Автор: Доктор Амбридж
Бета: Лимонное Сорго
Размер: драббл, 661 слово
Пейринг/Персонажи: Райнер Браун/Бертольд Гувер
Категория: преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: преканон, возможны спойлеры
Краткое содержание: Чтобы развиваться, нужна правильная мотивация, и Райнер это отлично понимает.
Берт снимает с пальца заостренный металлический коготь и отдает куратору. Они называют эту штуку «напальчником».
— Вы знаете, что самое главное в нашем деле — верная мотивация. — Куратор сует штуковину в карман, закладывает руки за спину. Повторяет свою обычную речь, известную до последнего слова. — Чтобы титан перешел на другой уровень, нужен скачок. Скачок происходит только при правильной мотивации навигатора.
Райнер пытается слушать, но слова превращаются в монотонный гул. Пот струится между лопатками, по вискам и даже капает с носа, так что Райнер слизывает соленые капли.
И смотрит на Берта. Тот слушает куратора молча, хмурит брови, его губы дрожат. Они оба знают, что будет, если у Райнера не получится.
Он закрывает глаза на мгновенье, чтобы успокоиться. Перед внутренним взором возникает лицо Берта. Они лежат на полатях лицом к лицу. В свете масляной лампы по лицу Берта скачут тени, превращая его глаза в черные провалы.
— Все будет хорошо, — шепчет он. Райнер пытается ухмыльнуться, но получается не очень. Он в отчаянии смотрит на Берта, вглядывается жадно, всматривается, как будто видит в последний раз. Может, и так. Его лицо кажется таким красивым, и Райнеру хочется навсегда впечатать его в свою память. Берт кладет руку на его руку, и теперь улыбка выходит куда увереннее. Как будто ему не десять лет, а гораздо-гораздо больше.
— Правда, ты же все можешь. Ты же самый лучший.
Райнер кивает. Берт — единственный, кому он всегда верит. Раз Берт говорит, что он сможет, — значит, так и будет. Даже Берик не способен убедить его так легко.
Сейчас эта уверенность тает, как не было. Райнер открывает глаза. Перед ним — лесной полигон. Площадка, за ней — стена старых сосен, серое небо над головой, как свинцовое покрывало, тяжелое, бесконечное, земля под ногами разбухла после дождя. Запах хвои, запах грязи, пота, адреналин и страх мурашками по телу. В ушах на одной ноте монотонный звон. Райнер вспоминает лицо Берта, представляет его в деталях, ярко, так, чтобы не отпускало.
— Покажи себя с лучшей стороны, — издали слышится голос куратора. — После команды активируй титана.
Райнер смаргивает пот, поднимает глаза. Берт стоит перед ним у кромки леса. Райнер считает про себя. Три, два.
— Начали! — командует куратор.
Один.
Последнее, что приходит ему в голову, — это воспоминание. О том, как Дени не справился. Все кругом было красным. И белым. Это главные цвета человеческого тела. Райнер видит его сестру, ее тело висит между ветками. Он рассматривает его…
«Райнер!»
Красный туман перед глазами рассеивается.
Он обнаруживает, что бежит к деревьям прямо на Берта. Берт отступает, а потом бросается в лес. Мотивация. Его мотивация — Берт. Не Берик, не Анни. Кураторы знают, что делают.
«На вас возлагают большие надежды».
«Отомстить».
«Мстить».
Лица родителей.
Где мама и папа, Райнер не помнит.
Он ничего не помнит.
Только Берта.
Разум возвращает его в реальность. Возвращаются боль, усталость, слабость. Он понимает, что наклоняется над Бертом. И улавливает колебания основной команды — убивать.
«Нет».
Контроль возвращается, Райнер замирает, давясь ужасом. Паника накатывает, ему хочется уйти обратно, в теплый мир грез. Вернуться в комнату, где они с Бертом читают книжку про старые времена.
Плечо Берта прижимается к его плечу. Мягкая улыбка отдается нежностью в сердце. Все, что я делаю, — для тебя. Я смогу. Я…
Тебя убью.
Надо вернуться. Иначе больше никогда они не смогут сидеть, как вчера, никогда не будет улыбок, никогда не будет Берта. И Райнер его забудет. Он снова вспоминает родителей, потом сестру Дени. А потом перед глазами проясняется. Он ставит Берта на землю.
Никогда.
Он никогда не причинит ему боль, даже если будет умирать. Он клянется себе защищать его и никогда не забывать. Разгибается и поворачивается к куратору.
До него словно издали доносится окрик Берта.
— Молодец! Ты справился!
