респондент. Почему Наги молчит? Если у него есть информация, то я уже показал, что готов его выслушать. Если это всего лишь наведение контакта, тогда молчание тем более не оправдано. Я торопливо просматриваю папки. И ответ на молчание находится сам собой. Я не нахожу извещения, что сообщение вообще было прочитано. Чем-то мой младший таким серьезным занят.
Сдаётся мне, что пока есть время, необходимо как-то систематизировать накопленную за прошедшую неделю информацию. И начинать необходимо с данных, которые оказались на внешних носителях. Стол завален листками с каким-то каракулями, которые можно классифицировать скорее как сюрреалистическую живопись, нежели как графический материал. И вдруг среди прочего мне на руки попадается конверт. Простой, без каких-либо подписей, и я, кажется, знаю, из-под чего он.
Виски начинает покалывать, как если бы на подходе было очередное видение, но ретро сейчас меня мало волнует. Пока что от всех этих воспоминаний весьма мало проку. А вот покалывание в кончиках пальцев, наоборот, настойчиво побуждает меня к действиям. До сегодняшнего дня я мало обращал внимания на физические аспекты предвидения. Если бы я все еще был в Розенкройц, то подкинул бы какому-нибудь профессору идею исследования бессознательных реакций тела на события, которые произойдут в будущем, при отсутствии стандартных проявлений дара (видений), т.е полной или частичной их визуализации. Роскошная была бы диссертация. Может быть, я бы даже мог бы взяться за нее сам…
Какая глупость. Наука — последнее, о чем я сейчас должен думать. Если чешутся пальцы, значит, надо их занять. Я и сам не заметил, что сижу и барабаню ими по столу. Более того, в последнее время это уже вошло в привычку. Надо сосредоточиться. Какая-то из последних мыслей была весьма здравой. О чем я думал? Теория — это не всегда плохо. Иногда, некоторые идеи могут оказаться полезными и подсказать выход из ситуации. Например, есть теоретическое понятие «внутреннего хронометра». В абсолюте, он есть у каждого, но… Паранормы — дело особое. Именно мой хронометр отвечал за то, чтобы команда оказалась в нужное время в нужном месте. Что для этого требуется? Знать, сколько времени и до какого события осталось, если упрощенно. В моем случае это всегда срабатывало только в отношении тех самых «визуальных проявлений дара». То есть прослеживаемая цепочка «это событие произойдет в будущем» почти всегда сопровождается более или менее точным определением «произойдет когда». И отвечает за это знание именно пресловутый внутренний хронометр. А если попробовать наоборот? А что если я начну именно с этого «когда»? Ведь хронометр-то мой собственный и напрямую связан с тем, что я чувствую. Может быть, это сработает? Я силюсь ощутить хоть какое-то проявление, намек, нитку, за которую можно потянуть. В сущности, упражнение чем-то напоминает некоторые стадии начальных тренировок для пророков. Но все, что всплывает в памяти, — только полузабытые ощущения от ожидания наказания за ошибку. Пару раз глубоко вздыхаю, чтобы унять разгулявшееся сердцебиение. Эк меня напугали в молодости, что приобретенный рефлекс действует до сих пор.
Так, на чем я остановился? Информация. Безалаберно забытый мною диск с базой все еще болтается в приводе, да и из системы я так и не удосужился деинсталлировать дешифратор. Но внешняя база меня сейчас не устроит. Того, что мне нужно, там нет. Информация, которая может пролить на ситуацию свет, никогда не покидает пределы локальной сети Розенкройц. Это раньше я мог входить туда, как к себе домой. Сейчас такая роскошь уже недоступна. Но мне необходимо получить доступ к приказам и директивам нового руководства. Действовать вслепую я не намерен.
Пароль Наги. Это идея заманчива и безумна одновременно, но я даже не пытаюсь прикинуть последствия того, что вместо Наги я полезу в базу сам. Я уже убедился, что предсказуемость событий зависит не от того, что я хочу увидеть, а от того что случилось когда-то давным-давно. Если в прошлом отсутствует конкретная узловая точка, повлекшая за собой какое-то событие, значит, я, сколько ни пытайся, попросту ничего не увижу. И в связи с этим мой контроль над ситуацией весьма призрачен, но сейчас не об этом. По большому счету, мне все равно, насколько это подставит младшего или самого меня.
Осознание того, что именно я увидел сегодня на экране, заставляет меня взглянуть на «физические упражнения телепата» несколько с иной точки зрения. Если Шульдих способен к столь радикальным поступкам, как секс и прогулки на свежем воздухе, то это автоматически значит, что его мобильность более или менее восстановлена. При угрозе захвата он будет в состоянии покинуть Бронкс, более того, я уверен, что он сделает это практически в ту же секунду. Догадка перерастает в уверенность. Так вот от чего идея влезть в сеть Розенкройц буквально «с ногами» не кажется мне опасной. Вот оно! Теперь я знаю, какое событие определенно должно произойти в будущем. Да, оно не подкреплено видением, но я могу дать гарантию, что так и будет. Осталось определить «когда». Увы, кроме зуда в кончиках пальцев, я не ощущаю ничего, а сам хронометр молчит. Очевидно, произошла какая-то разбалансировка всего механизма дара. Впрочем, одно я могу сказать с уверенностью: если что-то произойдет, то не сегодня. Это уже что-то, а не просто пустота. Однако, идея поменять местами последовательность действий предвиденья не может оказаться полностью бесполезной, надо будет просто почаще прислушиваться к себе.
