[DeUmbridge]

Название: Не отпуская
Автор:  Доктор Амбридж
Бета: WTF Real Drive 2015
Размер: миди, 4170 слов
Пейринг/Персонажи: Эйчиро Кушима/Масамичи Хару
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Хару не зря потратил семьдесят пять лет

Кушима открыл глаза и увидел над собой стеклянную крышу, а сквозь нее — синее небо. И лицо Хару. Мгновение, долю секунды, Кушима считал, что на некоторое время его сознание снова поймало нить памяти, растворенную в океане, и сейчас проекция растает.

Но потом он почувствовал тепло на руках и на щеке, солнце сверкнуло, отразившись от чего-то вне поля зрения. Запахло морем и азалиями. И Кушима разом ощутил свое тело, новое или старое. Но живое, человеческое тело. Он больше не был просто сознанием, он снова стал собой.

Хару сел рядом, наклонился еще ниже — Кушима уловил, что от него пахнет лабораторных халатом, латексом перчаток и едва уловимо шампунем. Его волосы упали через плечо, мазнув Кушиму по щеке, но Хару тут же убрал их за спину.

— Привет! — заулыбался он. Кушима отлично знал эту улыбку и сам улыбнулся. Когда-то он впервые ответил на нее и никогда об этом не жалел. Лицевые мышцы отлично слушались, как будто Кушима никогда не покидал свое тело.

— Хару…

Хару протянул ему руку, Кушима крепко ухватился за пальцы и сел. Простое, но на самом деле сложное движение далось ему без труда. Хару накинул халат ему на плечи.

— Судя по показаниям приборов, ты в порядке, — сказал Хару, не отрывая взгляда от его лица. Кушима снова едва не решил, что мираж сейчас развеется и наступит привычное небытие, но ничего такого не случилось.

«Быть может, — подумал он. — Прошло семьдесят пять лет и я снова сумел встретиться с Хару… Но тело?»

— Ты отругаешь меня, — продолжал Хару, сканируя его неизвестным Кушиме прибором. Да, времени прошло достаточно. Кушима огляделся: он узнал светлую гостиную в доме Хару, стены тоже были прозрачными, через них было видно террасу и океан. Кушима сидел на кушетке, на возвышении посреди комнаты, тут же рядом стояли приборы, назначения которых он тоже не знал, дальше тянулся длинный черный стол, а внизу вдоль окон зеленели искусственные газоны с совершенно настоящими растениями, высокими, с сочными листьями. Небо было ярко синим, солнце разливалось повсюду. Кажется, только сровнялся полдень.

Кушима повернулся к Хару.

— Сколько меня не было? — спросил он, чтобы подтвердить догадку.

— Семьдесят пять лет, — отозвался тот, наблюдая за ним. Как будто приклеился взглядом и не отпускал. Кушима перевел взгляд на свои ноги, оглядел ступни, икры, бедра, живот, ощупал руки.

— Искусственное тело?

— Выращенное из твоего ДНК, — тут же ответил Хару.

— Как и твое?

Губы Хару дрогнули, брови приподнялись, и он снова стал похож на себя прошлого. Из того времени, когда они оба были молоды. Это виноватое, но упрямое выражение Кушима знал слишком хорошо. И сейчас было в нем что-то отчаянное, безумное и до боли близкое, так что Кушиме стало не по себе и захотелось закрыть лицо руками и… Заплакать? Может, во второй раз в жизни. Первый раз он плакал, когда Хару не пришел в сознание. Теперь они почти поменялись местами.

— Как тебе удалось вернуть меня в тело?

Хару пожал плечами, качнул головой, и торчавшая вверх челка качнулась.

— Учился семьдесят пять лет, чтобы вышло. Ну и… Не такой уж я тупой, как оказалось.

Он ухмыльнулся, а Кушима протянул руку и пригладил его волосы.

— Хару.

— Ничего не говори. — Он поднялся. — Потом, все потом, а сейчас тебе надо поспать.

— Я мало спал?

— Это специальный сон. Пока ты будешь спать, твое тело, твой новый мозг и сознание синхронизируются окончательно.

— Нда, — протянул Кушима. Он все еще плохо соображал и лег обратно на кушетку, позволив Хару сделать себе укол.