Райнер сжимает и разжимает кулаки. Он полностью контролирует Бронированного титана. Впереди еще множество дней и множество тренировок. Но он готов.
Райнер чувствует силу, видит свинцовое небо, маленьких людей внизу и Берта, который улыбается ему снизу. Райнер тоже улыбается в ответ. Хоть это, наверное, и выглядит жутко. Они идут обратно — Райнера еще должны проверить.
На сегодня все закончилось. Что будет потом — они подумают завтра. А сегодня можно будет снова лечь на одну лежанку и читать книжку про старые времена.
Название: Наше последнее лето
Автор: Доктор Амбридж
Бета: Helgaaa
Размер: мини, 1 191 слово
Пейринг/Персонажи: Райнер Браун/Бертольд Гувер
Категория: слэш
Жанр: драма, романс, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Давай забудем о том, что нам надо сделать, хотя бы ненадолго.
Стена холодная, ветер рвет куртку, Берт пытается завернуться в дырявое одеяло, которое они нашли в развалинах города. Он слышит, как Райнер ругается с Имир. Закрывает глаза. Они провели тут несколько дней и пока живы, что само по себе уже чудо. Дни выдались солнечные, только сегодня похолодало. Берт не хочет думать о том, что ждет впереди. Они умрут — это вопрос времени. И он рад, что сказал и сделал все, что хотел. Пусть хотя бы ненадолго, но он должен оказаться подальше отсюда.
Он позволяет памяти захватить себя. Он возвращается в прошлое. Выбирает один солнечный день, когда им всем дали увольнительную в город. Их последнее лето.
Он возвращается в казармы. Слышит голос Конни.
— Как думаете, я без куртки не замерзну?
Райнер покровительственно хлопает его по плечу.
— Нет! Ты что! Там же жарко!
Берт вспоминает раздражение, которое испытывал, когда Райнер так себя вел. Оно глухое, глубокое и болезненное. Берт отворачивается, чтобы зашнуровать ботинки. Он слышит, как Пиксис входит в казарму и выкрикивает фамилии курсантов по очереди. Скоро они отправятся к месту назначения, но сегодня у всех выходной...
═══○◊○══○◊○═══
— Бертольд, готов? Пойдем? — Райнер смотрит на него с дурацким, бравым выражением на лице. Берт морщится как от зубной боли, но Райнер тут же улыбается ему, своей обычной широкой и теплой улыбкой. И Берт видит, что это снова тот Райнер, с которым они знакомы с детства.
— Да? Взял деньги? Что ты хочешь купить? — они тихо переговариваются, пока выходят из казармы во двор, окруженный стенами. Пока они в городе, надо наслаждаться. Солнце ласковое, в воздухе пахнет нагретой травой, землей, летом. Высоко в синем небе кричат птицы. Сейчас Берт думает, что там были какие-то другие птицы, те, что кружат над разрушенным городом. Они слишком долго ели человечину.
Берт вздыхает, сквозь дрему чувствует, как кто-то повыше подтягивает гнилое одеяло. Райнер. Но перед Бертом он уже другой. Моложе на целые века, в гражданской одежде. Берт оглядывает его, когда они выходят за ворота.
— Давай купим тебе новую рубашку, — говорит он, замечая, что манжеты протерлись.
— Да ну. Не надо мне ничего, — конечно же отмахивается Райнер. Мимо шагает Микаса, за ней торопится Жан. Райнер с ухмылкой провожает их взглядом. Как приятно ненадолго забыть, что все эти люди — враги. Приятно ненадолго стать просто людьми.
«Мы не люди», — напоминает себе Берт. Но получается неубедительно. Они идут по мощеной улице вниз к торговым рядам. Там полно магазинов, и все бывшие курсанты пошли туда.
— Давай разделимся, — предлагает Берт. — И встретимся тут.
Они останавливаются у магазина цветов. Жан выходит и, не глядя на них, идет мимо, сжимая сине-желтый букет в руках. Райнер кивает.
— Идет. Только не потеряйся!
Берт качает головой:
— Сам смотри не потеряйся, — хотя Райнер конечно никогда не теряется, так что за него волноваться не приходится. Разве что он влезет в неприятности. Берт еще несколько секунд следит, как его спина мелькает в пестрой толпе, а потом разворачивается и идет в магазин одежды. Хорошо, что Райнер ушел. Он иногда бывает таким упрямым.
Берт заходит в прохладный полутемный зал. Вытирает лоб тыльной стороной ладони.
— Чего хотите? — весело спрашивает продавщица. Берт задумывается. Стоит, сунув руки в карманы, и сомневается.