Сообщение от Наги прерывает мои размышления. Отлично, мне все таки не придется использовать его пароль самому. В письме нет ничего, кроме двоеточия и открытой скобки. Разве это вежливо, пользоваться смайликом в общении со мной? Ведет себя, как подросток. А мне казалось, что он вырос. С другой стороны так меньше вероятности выделить из сообщения конфиденциальную информацию. Но поделиться все-таки кое-чем придется. В итоге, я решаю рискнуть и пишу: «Внешние. Он. Месяц.».
Все это весьма прозрачно для того, кто знает, о чем идет речь. Наги куда лучший хакер, чем я. Ему будет проще попасть в базу самому и просмотреть директивные указания за последний месяц, касающиеся нынешнего статуса моего телепата. Если что-то было, то Наги никак этого не пропустит. Я не знаю, сколько времени потребуется Наги, надеюсь, что не очень много.
В доме Фудзимии не происходит ничего сверхнеобычного. Стандартный воскресный отдых среднестатистических американцев. Поза Шульдиха на диване с пультом в руках привычна, как похмелье хорошо погулявшего алкоголика на утро после пьянки. Даже Фудзимия, примостившийся рядом, не выглядит памятником самому себе. Оба расслаблены, я бы даже сказал — удовлетворены, если бы это слово не имело такого прямого значения, как в данном случае. Как бы мне хотелось предостеречь, направить их, но сейчас я не имею права на вмешательство. Любой фактор может оказать влияние на временную цепь событий, и от моего долгосрочного прогноза камня на камне не останется. Особенно можно ждать сюрпризов от Шульдиха с его непредсказуемостью. Нет, нельзя. Фудзимия сам должен осознать, что значит это затишье перед бурей.
Ответа от Наги снова нет и нет. Впрочем, мне некогда скучать. Настала пора подчищать хвосты, если уж мне придется покинуть это место. Я должен подготовиться к тому, что Розенкройц может придти и сюда, даже если меня здесь уже не будет. Что они могут найти в моей квартире? Определить проживающего по ментальному отпечатку мозговых волн теперь невозможно, меня не может прочитать даже Шульдих, что уж говорить об остальных. Я бы решился сжечь помещение, если бы точно знал обстоятельства, в которых мне придется его покинуть, но я не стану так рисковать.
Достаточно будет глубокой чистки, чтобы уничтожить отпечатки пальцев, волосы и частички кожи. Постельное белье и лишнюю одежду — в камеру хранения с оплатой на несколько месяцев. Никаких распродаж или благотворительных фондов. Не хватало еще, чтобы какая-нибудь из вещей всплыла в неподходящих руках. Оборудование демонтировать. Жесткие диски переправить в ячейку хранения в банке. А вот что следует сжечь, так это бумаги. Вещи в камеру на Гран Централ отправить завтра же. Я решаю пройтись по квартире и убедиться, не пропустил ли чего. На первое время мер, которые я приму, должно быть достаточно. Мне бы стоило выяснить, есть ли ориентировка на меня самого. Но институт Розенкройц всегда отличался известной прагматичностью. Не думаю, что кто-то вспомнит про мертвеца, если только за последний месяц у них не появился сколько-нибудь серьезный прорицатель.
Новое письмо от Наги приходит спустя час сорок и содержит только два вложенных файла. Ключ к крипту он отправляет отдельно с припиской «Двойной максимальный уровень». Это значит, что система Розенкройц практически наглухо запечатана от посторонних, и, кроме тех документов, которые Наги смог просмотреть и скопировать, рассчитывать мне больше не на что. Вложения в письме содержат две директивы. Уровень распоряжений в них высок, но конкретики ни на грош, впрочем, и этого довольно.
Первая — полная реструктуризация Розенкройц. Что же, этого и следовало ожидать. Новое руководство — новые правила, только методы наказания старые. Вместо Совета Старейшин в организации теперь единовластие. Директор. Именно так, с большой буквы. Ни имени, ни фамилии. И у меня даже ни малейших предположений, кто бы это мог быть. Ни в коем случае нельзя его недооценить. Если Директор сумел прибрать институт к рукам, значит, он имеет для этого необходимыми качества. Институт хоть и потрепан, но все еще велик. Так что новый руководитель должен быть достаточно силен или хитер, или все вместе, либо является представителем третьей стороны, подмявшей институт под себя, что тоже нельзя исключать. В любом случае, в одной голове идей всегда меньше, чем в трех, хотя и с этим можно поспорить. Надеюсь только, что он сейчас достаточно занят, чтобы его посещали мысли о бессмертии.