Когда Кушима проснулся, уже стемнело. Он лежал на кровати, в спальне, в незанавешенное окно можно было увидеть звездное небо. От белья пахло средствами для стирки, на прикроватном столике, в черной вазе, стояли ветки какого-то растения. Кроме этого в комнате не было ничего. Даже шкафа. Или был, но в каком-то ином виде. Кушима был готов увидеть перемены. Он скользил взглядом по стенам, думая, что в них может прятаться — видео-панели? Видео— конференции? Стоило ему подумать про видео, как одна из стен загорелась. Внизу экрана бежал телетекст, диктор рассказывал о странных нападениях, о хищении тел и кибер-мозгов из генетических лабораторий… Кушима нахмурился, ему показалось, что это случилось в день, когда он вернулся. Он хотел попросить телевизор еще раз показать дату.

Дверь отъехала, и в спальню вошел Хару. Он бросил взгляд на видео-стену, и новости выключились.

— Не стоит, еще рано тебе грузиться новостями, — он улыбнулся слегка натянуто и поставил чашки на столик.

— Ты слышал про хищения тел и нападения?

Хару кивнул.

— Выясняем.

Раньше Кушима захотел бы немедленно разобраться во всем, вытрясти из Хару информацию, но сейчас он поймал себя на том, что уже устал думать.

Чай в новом мире пах чаем и оставался чаем на вкус. Кушима убедился в этом, когда взял с подноса чашку и попробовал. Обнял ладонями бока, грея руки, и посмотрел на Хару. А Хару сидел на краю кровати и смотрел на него.

На мгновение Кушима увидел их прошлое. Так ярко, как будто его на секунду вернула туда машина времени, как будто изобрели наконец способ путешествовать в любой момент истории.

Он увидел Хару у причала. Поймал его взгляд, веселый и яркий, как вода в океане за его спиной, и не смог сдержался, улыбнулся в ответ. Хотя в тот момент был, конечно же, занят очень серьезной работой и не собирался отвлекаться. И тут же испугался, что Хару — тогда еще безымянный дайвер со станции — просто исчезнет в толпе и Кушима его больше не увидит. А следом пришла уверенность — нет, все будет не так.


Он спустился еще глубже в прошлое, краски стали ярче, и он снова чувствовал прилив волнения и возбуждения, когда следил взглядом за его темноволосой головой, когда рассматривал, стараясь делать серьезное лицо, его плечи, и руки, и бедра. Солнце палило, пахло соленой водой, топливом, строительной пылью. Впереди него коллега рассказывал что-то про план и структуру. Кушима слушал и при этом не выпускал из поля зрения Хару.

Потом дайверы ушли, а Хару остался. Кушима сам подошел к нему после и сказал что-то вроде:

— Мы же коллеги теперь, давай выпьем вместе? Если ты не против, то пригласи меня куда-нибудь.

И Хару рассмеялся в ответ, взъерошив волосы на затылке, растрепав и без того куцый хвостик. И от его смеха, громкого, сочного, от веселости, залившей всего лицо и плескавшейся в глазах, Кушиме тоже стало весело.


— Кушима, — он снова вернулся в реальность, снова видел перед собой другого Хару, с внешностью того, прежнего. И тот свет все еще сиял на его лице, но краски померкли. — Кушима, ты здесь?

Хару держал его за руку. Кушима взглянул на его пальцы, потом поднял глаза.

— Итак, ты изобрел способ, как вернуть меня в тело?

Хару кивнул.

— Да, не один. Мне помогал Сота и господин Аои.

— Ясно. Мое согласие тебе не потребовалось. — Кушима поднял брови, дожидаясь ответа. Хару вздохнул.

— Я семьдесят лет ждал, когда ты вернешься. Как ты когда-то ждал меня. Я знаю, что ты оставил у себя мои вещи. Не отпирайся! Так что нечего так на меня смотреть.

— Хару, Хару, — Кушима мягко высвободил руку, а потом взял обеими его кисть. По-прежнему тонкую и длинную, и такую теплую, живую. — Что сделано, то сделано. Только не спрашивай меня пока ни о чем.