— Вам пойдет, — говорит она и сует ему под нос синий пуловер. Берту он сразу нравится, но он отвечает:
— Нет, мне нужны рубашки. Две штуки.
Продавщица, такая низкая, что Берт бы мог положить ей локти на макушку, достает одну.
— Побольше нужна. В плечах пошире, — краснея, просит он. Потом добавляет, подумав, — И пуловер тоже побольше.
Продавщица достает, что он просит, заворачивает в бумагу. Ну вот, все деньги и кончились. Он хотел купить себе книги, но ему ничуть не грустно расставаться с монетами. Он выходит веселый, идет к цветочному магазину, а Райнер уже торчит там. Самый заметный, большой и сильный, широко улыбается ему, когда Берт подходит. В руках у Райнера книжки.
— Зачем? — вспыхивает Берт.
— Ой, ладно! Зато смотри, что у меня есть, — Райнер вытаскивает из-за пазухи бутылку вина. — Недорогое, но зато крепкое, — смеется он. — А у тебя там что?
— Рубашки и пуловер. Тебе, — твердо отвечает Берт. Он непреклонен, и Райнер это понимает и не спорит.
═══○◊○══○◊○═══
— Пусть поднимается…
У Имир резкий голос, но Берт на самом деле к ней даже привязался. Они в одной лодке, им не нужно ссориться.
— Нет. Пусть отдохнет. Он потратил силы, чтобы мы могли добыть еду и одеяла. Помыться. Да много чего!
Имир ругается, но отступает. Берт слышит ее шаги, слышит как Райнер садится рядом с ним. Еще немного...
═══○◊○══○◊○═══
Райнер ругает его всю дорогу, что они идут к каналу. Он проходит рядом со стеной, где мягкая трава и тень. Шумные улицы остаются позади, строения становятся ниже, а потом пропадают совсем. Тут только трава, невысокие деревья, блестящая вода внизу. И никого вокруг. Пахнет цветами, Берт замечает, что совсем рядом цветет шиповник. Он срывает цветок, нагоняет Райнера.
В тени хоть и не так жарко, но ветра нет, и потому воздух густеет. Берт закатывает рукава рубашки, а Райнер снимает свою. Там, где кожу обрамлял ворот, кожа красная. Берт цепляется за нее взглядом, пальцы слегка покалывает, тело становится горячим и мягким как воск. Он отводит глаза, кладет кулек с одеждой рядом с книгами. Райнер открывает вино, Берт раскладывает нехитрую закуску: пирожки и печеную картошку.
Они опираются о дерево, такое широкое, что руками не обхватить. Пьют, передавая друг другу бутылку. Через несколько минут щеки у них уже красные, Райнер кладет голову Берту на грудь. И от мысли, что они тут одни, уже не отделаться. И тут не казармы, где надо совать в рот кулак и едва шевелиться, и не баня, и не конюшня.
Тут они только вдвоем. И плевать, что кто-то может увидеть. Поют птицы, шумит вода в канале, волосы Райнера пахнут мылом, Берт рассеянно ерошит их пальцами. Райнер делает еще глоток, свободной рукой сжимает его ладонь и подносит к губам. Сердце останавливается, а потом начинает биться тяжело и глухо.
С отчаянной решимостью Берт говорит себе: «Сегодня последний шанс». Завтра они поступят в распоряжение разведотряда, начнут приводить в исполнение план, друзья снова станут врагами. Все изменится. Но сегодня можно еще ненадолго отсрочить конец, забыть про смерть, сказать то, что должно быть сказано. Кажется, эти слова просто не умещаются в груди. Берт открывает рот, но Райнер поднимается на руках и прижимается к губам губами. Голова пустеет. Берт теряет всякое желание говорить. Ему так сладко и так мучительно хорошо, что все остальное уже не имеет значения. Он обнимает Райнера за шею и целует в ответ.
═══○◊○══○◊○═══
Это все так далеко. Было так давно.
— А где синий пуловер? Ну помнишь, тот, — спрашивает Берт, открывая глаза.
Райнер хмурится:
— Остался в штабе.
Его лицо темнеет. Как будто он вдруг понимает до конца, что они на самом деле не могут вернуться.
— Я не знал, что так получится, — бормочет он, то ли оправдывается, то ли успокаивает себя. Берт берет его за руку.
— Ничего, я куплю тебе новый.
Райнер переводит на него взгляд. В его глазах отчаяние, и Берт очень хочет, чтобы Райнеру передалось немного его спокойствия. Раньше Райнер успокаивал его, а теперь Берт будет.
— Пора идти! — кричит Имир.
— Ты же меня любишь? — улыбается Берт, не отпуская его руку. — Скажи.