Второй приказ начинается с громкого заглавия: «О кадровой политике Розенкройц». Это уже дает минимальные представления о том, что Директор ни в коем случае не глуп. Точность и эффективность работы любого сложного механизма зависит от качества входящих в состав компонентов, с людьми — то же самое. Один высокоуровневый, пусть и строптивый телепат всегда лучше двух слабо подготовленных, но максимально послушных, тем более если учесть, что в Институте всегда умели справляться с непослушанием. А еще лучше располагать всеми тремя телепатами сразу. В этом Директора я понять могу. Даже когда на охоту за беглыми мобилизуется максимально возможное число волонтеров.
Итак, охота объявлена. Сколько времени может пройти с момента выхода приказа до формирования рабочих групп, которые непосредственно отправятся на задания? Будут ли группы сформированы по принципу свободного поиска для каждого региона или ориентированы на конкретную личность? Скорее всего, и так и так. Все зависит от того, есть ли еще ценные «дезертиры», воспользовавшиеся неразберихой после падения Дворца Правосудия. Пожалуй, двое суток — это больше, чем достаточно. И правда, пора собираться. Это еще раз подводит меня к мысли, что все надо делать вовремя.
Стираю приказы, нет смысла хранить их. Даже если Наги избавился от маячков, которыми они могли быть помечены, все равно данные на Розенкройц, как бы безобидно внешне они ни выглядели, всегда могут представлять некоторую опасность. Но информация, вычлененная Наги из общего вала документов, в которых сейчас, несомненно, захлебывается канцелярия института, весьма показательна. В первую очередь она значит, что гостей можно ждать в любую минуту. Я вздыхаю, мне жаль, что Наоэ «сменил» сторону. Если бы наши пути не разошлись, то со временем из него вышел бы превосходный аналитик. Впрочем, удовлетворение, что Шульдих практически здоров и должен суметь распознать опасность, ведь его ментальная система приведена в относительный порядок, сводит на нет мою хандру.
Я сгребаю со стола бумаги. Внушительная пачка. Жаль, что в этой квартире нет камина. Интересно, сильно ли я озадачу миссис Савако, если поинтересуюсь у нее, где можно найти ближайшую мусоросжигательную печь. Хотя есть еще вариант со шредером, вполне возможно, что один из этих странных агрегатов наверняка найдется у кого-нибудь в офисе. Но печь была бы предпочтительнее.
Вспоминаю, что давно не смотрел на камеры. Ран кормит Шульдиха обедом. С этого ракурса сложно судить о том, что у них на тарелках, но наверное, что-то вкусное, если судить по тому, что вилка в руках телепата так и мелькает. Ну и аппетит у него, как у прожорливого птенца, даже немного завидно. Внешний периметр дома тоже чист. Никого. Возможно, убийство Лысого заставило его дружков отступить на некоторое время. Не могу сказать, что мне это не нравится, но все же было проще, когда они все время болтались перед глазами.
Кроме бумаг, мне стоит собрать и остальные вещи. А еще необходимо хотя бы частично стереть отпечатки пальцев в самой квартире. Пытаюсь припомнить, чего именно я касался, а чего нет. Однозначно, максимальная концентрация отпечатков в спальне, кухне и ванной комнате. Остальная квартира более или менее чиста. Я прикасался ко всем продуктам в холодильнике без разбора, но их можно поручить миссис Савако, так же как и полную уборку помещения, после того, как я сотру все предполагаемые отпечатки своих пальцев. Что же касается всего остального, то если потребуется, демонтажем системы наблюдения в доме Фудзимии займутся «Технотроник», им же можно поручить и этот компьютер, разумеется, после того, как я вытащу из него жесткие диски. Если телепата «спугнут», то мне может оказаться полезен только маяк, установленный в порше.
Несмотря на идиллию, которая царит сегодня на экране монитора, приниматься за дела стоит немедленно.
Оказывается, это увлекательное занятие, шарить по шкафам в поисках тряпки, которой можно протереть поверхности. Наверняка, у миссис Савако они где-то припрятаны, не приносит же она их с собой. В первых двух меня ожидает неудача, а вот третий оказывается просто кладезем полезных вещей. Всевозможные флаконы с бытовой химией сгруппированы по ранжиру и по объекту применения. Их количество устрашает. С таким арсеналом мне можно не бояться оставить квартиру на ее совести. Наверняка, она все сделает как надо. Думаю, что и некоторая премия подогреет ее охоту трудиться усерднее. Впрочем, этого мне уже не дано будет проконтролировать. Особую благодарность я вынес горничной за найденную тут же упаковку с новехонькими хозяйственными перчатками. Они несколько меньшего размера, чем нужно, но сойдет. Минутой спустя, я комкаю в руках влажный кусок ткани, а перед глазами стоит совсем другая картина.