— Я не принял твое решение, Кушима, — тихо ответил Хару. Кушима кивнул — этого следовало ожидать. Если кто из них и был рациональной половиной, то уж точно не Хару. Хару был их душой, а Кушима — головой. Он сильнее сжал руку Хару, чувствуя, что ее тепло отдается внутри знакомым и забытым жаром. Это всегда происходит так легко, этому не надо учиться. Он погладил пальцем ладонь Хару, слушая, как колотится собственное сердце, а потом отпустил. Хару прижал руку к груди.

— Как долго мне еще лежать?

— Еще несколько дней, может быть, неделю, — Хару поднялся, подхватил поднос и пошел к двери. Дверь тут же отъехала в сторону. На пороге он обернулся. — Утром мы попробуем подняться. Если захочешь выключить свет и включить лампу, просто подумай об этом. Телевизор я на этот раз заблокировал. Лучше информацию получать постепенно. — Он хмыкнул и быстро вышел, наверное, побоявшись услышать возражения. И Кушима лишился надежды еще посмотреть про странные нападения.

Хару был прав. Кушима приказал комнате выключить свет, и тот мгновенно погас. Кушима натянул одеяло повыше и закрыл глаза, слушая новое тело и привыкая к нему. Оно было совсем как старое, точной его копией. Он полежал так еще несколько секунд, а потом не выдержал и провел пальцами по бедру — нащупал родинку у ягодицы. Точно, она оказалась на старом месте. Потом положил руки на живот — в паху тоже нашлось крошечное родимое пятно. Он продолжил ощупывать себя, раздумывая, все ли функции в порядке? И гадая, это вот удивительное детское любопытство, оно его собственное или новоприобретенное вместе с новым мозгом и новым телом? Он попытался вернуться в прошлое и представить себе Хару.


Как они сидели в том баре. Как же он назывался? Первый бар, вот как. Смешное название. Хару тогда так и сказал — смешное. А Хару запомнил, что смотрел на его шею и на его руки. И на губы когда Хару говорил. Он задавал кучу вопросов, а потом добавил между делом.

— Ты прости, я всегда так болтаю, когда нервничаю.

Кушима подвинул ему вторую кружку пива.

— Пойдем ко мне? — спросил он. Хару покрутил кружку в руках, стирая капли с боков, а потом кивнул. Кушима не был уверен, когда спрашивал, и это ему понравилось больше всего. Неожиданность, спонтанность, так ему не свойственная. Она всегда была рядом, когда рядом был Хару.

Они прошлись по набережной. Вся такая новая, еще не исхоженная, она казалась ему самым чудесным местом на свете. Они тоже стали кем-то новым, они оба. Небо темнело над океаном, волны мягко лизали бетонные блоки, звезды, казалось, висели прямо над головой. Так океан не пах никогда — так свежо и волнующе.

Кушима протянул руку и коснулся пальцами пальцев Хару, тот быстро поглядел на него, ухмыльнулся краешком губ и сжал его ладонь так крепко, что заломило кости. И сразу отпустил, потому что мимо прошла компания с третьего квадрата стройки.

Кушима жил так бесконечно далеко от того бара. В доме, специально отстроенном для группы ученых с материка. Квартира получилась крошечная: гостиная с маленькой кухонькой, ванной. За шторой спальня. Зато своя, и вход отдельно. Кушима впустил Хару, вошел сам, и когда дверь закрылась, они оказались вдвоем в темноте. Знакомые один день. Нет, полдня.

Тоже мне проблема. Они потянулись друг другу сразу, наощупь, не сговариваясь. Кушима помнил, как резко отупел за какие-то мгновенья, как в голове остался только гул крови, как все заполнили удары сердца, вкус губ Хару, его широко открытого рта, его языка, вкус пива и мятной жвачки. Кушиму потом всегда заводил вкус мяты, с того самого раза. Его руки под рубашкой, его кожа, волосы.

Гостиная, спальня. Кушима не помнил, как он и Хару оказались на кровати. Почему-то запомнил только большую луну и не зашторенное окно, вот как сейчас. Зато он отлично помнил, как Хару сдернул резинку с волос, и как они легли ему на шею, закрыли мочки ушей, и Кушима раздраженно отодвинул их, целуя. Хару лежал перед ним в голубом лунном свете, его кожа блестела — было жарко и влажно. Кушима лег на него, лаская пальцами между ягодиц, целовал его шею, волосы, и снова шею, и между лопатками. Потом Хару прижался сильнее, и Кушима перестал целовать.