Райнер смотрит на него, в миг делаясь растерянным и беспомощным.
— Конечно.
— Тогда пойдем. Домой.
Берт отпускает его руку и Райнер поднимается. Он прыгает с края стены и через мгновение становится Бронированным титаном. Берт и Имир прыгают ему на плечи. Может быть, им еще повезет, может, их не убьют. И тогда у них будет еще не одно лето.
Название: Мы доберемся туда
Автор: Доктор Амбридж
Бета: iris M
Размер: мини, 1 117 слов
Пейринг/Персонажи: Ривай/Эрен Йегер
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NС-17
Краткое содержание: Ривай сделает все, чтобы Эрен жил
Февраль заканчивается. И значит, скоро весна, морозы и снег, и бледное серое небо — все уйдет, будет тепло. Ривай нажимает на рычаг, и обрубок лезвия падает на землю. Становится тихо, титанов поблизости не видно и не слышно, но Ривай все равно прислушивается несколько секунд.
Чем дальше разведотряд продвигался на запад, тем труднее было сражаться. Они потратили большую часть запасов газа и продовольствия, и тут вдруг препятствия неожиданно исчезли. Последний убитый Риваем титан лежит между деревьями. От него идет пар, поднимается белым туманом к верхушкам, исчезает между веток.
— Привал, — говорит Ривай, переводя взгляд с белых завитков в небе на Эрена. Тот еще не совсем пришел в себя, сидит на дереве, прислонившись спиной к стволу. Рука у него уже отросла, ноги тоже, глаза закрыты. Ривай нажимает на курок, металлический трос взлетает вверх, наконечник протыкает кору дерева. Ривай поднимается в воздух и останавливается, уперевшись подошвами в ветку.
— Как ты? — спрашивает он, присаживаясь рядом с Эреном. Тот открывает глаза.
— Ничего, — отвечает тихо, потом делает над собой усилие и улыбается краем рта. — Отлично. Ничего уже не болит. Скоро можем выходить.
Ривай внимательно смотрит на него. Ветер гудит в кронах незнакомых иноземных деревьев, воздух пахнет солью и хвоей. Ривай снимает перчатку, протягивает руку и накрывает ладонью пальцы Эрена.
— Они подойдут с другой стороны, взяли неверный курс двумя милями раньше, — говорит он серьезно. Эрен вскидывает голову. Ривай отвечает на его полный надежды взгляд и не отводит глаз, пока Эрен смотрит.
— Ага, ну раз вы так считаете, капитан.
— Хочешь поспорить?
— Нет! Нет! — Эрен сразу весь подбирается. Ривай не уверен, живы ли еще Армин, Микаса, Кони и Саша. Вывела ли их Хистория. Но он хочет, чтобы Эрен верил. Он хочет, чтобы по крайней мере Эрен жил. Ривай придвигается ближе, отстегивает УПМ и прижимается спиной к жесткому стволу. Кора колет лопатки, смолой пахнет так сильно, что Риваю приходится задержать дыхание. Он достает воду и лепешки, делится с Эреном, и они молча едят. Потом Эрен говорит:
— Я подежурю, а вы отдохните.
Ривай кивает. Потому что последнюю часть пути именно он тащил Эрена на себе. Ему точно надо поспать. Ривай умеет отключаться моментально. Не нужно считать овец, чашки или облака в небе. Достаточно закрыть глаза. Спит он обычно без сновидений и считает, что это везение. Но сегодня во сне-полубреду ему видится весь их путь сюда. Как они идут через лес, через горы. Как гибнут люди. Как сражаются. И снова гибнут. Даже если их осталось только двое, это уже достижение. А потом он видит, как небо падает на землю, сливается с землей. Он стоит, пораженный, и смотрит вперед, на небесно-синие просторы.
Ривай открывает глаза, разом просыпаясь. Эрен смотрит на него, опираясь на руки по обе стороны от его бедер. Лицо так близко, что можно видеть черные глаза — темно, их цвета не разобрать — и длинную челку. Чувствовать дыхание, пахнущее лепешками, жар тела.
— Простите, капитан, — мямлит Эрен. Но Ривай не дает ему отстраниться.
— Не тормози, — говорит он. — Кого ты тут стесняешься?