Видение начинается почти так же, как и предыдущее: конверт с вызовом из Розенкройц жжет мне пальцы, другое дело, что вызов касается уже меня самого. Мессир Флад имеет причину для конфиденциальной беседы со мной. И я с трудом могу дождаться, когда придет такси, чтобы отвезти меня в аэропорт.
Дальше, словно в бешено вращающемся калейдоскопе, картинки начинают сменять друг друга. Я жду аудиенции в коридоре института, даже крашеные в угрюмый грязно-желтый цвет стены и косые взгляды моих менее удачливых коллег не могут стереть с моего лица довольную улыбку. В отличие от них, я могу быть уверен, что разговор со Старейшинами не принесет мне вреда.
Обширное помещение, в котором под потолком гуляет ветер, разгоняемый лопастями огромного вентилятора, кажется, что от него дрожит даже чашка с мутным раствором чая в руках Рут, покрытых старческими пигментными пятнами, неодобрительное ворчание Майера о том, что ресурсы Розенкройц не безграничны, и надрывный кашель Фладда, скрываемый за невеселым хрюкающим смехом. И благословленное «да» на вопрос, могу ли я действовать по своему усмотрению.
— Докажите мне вашу лояльность, Кроуфорд, — выплевывает мне в спину Глава Совета. И пока я иду теми же коридорами к выходу, некоторое время меня занимает, оговорился ли Фладд или намеренно так сказал, употребив себя в единственном числе.
Учитывая, что патронаж Старейшин скорее подразумевает жесткие временные рамки, в которые я должен буду получить первые положительные результаты работы, чем какую-то конструктивную помощь при выполнении заданий, я намереваюсь вовсю использовать данный мне карт-бланш. Оформление отзыва Шульдиха из его затянувшейся «командировки» занимает около часа, заодно я успеваю заглянуть в базу кадров, но все, что я там нахожу, — это несколько неудобоваримых кандидатур, не устраивающих меня сразу по нескольким параметрам. Мне не нужны слабаки или нестабильные паранормы, и я не собираюсь связываться с женщинами, смешанные команды вообще редко добиваются абсолютной слаженности в работе. Похоже, что придется снова действовать по принципу: хочешь получить идеального подчиненного — воспитай его сам. Надеюсь, что Шульдих за время своего отсутствия не забыл моих уроков.
Итак, мне нужна сбалансированная команда. В первую очередь, необходимо подобрать исполнителей, которые обеспечат ударное воздействие сразу по нескольким направлениям. В нее обязательно должны войти: техник или паранорм, работающий с предметами на расстоянии, силовик, при необходимости сыграющий роль пушечного мяса, но достаточно разумный, чтобы избежать при этом смертельных повреждений, и человек, который может оказать ментальное воздействие на противника. Уверен, что последний у меня уже есть. Группа должна получиться максимально мобильной, учитывая специфику заданий, которые могут навесить на меня Старейшины. Я только потом замечаю, что неосознанно копирую полковника Амриша. Что же, я не зря провел время в его команде, смею надеяться, что кое-чему я у него все-таки научился. Я перебрасываю на диск имена возможных кандидатов и оставляю в отделе три или четыре запроса по их характеристикам. Просто так, для очистки совести. Но если что-то появится в ближайшее время, то мне сообщат. Все, можно ехать.
Технически, у меня на руках бронь до Берна на два места, но в аэропорт я еду один. У Шульдиха было почти три часа, чтобы он мог остановить выполнение текущего контракта и подготовиться к своему возвращению. Казалось бы, мне не о чем волноваться, но я все равно чувствую некоторую напряженность. Кого я получу обратно? Марионетку или кукловода?
Я не без гордости могу утверждать, что за то время, что он провел со мной, в него была заложена прекрасная база, и если он не ленился, то сейчас он способен весьма и весьма на многое. Близость института не может пройти даром. Я не могу не понимать, во что два года постоянного прессинга могли превратить гибкий разум подростка, и все-таки надеюсь на лучшее. Но самое главное, остался ли он верен лично мне. Хотя, наверное, это не совсем правильное слово, но другое я просто боюсь употребить, чтобы не сглазить. Вот это уже смешно.
В аэропорту всегда много народу, здесь трудно сосредоточиться и трудно «читать». Но я не могу отказать себе в том, чтобы испытать телепата прямо сейчас. Он должен найти меня. Было бы преступлением не воспользоваться таким обстоятельством. И мне до дрожи хочется забиться в какую-нибудь глухую щель, чтобы и без того максимально усложнить ему задачу. Но труднее всего искать то, что лежит на самом видном месте.
Прозрачная пластиковая стенка, на которую опирается мой затылок, стаканчик с растворимой бурдой, из которой я не сделал ни глотка, и бессовестно разглядывающая меня официантка составляют мне компанию долгих десять минут, прежде чем я понимаю, что мой телепат здесь.