В окно так же как вчера светила луна, когда Кушима открыл глаза и уставился в потолок. Его рука скользнула вниз, и он с ухмылкой сказал себе, что просто хочет проверить все функции нового тела. А потом снова зажмурился. Сладкое и болезненное напряжение расходилось от его пальцев, член налился, и Кушима двинул рукой. Всего пара минут. Ему больше не понадобилось, он фактически приобрел тело подростка. Он полежал с закрытыми глазами, потом поднялся, приказав комнате открыть ему дверь в ванную. А потом, снова лежа в постели, вспомнил, чем закончилась та, первая встреча. Первое свидание, если можно это так называть.

— Не обижайся… Но как тебя зовут, напомни? — попросил Хару, все еще лежа на животе. Кушима, который сейчас лежал рядом с ним, поднял брови.

— Кушима.

— А, ну да.

Кушима отлично помнил, что Хару так и не ушел в ту ночь. Он заснул в той ночи, и видел сны, такие яркие, что когда проснулся, даже не был уверен — не побывал ли на самом деле в прошлом.


— Когда ты вставал ночью, все было хорошо? — спросил Хару, протягивая ему халат. Кушима заметил, что Хару старался не рассматривать его обнаженное тело слишком пристально, и все-таки не мог не смотреть. Кушима взял у него халат, а потом положил руку между лопаток.

— Хару, я ведь уже в порядке. Не надо так волноваться.

Хару хмыкнул.

— Все ты врешь!

Но из его голоса разом пропало напряжение, из глаз — страх или что это было. Кушима провел рукой вверх, по футболке к шее и погладил за ухом большим пальцем.

— Нет. Совершенно точно. Со мной все в полном порядке.

Теперь в глаза Хару вспыхнул огонь, ласковый и беспощадный, точно такой, как в воспоминаниях. В которых Кушима провел всю ночь. Хару приоткрыл рот, и Кушима прижался губами к его губам, пробуя языком язык. Запах мятной жвачки, самый действенный афродезиак на земле.

— Нет, погоди, — Хару отстранился, голос у него сел, и Хару прокашлялся. — Нам надо все проверить.

— Ладно, понимаю, — Кушима отлично знал, что он прав, но они так долго не виделись, на самом деле гораздо дольше семидесяти пяти лет. Потому что тогда Хару был стариком. И хотя Кушима не замечал его старости, сам Хару держался от него на расстоянии. Кушима никогда не кому не говорил, как пятьдесят лет, когда тот был в коме, приходил к нему каждый день, и каждый день про себя просил — ну пожалуйста, пусть я услышу твой голос еще один раз. Хотя бы. Просто голос, настоящий живой, не в записи. Это стало его молитвой, хотя он и не верил в бога.

И он хотел того, нового Хару так же, как прежнего. Они были близки в метале. И Хару говорил, что они конченые извращенцы.

Но теперь все было по-другому. Они оба стали молодыми, и Кушима чувствовал, как между ними накалялся воздух.


Прошло несколько дней, кажется, пять, но для Кушимы они слились в один. Ему не было скучно, но он чувствовал, что вне его мира происходит что-то плохое, о чем Хару умалчивает. Иногда он казался озабоченным, иногда печальным. Но молчал, как Кушима не спрашивал.

Наконец Хару проверил его вдоль и поперек. Изучил функции и системы, и сделал вывод, что Кушима готов к функционированию.

— Сота и Холон еще не знают. И я не буду им ничего говорить… пока…

Кушима кивнул. Они сидели вдвоем на веранде — Кушима отдыхал после тестов, хотя ни в каком отдыхе вовсе не нуждался.

— Не надо Соты, и Минамо не надо, никого. Вообще, кроме тебя.

Он взял Хару за руку и, наклонившись, прижался губами к его ладони.

— И отдыхать мне не надо. Я отдыхал сначала пятьдесят, а потом семьдесят лет. Не будь таким эгоистом, Хару.

Хару поднял брови, не отнимая пальцы.

— Слушай, подожди. Еще час. Это ведь я у нас нетерпеливый и несерьезный.