Эрен пожимает плечами, Ривай принимает это за согласие. Тянет его к себе и целует в приоткрытый рот. Как неделю назад или тысячу лет? Ривай не уверен, что у них еще будет шанс на близость. Возможно, сейчас последняя спокойная ночь человечества. А время, как известно, дорого. Он кладет ладонь на влажный затылок, сжимает черные жесткие волосы, заставляет Эрена податься вперед и трогает языком кончик его языка. Эрен почти заваливается на него, раздвигает колени и неловко усаживается на бедра. Несколько секунд они целуются, едва касаясь губ, но потом Ривай снова толкается языком между зубов. Ветер воет сильнее, за ветром едва слышен отдаленный непривычный рокот. Ривай проходится ладонями по спине Эрена, по поясу, потом ниже, сжимает его ягодицы. В паху горячо и тесно, Эрен ерзает, вжимается так сильно, что во рту становится сухо, а сердце начинает колотиться в груди так, что едва не оглушает.
Но Ривай умеет не терять бдительности. Он отстраняется, и пока Эрен обалдело пялится на него, расстегивает штаны, не развязывая ремней. Еще один трюк, когда нет времени раздеваться. Эрен приходит в себя, повторяет за ним. Ривай сжимает пальцами обе их головки. Кожа горячая, но прохладный ветер не остужает ее, наоборот, только разжигает возбуждение. Ривай двигает рукой, слушая тяжелое дыхание Эрена у себя над ухом, сжимает его шею, притягивает поближе, утыкается губами в волосы. Потом все звуки и запахи вдруг становятся в тысячу раз громче и ярче. Время замирает. Отличный способ останавливать его иногда, — думает Ривай, вдыхая. Выдыхает он, кажется, через миллион лет, миллион движений в унисон, когда Эрен кончает ему на пальцы, и сам Ривай расслабляется, и узел в паху развязывается. Он на мгновение закрывает глаза, когда наслаждение накрывает его. Потом спихивает Эрена с бедер и лезет в сумку за платком.
Эрен тоже молча и быстро приводит себя в порядок. Потом устраивается рядом. В ночном небе проглядывает луна, ее свет полосует деревья, зажигая подтаявший снег. Эрен засыпает, обмякает, его голова падает Риваю на плечо. Ривай сидит тихо, старается не двигаться, чтобы не разбудить. Он вспоминает свой сон, пытается разглядеть простор, который видел перед пробуждением, но у него не выходит. Зато он отлично помнит губы Эрена, его волосы, дыхание у своего уха. Внутри становится тепло. Ривай прикрывает глаза и слушает далекий рокот.
Они выдвигаются, как только начинает светать. Между плотными серыми тучами проглядывает утреннее розовое солнце. Февраль кончается, пахнет теплом и солью. Они перелетают с ветки на ветку, маневрируя между стволами. Титанов пока не видно, но всегда надо быть осторожными. Эрен больше не спрашивает про друзей, и Ривай думает, что вчерашних объяснений хватит до конца пути. Они несутся так быстро, что едва не падают, когда лес вдруг кончается.
Они приземляются на песок. Перед ними, сколько видно глазу, неспокойная темная вода. Она упирается в небо, серое, с прожилками желтого и голубого. Солнце расцвечивает тучи золотом, ложится на морскую гладь блестящей рябью. Волны накатывают и отползают. Море. Или океан? Ривай многое видел в жизни, но сейчас не может сказать ни слова, просто смотрит. Простор он видел во сне. И это значит, они добрались. Что делать дальше — решать потом.
— Подождем здесь? — голос Эрена заставляет его очнуться. Ривай оглядывается — вокруг никого. Значит, остатки отряда пока не дошли сюда. Может, и не дойдут. Оставаться на открытой местности опасно. Ривай прислушивается. Кроме рокота он слышит отдаленный шум из леса. Что это? Хистория и остальные? Или титаны? Но он кивает.
— Только давай поднимемся повыше, — говорит он. Эрен бросает на него благодарный взгляд. Ривай думает, что надо вернуться на опушку леса и снова забраться на дерево. Оттуда будет видно и воду, и пляж.
Эрен кивает. В этом месте и в эту секунду сбылась его мечта, и Риваю хочется, чтобы вместе с ним радость разделили другие. Но даже если этого не случится, они вдвоем, и они добрались. А план придумают позже.
Они еще несколько секунд стоят рядом, плечом к плечу. Вдыхают просоленный морской воздух, слушают волны и молчат. Там, за горизонтом, их ждет свобода. И даже Риваю сейчас хочется в это верить.
Название: Решение Микасы
Автор: Доктор Амбридж
Бета: ~JeaN~
Размер: мини, 1 424 слова
Пейринг/Персонажи: Жан Кирштайн/Микаса Аккерман
Категория: гет
Жанр: драма, романс, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Микаса всегда все решает сама, и Жан этому только рад
Самая обычная среда, самый обычный день. В штабе отряда, старом замке, дел, как всегда, невпроворот. Думать некогда. Жан не думает о смерти — здесь никто не думает о ней. Специально. Но она всегда где-то рядом, между ними, над ними, и тут ничего не поделаешь. Жану часто снится Марко, часто снятся другие погибшие курсанты, но еще чаще ему снится Микаса. И он не ощущает по этому поводу никакой вины.