И вот он появляется в пределах видимости. Высокий, прилично одетый и причесанный молодой человек. Он не привлекает к себе лишнего внимания, но его невозможно не замечать. Целую долгую секунду в моем сознании он позиционируется как центр вселенной. Рулежные дорожки, ангары и залы ожидания, оголтелая толпа пассажиров, любопытная официантка, обезличенный голос диктора, объявляющий нашу посадку, мой невкусный кофе и я вместе со всем этим. Все вращается вокруг него. В нем так мало от подростка, которого я буквально учил писать, и в то же время так много от юноши, которого обнимал на полу в гостиной. Я даже готов обозлиться на него за эту выходку, ни минуты не сомневаясь, что это наведенное на меня впечатление. Чего именно он намеревается этим добиться? Но он смотрит мне в глаза и слегка приоткрывает ниточку связи, созданную тем вечером между нами. И я соображаю, что это его чувства, а не мои. Он просто показал мне себя. Это я в его центре. Что же, приятно.
Я нарочито медленно поднимаюсь в жесткого пластикового стула и беру в руки папку. К проходу в зону посадки мы идем плечом к плечу. Наверное, со стороны это смотрится немного пугающе, когда под незримым руководством толпа расступается перед нами. Дешевый эффект, рассчитанный ровно на тех, кому не повезло сегодня следить за нами. Фладд явно будет недоволен таким поведением, но можно же немного позабавиться перед серьезной работой. Я пропускаю телепата вперед, позволяя занять место у окна, и сам сажусь рядом. Пятьдесят минут наедине, когда молчание намного красноречивее слов. Третье место в ряду пустует, и вроде бы некому видеть, что мы держимся за руки, но соединенные ладони все равно предусмотрительно прикрыты полой моего плаща. Мы снова вместе и летим домой.
Видение промелькнуло в один миг, но кажется, что на кухне за это время стало темнее, а может быть, просто солнце скрылось за тучей. Вместо теплой ладони Шульдиха в моих руках мокрая тряпка, и латекс неприятно сдавливает кисти рук. Я избавляюсь от перчаток и тряпки, которые с отвращением швыряю в мусорный пакет. Что за ерунду я придумал? Придет сюда Розенкройц или нет, но сейчас усилия нужно прилагать совсем в другом месте. Считая себя практически неуловимым, я был довольно беспечен полагаясь на невнимательность и беспечность охраны стоянки супермаркета, где бросил машину с трупом Лысого. Да, меня почти невозможно привязать к этому убийству, но однако это не означает, что к нему не привяжут Фудзимию или Шульдиха. Зря, что ли, этот горе-сыщик таскался за ними всю неделю. А почему я совсем не думаю о том, кто его послал? Выпытанные у Лысого имена Купы или Снейка мне ни о чем не говорили. Но мои знания преступного мира Нью-Йорка никогда не простирались дальше имен жертв. Исключения составляли случаи, когда заказчики оказывались не кредитоспособны. Тогда приходилось выяснять, докапываться, впрочем, такие случаи бывали редкостью. Обо мне могли не знать, но я не мог позволить себе, чтобы те, кто знает, меня не уважали. Вот уж чего я не люблю, так это когда страдает моя репутация.
Но сейчас не время отвлекаться. Единственная нить, ведущая к двум известным мне именам, — Лысый. Прежде всего необходимо узнать, обнаружено ли его тело. Проще всего сделать это через ориентировку. Если тело прошло первичную обработку в каком-нибудь морге, значит, в базе уже есть минимальные данные по оружию, способу убийства, приблизительный портрет убийцы и все такое прочее. Если Лысый был бывшим полицейским, у ориентировки, выписанной на него, должен быть завышенный статус. Обычно копы не очень любят, когда задевают своих. Будем надеяться, что мне повезет. Наверняка, Лысого ищу не только я сам, но и те, кто заказал ему работу, уже должны бы обеспокоиться, куда он пропал с докладом дольше, чем на сутки. Должен же он был выходить с ними на связь и сообщать о передвижениях Фудзимии.
С этими подельниками вообще все не так прозрачно, как с самим Лысым. И если Купа — скорее всего, какой-нибудь мелкий аферист, орудующий в одном из районов Большого Яблока, то Снейком может оказаться кто угодно. И тех данных, которые я смог выбить из Лысого, явно не хватит, чтобы быстро выяснить, кто он на самом деле. Телефон тоже может быть зарегистрирован на кого угодно, от добропорядочной домохозяйки из Милуоки до кубинского эмигранта, уже давно покинувшего страну. Вероятно, этот Снейк мнит себя очень хитрым, если получил такое прозвище. Но змеи слепы, пока каким-нибудь неосторожным движением ты не привлекаешь их внимания.