Кушами ухмыльнулся и покачал головой.

— Уложи меня спать, я устал.

Хару кивнул, сдаваясь. Хотя иногда на него нападало упрямство, обычно он был мягче Кушимы.


Хару раздевался молча, а Кушима наблюдал как он швыряет на пол одежду. Все такой же неаккуратный, но вряд ли теперь его переделаешь. Первое время Кушиму это раздражало, он пытался воспитывать Хару, который наводил беспорядок в его маленькой квартире. Потом квартира стала побольше, и Кушима перестал обращать внимания на вещи. А потом даже радовался, что столько их осталось повсюду. Он ничего не выбрасывал.

Хару лег с ним рядом, под прохладное белое одеяло, и Кушима обнял его первым. Время теперь казалось ему таким коротким. И оно всегда могло закончиться.

Они жили вместе слишком долго, и память об этом вернулась сейчас, когда Кушима проснулся рядом с Хару. Тот спал, как всегда разбросав руки и ноги в стороны, и Кушима положил ладонь ему на ягодицу, наслаждаясь жаром его кожи. Утро могло длиться бесконечно. Хару все еще спал, пока Кушима ласкал его, и проснулся только под конец. В этом был весь Хару. Кушима целовал его ухо, и шею, и щеку, двигаясь и двигаясь, в ответ на его движения. Все ближе и ближе.


Когда Кушима и Хару вышли в гостиную, Кушима озвучил то, что тревожило его все это время.

— Я слышал в новостях… те несколько минут, пока ты не вошел, неделю, что в городе появились странные люди…

Хару нахмурился.

— Знаю... Мы пытались это исправить... Выяснить, что случилось.

Кушима кивнул.

— Хорошо. А теперь скажи, насколько сильными были изменения в океане и метале, когда ты вытащил меня в новое тело?

Воцарилось молчание, тишина звенела в ушах, так что слышно было звук собственного сердца, дыхания, и как за окнами волнуется океан. Наконец Хару снова заговорил.

— Всплеск был сильным, очень сильным. Но ведь этого следовало ожидать, разве нет?

Но Кушима видел, что Хару начинает понимать.

— Включи связь. Думаю, Сота уже пытается с тобой связаться.

Действительно, Сота звонил уже сотню раз за сутки, с его слов, потому что ему снова нужна была помощь.

— Все стало только хуже! — прокричал он все тем же молодым, взволнованным голосов. Кушима посмотрел на развернувшийся в воздухе экран. Сота тоже сделал себе молодое тело. Возможно, потому что его женщина вообще не могла состариться.

— Что именно? — уточнил Хару, и лицо его потемнело сильнее. Кушима прислушался к словам Соты, и на несколько секунд почувствовал настоящий, неконтролируемый, леденящий ужас при мысли, что они снова расстанутся. Он был готов, когда ушел много лет назад. Но сегодня он совершенно не подготовился.

Сота продолжал рассказывать:

— Когда мы перенесли сознание господина Кушимы, мы открыли путь другим растворенным в океане сознаниям. Не только человеческим. Они попали в метал, а потом завладели готовыми для перемещения в новые тела мозгами. Некоторые, те что умерли относительно недавно, вернулись домой. С ними еще куда не шло. Но вот те, что исчезли давно…

— Что с ними?

— Они не могут найти себя, вроде того… даже не знаю, как это еще охарактеризовать. Они убивают.

Кушима прикрыл глаза. Он слышал, как Хару выясняет подробности, и думал. Может быть, их время и на этот раз истекло, но надо попытаться. Он открыл глаза и посмотрел на Хару.

— Я знаю, что надо делать.

Хару и Сота на голографическом экране уставились на него. Кушима ответил им прямым взглядом. Он понял еще сегодня ночью, но не давал мыслям сформироваться. Он знал, что случилось.

— Их надо собрать в метале и вернуть обратно в океан. Кометы уже и след простыл, сознание снова вернется туда, откуда пришло. Все очень просто… И сложно… Выслушайте.


Когда Кушима закончил, Хару все еще молчал, глядя в прозрачную стену, на синюю сверкающую водную гладь. Кушима не озвучил свой и его главный вопрос. Самый страшный вопрос. А его собственное сознание придется вернуть тоже? Возможно, все нужно возвращать сразу вместе, и тогда у него не буде шансов. Только надеяться, что через семьдесят пять лет снова появится комета.