Смерть уходит, блекнет, любовь горит гораздо ярче.
Когда Микаса идет в ванную с другими девочками, Жан застывает, наблюдая, как покачиваются ее бедра, как поблескивает влажная кожа поясницы над резинкой тренировочных штанов. Запоминает, как по ягодицам пролегает след от ее белья. Ловит запах ее волос, таких несправедливо коротких теперь, запах ее пота, слушает ровный звук ее дыхания. Микаса если и поймает его взгляд, то тут же отворачивается, а Жан краснеет и прячется в своей комнатушке, которую делит с Конни.
Когда соседа нет, Жан прижимается спиной к двери, слизывает соленые капли и сует руку в штаны. Ему и минуты не надо, чтобы кончить в кулак, представляя себе бедра Микасы. Или ее грудь под чуть влажной тканью футболки, если она возвращается из ванной, или место, где сходятся ее ноги. Жан иногда не решается опустить глаза. А иногда все же опускает и потом не может забыть весь день. Мягкие очертания, которые не скрыть ни бельем, ни тренировочными штанами, ни форменными брюками.
Если Конни в комнате, Жану приходится терпеть: желание оседает болью в паху, сердце еще долго колотится как сумасшедшее. Часто возбуждение превращается в ярость — и он задевает Конни весь вечер.
Бывает что утром он просыпается на мокром белье, иногда успевает подрочить в ванной или в туалете, если удается остаться одному.
Какая уж тут смерть? Жан только недавно понял, что любит Микасу. Отчаянно, горячо. Иногда он любуется на нее издали — она такая красивая, что он может прослезиться. Он знает все ее жесты, все ее маленькие привычки. Когда она произносит его имя своим глубоким голосом, Жан с трудом понимает, что именно она говорит.
Если их ставят в пару на тренировках, он всегда сдается, потому что тогда она садится на него или валится, прижимаясь грудью так, что можно почувствовать даже очертания сосков через ткань. Жан не может ударить ее, не может сражаться с ней. Ее бедра стискивают его, ягодицы прижимаются к паху — он закрывает глаза и сдается.
Микаса все делает правильно. Лучше всех. Когда Эрен обижает ее, Жану хочется избить его так, чтобы не восстановился никогда. Эрен не ценит Микасу. Никто не понимает, что она лучшая.
— Микаса хороший человек, — цедит Жан Эрену, в очередной раз стоя с ним лоб в лоб, чтобы сцепиться, если их не успеют разнять. — А ты — кусок дерьма.
Микаса поднимается из-за стола. Жан видит ее, когда бы она не появилась, где бы ни сидела, чтобы не делала. Как будто его глаз настроен на нее, как какой-нибудь сложный прибор.
Она всегда вступается за Эрена, и Жан в отчаянии следит за тем, как тот кричит на нее. Осуждает ее за доброту.
И Жан ничего не может с этим поделать. Он мечтает о ней и в глубине души, очень глубоко, куда и сам боится заглядывать лишний раз, ждет, что она ему ответит.
═══○◊○══○◊○═══
Он рисует ее в блокноте, когда дверь в комнату открывается. Жан вскидывает глаза и едва не роняет карандаш. Микаса заходит, дверь снова захлопывается за ней. Петли скрипят с отчаянным стоном. Легкое платье льнет к ее ногам, рукава короткие — сильные руки открыты до плеч, из-под легкого шелка торчат упругие груди.
— Микаса... — Жан роняет блокнот на живот, чтобы скрыть эрекцию. Сладкий цветочный запах наполняет его ноздри и рот, мешая дышать ровно. Микаса задвигает засов и делает шаг.
— Что-то случилось? Нужна помощь? — хрипит Жан, стараясь поддержать беседу, которую сам же и начал. Но голос не слушается, сипнет в мгновенье. Микаса останавливается, оглядывает его, склонив голову к плечу, потом делает еще пару шагов и садится на кровать рядом.
— Я тебе нравлюсь? — то ли спрашивает, то ли утверждает она. Жан сглатывает.
— Ну… На самом деле…
— Жан!
— Да, — выдыхает он. — Прости, если что, я…
Микаса качает головой и зажимает ладонью его рот.