Хорошо хоть база местного полицейского управления «занавешена» не слишком строго. Иначе моих «талантов» на нее могло бы и не хватить. А вот и заполненная ориентировка. Хвала небесам, никаких пометок о срочности. Значит, смерть Лысого уже секрет Полишинеля. Мне даже абсолютно не интересно, кто обнаружил тело, работники супермаркета или те, кто эвакуировал машину Лысого на штрафстоянку. Наверняка копы уже таскали на опознание тела его жену. Если знает она, то и для остальных это уже тем более не секрет.
Но Снейк… Даже если я быстро найду Купу и перебью у него на глазах половину всей его банды, не факт, что получу от него сведений о Снейке больше, чем у того же Лысого. Да и некогда мне всем этим заниматься. Мне нельзя выпускать из поля зрения телепата, особенно когда объявятся гости из Розенкройц. Без сомнения, первая команда института наверняка будет выполнять разведывательные функции. Должен ли я дать понять Фудзимии или Шульдиху, что их ни в коем случае нельзя отпускать живыми? И если да, то как это сделать?
Я просто нутром чую, что Снейк неспроста интересовался Фудзимией. Кому нужен японец, который и без того безвылазно сидит в Нью-Йорке? Правильно, никому, если только он вот-вот не станет обладателем чего-либо ценного. Можно ли с уверенностью сказать, что телепат — это единственное, что можно сейчас отнять у Фудзимии? Что еще это может быть? В любом случае, уверен, он не хранит это у себя дома. Какая-либо информация? Провал или отказ от задания? Крупная сумма денег? Почему я до сих пор не удосужился проверить его счета?
Но я опять отвлекся от Снейка, а мне очень нужна информация о нем. Поэтому мое сообщение, адресованное Наги, содержит тот максимум сведений, которые послужат ему отправной точкой. Все это заканчивается словом «Срочно». Понимаю, что мог бы этого и не писать, но нет сил удержаться. К тому же, мне абсолютно наплевать, что он думает обо мне сейчас, не то что раньше. Пробегаю глазами текст еще раз, не забыл ли чего и, нажав кнопку «отправить», иду спать, даже не взглянув на то, чем заняты Шульдих и Фудзимия.
Мне никогда не снятся вещие сны. По крайней мере, раньше не снились. Всегда хватало грез наяву. Но в эту ночь мой мозг только и делал, что подкидывал мне одну картину страннее другой. Сперва я долго блуждал среди каких-то развалин, отдаленно напоминавших камни Дворца Преисподней, но на самом деле это было только слабое их подобие. Я так и не нашел там то, что искал. Камни сменила равнина, где дул обжигающе горячий безумной силы ветер и спрятаться было некуда, но и это закончилось. В итоге я оказался в комнате, где все стены были выложены странным камнем, он отлично защищал меня от ветра, но таял, словно снег, стоило мне коснуться его руками. И избежать этого никак не удавалось, так что стены плавились и истончались до тех пор, пока я не оказался в абсолютной пустоте, но, к собственному изумлению, я никуда не падал. Просто повис в пустоте, и эта пустота была везде, так что я мог выбрать любое направление движения. Но это уже не имело никакого смысла, потому что я знал, что уже потерял нечто важное и не верну его никогда.
Я открыл глаза и некоторое время бездумно смотрел в потолок. Чувство потери прошло. Я вспомнил вчерашние свои попытки и прислушался к себе. Мой внутренний хронометр ясно указывал: что бы это ни было — это не «сейчас» и не «уже было». Может быть, оно будет «потом», если я не сделаю чего-то важного, но что именно, я, как ни силился, понять не смог. Зато я понял, что то, что я видел во сне, отдаленно, совсем немного напоминало те ощущения от видений будущего, что были у меня раньше. Словно какой-то механизм внутри меня пытался начать работать правильно, но для этого ему требовалась то ли настройка, то ли подзарядка, не ясно. После невесомости сна гравитация, казалось, вдавила меня в постель с удвоенной силой. В комнате было жарко, почти душно, и это несмотря на сентябрь за окнами. Ничего себе утро понедельника. Я катастрофически проспал, и вдобавок у меня разболелась голова Исправив ситуацию двумя таблетками аспирина, я постепенно прихожу в себя.
Вид с камер на мониторе поначалу меня даже умилил, я как раз застал трогательную картинку прощания двух влюбленных. Ох, не ко времени куда-то понесло Фудзимию. Или живя в Америке он так и не научился пользоваться службами доставки?