Хару еще помолчал, а потом вдруг улыбнулся, старательно, почти искренне.

— Хорошо, нам надо только дождаться Минамо. Мы с ней долгое время работали вместе. Так что она поможет.

Кушима кивнул, не сводя с него взгляда. Какое же красивое у Хару лицо. Кушима поймал себя на том, что смотрит и смотрит. И что за свою жизнь так мало обращал на это внимания.

Сота по ту сторону экрана нахмурился.

— Но их так много… как мы физически сумеем найти все…

— Их будет видно. Они маркированы определенным образом, дайвер сумеет увидеть их на карте в метале и собрать все сразу, накинув так называемые виртуальные лассо. А дальше останется просто вернуть их и все. Я знаю, как это бывает. Грань между металом и океаном слишком тонка. То что они вернулись — всего лишь сбой в системе, баг, и мы его исправим.

Хару встал.

— Тогда я подготовлю оборудование. Я буду погружаться сам.

— Хорошо, — согласился Кушима, хотя он не был уверен, что это хорошая идея. Хару может попытаться сохранить его и этим испортить все дело. Кушима коснулся пальцами подбородка — привычка осталась при нем, он всегда так делал, когда думал.

— Последние данные, — Сота заставил его обернуться к экрану. И вместо хорошо знакомого серьезного лица появилась картина из новостей. Люди убегали, спасались в панике кто куда мог, но не все. Посередине паники Кушима разглядел других. Не людей, тела, наполненные ущербным старым сознанием, не до конца собравшимся, потерявшим всякий ориентир. Что люди ищут, когда они дезориентированы? Дом, знакомые лица. Но дома тех, за кем Кушима следил взглядом, давно превратились в прах, даже их тела пропали. Остались только обломки воспоминаний и боль, нескончаемая боль и ужас. Один из двоих, которых заметил Кушима, схватил женщину и оторвал ей руку. Так легко, как будто куклу испортил. Женщина упала, рука осталась у «человека». Ущербное сознание завладело подготовленными для трансплантации мозгами, а потом чужими телами. Кушима не мог отвести взгляд от экрана, пустота и холод заполняли его изнутри, и он думал только об одном: стоило ли его возвращение такого? Простит ли себя Хару?

Кушима наконец пересилил себя и закрыл глаза, возвращаясь хотя бы на время в яркое прошлое, которое было даровано ему после возвращения. Возможность вернуться туда, где он был действительно жив.


Он увидел бетонные шлюзы, и никого вокруг. Увидел себя, совершенно голого, и Хару. Тот вытянулся на плитах, длинный и загорелый, и лежал, закинув руки за голову. Кушима сел рядом, прижал ладонь к его животу. Кожа нагрелась на солнце, и жар перетекал через пальцы выше, до локтя и через плечо в грудь. Кажется к самому сердцу.

— Пойдем, — сказал Кушима, глядя на Хару сверху вниз, — домой. Обгоришь.

А Хару открыл глаза и улыбнулся ему.

— Нет, погоди, я еще слушаю океан!

Кушима не хотел, чтобы Хару возненавидел океан.


Он вернулся обратно, когда услышал шаги. Хару вернулся с Минамо. Та даже не успела удивиться, не бросилась к нему на грудь, как будто почувствовала, а может уже знала, что радоваться ему не время. Красивая молодая женщина. Он запомнил ее девочкой. Восторженной, большеглазой. Сейчас она вытянулась и похудела, и Кушима прикинул, в каком возрасте она осталась навсегда — в двадцати пяти или в тридцати.

— Все готово, господин Кушима! — начала она, потом сбилась и совсем другим голосом добавила. — Я так рада вас видеть!

Кушима тепло улыбнулся ей.

А потом поднялся из-за стола.

— Скорее, — сказал он, вспоминая себя прежнего, свое право отдавать приказы.

Устройство, в котором проснулся Кушима, теперь перенесли в другую комнату, специально оборудованную часть дома. Хару синхронизировал работу и исследования с исследовательским центром института и основное делал тут. Огромный зал, машины, каких Кушима никогда не видел прежде. Мир изменился, и Кушима не был уверен, что готов погрузиться в эти перемены.