— Я знаю, что нравлюсь. Ты мне тоже нравишься. Может быть, мы скоро умрем, я не хочу ждать, пока ты решишься, — говорит она глубоким низким голосом. Жан смотрит ей в глаза, не отрываясь, борясь с желанием ущипнуть себя. Потому что это сон. Это не может быть правдой.
— Пока мы живы. Я хочу узнать, каково это... — Она подбирает слова. — Наслаждаться своим телом. Пока оно у меня есть.
А потом убирает руку, наклоняется и прижимается губами к его губам. Жан поворачивается, блокнот падает на пол, карандаш выскальзывает из рук. Но Жан не может даже прикоснуться к ней, хотя весь горит. Это же мечта, чистая, драгоценная. Микаса не отстраняется, не сдается перед его замешательством и страхом. Она трогает языком его губы, и Жан приоткрывает рот. Он видит, как Микаса жмурится, чувствует ее язык своим, в голове грохочут барабаны, в груди сердце прыгает, как будто туда посадили птицу и ей надо вырваться. В паху так тесно, так горячо, что Жан боится опозориться. Микаса подается вперед, и Жан наконец перестает дрожать. У него просто нет выбора. Он обнимает ее, чтобы не упала, осторожно кладет ладонь ей на затылок, другую — на талию.
Микаса отрывается от его губ.
— Не трясись, — говорит она. — Я знаю, как.
Знает что? Знает о чем?
— Делала это сама. Ты тоже делал. Все делают, — отрывисто бросает она. И ложится рядом с ним. Жан двигается, почти садится на кровати, когда Микаса устраивается на его простынях.
— Ну да… ээээ, конечно… то есть… — Лицо пылает, и он не понимает, как в нем хватает крови и на щеки, и на член. Который полностью отвердел и теперь торчит, приподнимая ткань домашних штанов.
Микаса тянет Жана к себе, сгибая и разводя колени. Жан еще успевает увидеть ее белые гладкие бедра, а потом снова прижимается губами к губам.
Микаса не возражает, когда он осторожно прикасается к ее груди. Она ложится в руку, как будто специально сделана для него. Микаса ласкает его рот языком и сжимает бедрами его бедра, когда он расстегивает пуговки на платье и лезет рукой за ворот. Пуговки маленькие, а пальцы ватные, но у него получается, и в ладонь упирается прохладный сосок. Жан мнет, гладит, сжимает его пальцами, Микаса сильно прижимается к его паху. Его рука сама собой скользит по груди ниже, к животу, на бедра, под платье. Подол задирается до живота, а под ним — ничего, только кожа. Микаса с силой тянет его руку ниже.
Молотки в голове стучат сильнее и сильнее. Вся кровь, все мысли, все желания — вокруг пальцев, на ее горячих влажных складках. Он замирает, задыхается, Микаса выгибается, дергая вниз его белье.
И он изливается на ее пальцы.
═══○◊○══○◊○═══
Когда он приходит в себя, все, что остается, — жгучий стыд. Микаса по-прежнему лежит перед ним, платье застегнуто на пару пуговиц, колени сведены. Она тянет ворот так, чтобы закрыть грудь. Он почти слышит, как колотится ее сердце, и видит, как вздрагивает шелк на животе. Он совершенно уверен, что все испортил.
— Извини, — бормочет он и прокашливается, чтобы голос звучал нормально. Микаса качает головой.
Потом берет его руку в свои и кладет на лобок. Темные шелковистые волосы щекочат ладонь, пальцы касаются горячего и мокрого. Жан сглатывает. Возбуждение, только схлынувшее, возвращается. Микаса смотрит ему в лицо и, сжав его руку бедрами, принимается двигаться. Он чувствует, как его пальцы давят и трут, видит, как ее лицо заливает краска, взгляд становится потерянным и беспомощным. Как она приоткрывает рот, а грудь снова оголяется. А затем Микаса вскрикивает, дергается, чуть не ломая ему руку, и откидывается на подушку. Она принимается быстро-быстро двигаться, а Жан смотрит на нее, и жар в паху разрастается все сильнее.
Когда она обмякает под его рукой, Жан опускается сверху, прижимая головку между раскинутых ног, и целует ее в губы.
═══○◊○══○◊○═══
Они лежат так еще несколько минут, пока в дверь не начинает колотить Конни. Микаса тут же отстраняется и, выбравшись из-под него, застегивает платье.
— Завтра Конни пойдет вниз играть в шахматы. Я приду к тебе, — говорит она, не оборачиваясь. Жан натягивает штаны и смотрит, как под тканью ходят ее острые лопатки, и кивает. Кажется, он любит ее теперь еще сильнее. Если такое вообще возможно.