Конечно, пока все спокойно, но я бы голову дал на отсечение, что к вечеру это изменится. В Розенкройц не такие идиоты, чтобы заставить себя ждать еще одни сутки. Я даже немного напрягаюсь, когда вижу странного субъекта, меряющего шагами тротуар напротив дома и то и дело попадающего в зону покрытия правой камеры. Впрочем, мои опасения напрасны. Скорее всего, это просто кто-то из людей Купы, заменивший Лысого. Агенты Розенкройц не стали бы болтаться на виду так открыто. Кроме того, по странной привычке паранормы почти всегда предпочитают нападать вечером или ночью, когда люди максимально беззащитны. А болтающийся с утра у дома Фудзимии — обычный человек. Внезапно меня осеняет, что он не следит, он просто ждет, пока кто-нибудь выйдет из дома. Потому что даже не пытается скрыть своего присутствия. И он не перешел улицу и не постучал в дверь, значит, осведомлен о том, что у вершителя вселенской справедливости есть любопытный постоялец. Когда Наги отправлял Шульдиха из Берлина в Нью-Йорк, сколько людей, кроме него самого, знали об этом? Сколько видели телепата в аэропорту? На чье имя был заказан билет? Слишком много неразрешимых вопросов…
Вопрос об имени Шульдиха в билетах наводит меня на мысль, что неплохо было бы и мне сменить мои собственные документы, уж слишком грубой была последняя подделка. Кроме того, я и сам немного сменил внешность и мои последние фотографии могут вызвать некоторое недоумение, если мне придется предъявлять удостоверение личности в аэропорту.
Все равно необходимо сообщить Джордану, что ему предстоит последняя и очень приятная работа. Думаю, что «Технотроник» не откажется от еще одной порции моих денег. Пока идет вызов, я вижу, что странный субъект как раз исчез из поля моего зрения. Неужели пошел следить за Фудзимией? Так я ничего не узнаю. И Фудзимия, как на грех, ушел пешком. Но хуже всего, что Шульдих остался без прикрытия. При такой угрозе он вообще не должен оставаться в доме один. Или Фудзимия ничего не соображает?
Гудок в трубке сменяет протяжное «Мистер Джордан слушает», и я принимаюсь излагать суть своего дела. Аппаратура. Квартира. Самые жесткие временные рамки — на изготовление документов.
— Я знаю, — смиренно сообщаю я Джордану, — что хороший паспорт не сделать за такое короткое время. Мне нужны, как минимум, права и социальная страховка на любое не слишком экзотическое имя. Фотографию я пришлю. Предоплата будет проведена немедленно.
В ответ Джордан смеется и говорит, что теперь будет знать, как я выгляжу. В ответ я заверяю его, что с удовольствием пожму ему руку, но скорее всего наша личная встреча не очень-то порадует его близких, потому что даст им отличный повод собраться на поминальный семейный обед. Джордан снова смеется и говорит, что не готов платить за тот цирк, что они наверняка устроят на его похоронах. Я еще раз убеждаюсь, что Джордан, кем бы он ни был, в общем-то, не неглупый парень, просто с немного гипертрофированным чувством юмора, что при его профессии несколько удивительно. Бывает, что убивают и за меньшие провинности. Договариваемся, что документы через два часа привезет курьер, он же заберет и вещи, чтобы доставить их в камеру хранения.
— Я пришлю дубликаты ключей, — сообщаю я Джордану, — как только вы получите мое сообщение, работу следует выполнить очень быстро. Я не уверен, что оборудование для слежения в коттедже удастся демонтировать без помех, но оставлять его просто опасно. Систему в Сохо я тоже оставляю на ваше попечение, можете делать с ней что хотите. Единственное, в квартире следует провести «чистку». В идеале будет лучше немедленно ее заселить, так она быстрее «затрется». Но это уже ваша забота. Моя аренда продлится еще два месяца.
Я на минуту задумываюсь о том, что даже если мы с Шульдихом скоро вернемся в Нью-Йорк, то мне нужно будет подыскивать другое жилье. Мне даже становится немного грустно, мне понравилось жить в Сохо.
— Что же, было очень приятно на тебя работать, — гудит в трубку Джордан и, возможно, ничуть не кривит душой. Наконец мы расстаемся вполне довольные друг другом, увы, в своем теперешнем состоянии я даже не могу сказать, навсегда или только на время.
По телефону же я заказываю пару картонных коробок и моток полиэтиленовой пленки, чтобы упаковать те вещи, которые не собираюсь брать с собой. Вторая коробка может вообще не понадобиться или остаться полупустой, но это не важно. Или я использую ее, чтобы избавиться от лишнего хлама. Я принимаюсь за уборку, периодически возвращаясь в кабинет, чтобы проверить, все ли в порядке у телепата. Не похоже, чтобы он нервничал или у него что-то болело, просто Шульдих всегда такой, когда скучает.
За заботами я едва не упускаю момент, когда возвращается Фудзимия. Его взгляд уже не так безмятежен, как когда он уходил. Что успел сообщить ему тот субъект? Ясно только одно: он не стал бы совать Шульдиху в руки пистолет без веской причины. Особенно если бы знал, как тот стреляет. Хотя ему ли не знать, что оружие в руках зачастую может, если не помочь, то просто добавить уверенности. Уверен, что за то время, пока я ходил открывать дверь курьеру, он уже успел проделать в какой-нибудь стене аккуратную девятимиллиметровую дырку. Надеюсь, что Фудзимия не успеет раскаяться в своем поступке, его убьют раньше.