— Я буду наблюдать, — сказал он. Так непривычно было находиться в стороне от исследований, но сегодня от него ничего не зависело. Он опустился на кушетку, на которой лежал всего неделю назад, и смотрел, как Хару ложится в кресло, как Минамо помогает ему подключить оборудование. Тоже совершенно новое, улучшенное, или ухудшенное? Кто знает. Но Кушима верил в прогресс. И он просто хотел смотреть на Хару. Просто смотреть. И мысленно говорить ему, то что не успел. Всегда оказывалось, что этого, недоговоренного слишком много. Слишком много не доделанного. Не слишком хорошо запомнил, как Хару говорит, как двигается. Как улыбается и о чем шутит. Кушима знал, что не сможет воспользоваться информацией. Но он чувствовал, что если успеет все сейчас, ему будет легче уйти.

Минамо взглянула на Кушиму.

— Господин Кушима, если что, вы мне поможете?

— Тебе не нужна моя помощь, — отозвался он, но был ей благодарен. А потом они начали. Кушима видел на карте новигаторе метала показатели дайвера, глубину погружения, но не мог контролировать процесс. Этим занимался Сота.

Он видел, что Хару опускается все глубже, в самое сердце сети, чтобы разблокировать вход и активировать поиск маркированных элементов. Органических элементов в кибер реальности. Он хотел закрыть глаза, но все-таки не закрыл. Он видел, как Хару нырнул в темноту, видел, что его показатели изменились. Он затаил дыхание, как в старые времена, а потом по всей карте вспыхнули золотистые скопления точек, словно созвездия. Сознания, вернувшиеся в тела. А потом что-то случилось. Весь опыт Кушимы кричал о том, что что-то не так. Минамо говорила с Хару, Кушима не слышал слов, но понял, что у него не получается. Она сняла наушники и подбежала к Кушиме.

— Пожалуйста, ложитесь. На всякий случай я должна подключить вас к сети.

Кушима бросил еще один последний взгляд на Хару. Но Минамо поторопила его, и он быстро лег и позволил ей закрепить датчики. Как ни странно, но в этот момент, вместо того чтобы мысленно прощаться с Хару, Кушима думал о деле. Возможно, его сознание — последнее, что мешает спасти других. Его сознание — якорь, не дающий кораблю отправить в плавание. Какое поэтичное сравнение. Всю свою жизнь он пытался помогать людям. Не лично, но при помощи науки. И наверное, сейчас, как не грустно было признавать очевидное, он выбирал важнейшее — помощь другим.

«Прости, Хару». За то, что Кушима всегда в первую очередь был ученым, а не любовником. Процесс пошел, он уже видел прекрасные голубые воды, чувствовал, как воспоминания тают, и попытался поймать одно из них.


Хару опустил маску и взял в рот трубку. Океан сегодня был спокойным, ветра почти не было, только синее море, белые облака и солнце. Тихое утро. Кушима подошел ближе, поднял руку. Хару наверное улыбнулся бы если бы не шланг во рту, а потом подошел к лестнице, чтобы начать погружение. Кушима смотрел на него со спины, в ореоле солнечного света. Все было хорошо. Хару обернулся еще раз, махнул рукой, мол все хорошо. И Кушима ушел на контрольный пункт, чтобы следить за жизненными показаниями дайвера.

Он не знал тогда, что океан уже горит.


Кушима открыл глаза. Над ним раскинулось синее, яркое небо. Солнце сияло чуть левее, пели птицы, кажется, пахло цветам.

— Кушима? — позвал знакомый голос. Кушима перевел взгляд.

Хару улыбался ему, слушая пульс.

— Сколько я был без сознания? — спросил он, пытаясь сесть.

Хару чуть нахмурился, потом пожал плечами.

— Семьдесят пять лет, — и тут же добавил, уже веселее. — Но на этот раз, я надеюсь, все получилось. Долго не мог простить себе той ошибки.

Он выпрямился и исчез из виду, а Кушима вздохнул и снова уставился в небо. Облака белым кружевом растянулись вверху, черные росчерки — птицы, — ползали по голубому куполу. Жизнь опять начиналась заново.