Курьер вручает мне конверт и увозит в неизвестном направлении большую часть вещей, до отказа набитых в коробку, обтянутую для надежности пленкой. Другую коробку, в которую я сложил всякий мусор, мне придется унести с собой. Я так и не спросил у кого-нибудь, есть ли здесь где-то поблизости мусоросжигатель. Я все еще не могу с уверенностью сказать, буду ли ночевать здесь или уже где-то в другом месте. И если здесь, то спать мне вряд ли придется.
Фудзимия снова уходит. Какого черта ему не сидится на месте? Правда, на этот раз он едет на машине. Адрес маленькой мастерской, куда он держит путь мне уже знаком.
Но моя радость преждевременна. Когда по истечении двух часов порше так и не сдвинулся с места, мне становится ясно, что Рэити либо демонтировал жучок, либо Фудзимия избавился от заметной машины. Вряд ли можно столько времени обсуждать что-то в гараже. Так что мне предстоит снова решить изначальный вопрос: как в дальнейшем я буду контролировать перемещения телепата. Как жаль, что технология Розенкройц, позволяющая вживлять датчик слежения в живые объекты, так и не была доработана. Да и проку мне с нее, даже если бы она существовала, я бы никому не позволил сделать такое со своей командой. Вырезал бы собственными руками.
Когда пришло время обедать, я был уже практически собран. На диване стоит открытая сумка, с которой я и уеду. Пистолет в наплечной кобуре и на предохранителе, но я от всей души надеюсь, что мне не скоро придется воспользоваться им. Остается только выдернуть из корпуса жесткие диски. Я даже снял с корпуса крышку, чтобы не терять времени, хотя я все еще не знаю, куда именно мне придется уехать. Признаться, я не ожидал, что Фудзимия решится бросить столь дорогую ему машину. Но что-то же должно дать мне понять, куда именно рванет телепат. Где будет искать убежища. Что-то в этом слове дает мне толчок к еще одному воспоминанию.
Я снова в аэропорту Берлина. Посадка уже объявлена, но у нужной нам стойки все еще слишком много народу. Мы ждем. Я и моя новая команда.
Сегодня Шульдих определенно выспался. Еще бы, он провалялся в кровати несколько часов после того, как я уже встал. У него довольный вид. В кои-то веки, прикрыв глаза, телепат с интересом «читает» окружающую нас толпу. Я рад видеть его без обычного кислого выражения на физиономии. В последнее время он стал выполнять задания как-то совсем уж без интереса. И я даже не могу объяснить это ленью, скорее привычкой. То, что в последнее время нам поручали Старейшины, — это все оказывалось слишком легко для него. А вот новое задание уже больше подходит под его уровень. Да и смена окружения — именно то, что ему нужно.
А вот безразличие к окружающей нас суматохе Фарфарелло, нового члена моей команды, кажется, вполне обоснованно. Ему действительно все равно, куда ехать. Он не видит большой разницы, где убивать, по его мнению, кровь азиатов ничуть не уступает по цвету и густоте крови европейцев. Лишь бы ее было вдоволь. Хорошо, что Шульдих уговорил его надеть куртку. У Фарфарелло и без того слишком запоминающаяся внешность, чтобы пугать остальных пассажиров впечатляющей коллекцией шрамов на его открытых руках. Его любимое оружие — перевязь с острыми как бритвы метательными ножами — упакована на дно одного из наших дорожных кофров. Но кажется, ее отсутствие ничуть Фарфарелло не беспокоит. Я уже видел, на что он способен и с голыми руками, в прямом и переносном смысле.
окончание в комментах
@темы: слэш, Weiss Kreuz, творчество, Фудзимия Ран, R - NC-17, макси, Шульдих, Кроуфорд
-
-
16.10.2010 в 03:52Я очень рада, что обнаружила ваш дневник с продолжением "Единожды солгав..."
Это один из моих любимых випов, большое вам за него спасибо!
Когда-то давно я начинала читать его на СВ и была зачарована таким необычным текстом. Меня восхитило то, как вы описываете происходящее. У вас совершенно живые персонажи, именно живые, не анимешные. Кажется, будто читаешь про реальных людей, живущих где-то неподалеку. И - детали, детали! Вся соль в них! Детали делают текст живым, а историю - настоящей.
И очень интересно, чем же всё закончится))
Здесь, у вас на дневнике, я пока прочитала только эту шестую главу, а дальше вижу только девятую. Скажите пожалуйста, где можно найти седьмую и восьмую? Или они здесь где-то хитро запрятаны? ))
-
-
16.10.2010 в 12:06d-umka Большое спасибо за такой большой, а главное содержательный комментарий)) Буквально через недельку все главы включая 10 ую, будут выложены все на том же СВ. Я дам ссылочку в дневнике
-
-
16.10.2010 в 13:17