Она оборачивается на прощанье. А он, наконец, понимает, что не спал. Вскакивает с кровати, в два шага пересекает комнату и обнимает ее, зарываясь лицом в волосы.
— Как скажешь, Микаса, — шепчет он. Она медлит мгновенье, когда ему кажется, что оттолкнет, а потом крепко, до боли, обнимает и прижимается.
— Хорошо.
А потом вырывается, поправляет юбку и волосы и выходит, пропуская Конни.
— Что это она? — недоуменно бормочет тот.
Жан не отвечает. Падает на разворошенную кровать, поднимает с пола блокнот. Смерть подождет. А пока у них есть еще время. Теперь оно кажется Жану бесконечным. И погибнуть совсем не страшно. Пусть только она придет завтра. Пусть полюбит его хотя бы чуть-чуть
Название: Один счастливый день
Автор: Доктор Амбридж
Бета: iris M
Размер: мини, 1 415 слов
Пейринг/Персонажи: Райнер Браун/Бертольд Гувер
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст, PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: возможны спойлеры
Краткое содержание: Они научились ценить каждый прожитый день
Примечание: первый раз
У Бертольда теплая и влажная ладонь, Райнер крепко сжимает его руку в кармане своей куртки. Одежда промокла, они работали под дождем с самого утра, вещи старые, с чужого плеча. Иногда Райнер жалеет, что они не вернулись и не забрали мешок Берека. В груди пусто, и кажется, что промозглый ветер дует прямо сквозь нее, но когда Райнер держит Бертольда за руку, пустота заполняется и внутри разрастается что-то большое, гораздо больше, чем может вместить тело. Растет, заслоняя страх. Сразу кажется, что завтра все получится как надо. Что они выполнят задание и вернутся домой живыми. Райнер даже ухмыляется в воротник, пока главный в их поселении вещает что-то про завтрашний день. Завтра их здесь уже не будет.
Райнер гонит прочь тяжелые мысли, искоса смотрит на Бертольда, вспоминает, как целовал его вчера украдкой. Быстрых лихорадочных поцелуев было мало. «Завтра», — снова звучит в голове, как будто чей-то чужой голос напоминает ему о неизбежном. Райнер перестает улыбаться. Возможно, завтра они оба погибнут.
Бертольд крепко, до боли, сжимает его руку.
— Разойтись, — кричит главный. Одетые в грязные серые куртки беженцы подчиняются, как по команде разбредаются кто куда, с трудом передвигая ноги. Райнер и Бертольд называют их просто «серые куртки» и держатся от них подальше. Лучше не сближаться ни с кем, так будет легче. Впрочем, тут никому ни до кого нет дела. Все погружены в собственные беды, большие и не очень. Смерти, разлуки, боль затираются, похороненные до поры до времени за туманом из голода, холода, вшей, сырости. Казенные ботинки трут ноги, приходится в несколько слоев оборачивать их плохо просыхающими портянками.
Бертольд тянет Райнера за руку.
— Идем.
Райнер улавливает в его голосе нетерпение и удивленно вздергивает брови. Бертольд качает головой, мол, потом. Райнер открывает рот, чтобы спросить, что случилось, но потом закрывает и идет следом. Под ногами хлюпает грязь, издали доносятся чужие окрики и разговоры. Бертольд тянет его за рукав к закрытой бане. Там сейчас никого нет, потому что помывочный день у них в субботу, а сегодня воскресенье.
— Ты что, хочешь помыться на прощание? — ухмыляется Райнер, но тут же осекается, поймав укоряющий взгляд Бертольда. — Ну ладно-ладно, что ты задумал?
Бертольд оглядывается, наверное, проверяет, не заметил ли кто. Но все тащатся в бараки, главный обсуждает что-то с врачом, так что путь открыт, и они сворачивают за баню никем не замеченными. Там Бертольд отпускает его и присаживается на корточки у дощатой стены. Райнер в недоумении следит за тем, как Бертольд ковыряется с чем-то в земле, а потом вдруг отодвигает две криво приколоченные доски.
— Кто-то умный сделал тут дырку. Зачем — не знаю, может, чтобы помыться без очереди, — объясняет он. — Залезай.
— А ты-то как это обнаружил? — удивляется Райнер, глядя на то, как Бертольд пробирается в дыру. Куртка задирается, показываются подпоясанные поясом штаны, свитер и даже нижняя рубашка. Райнер сглатывает. В бараках невозможно остаться вдвоем надолго, если у них и есть время, то минут пять перед отбоем и после подъема, когда все умываются или идут за дополнительной порцией хлеба. Хватает только на то, чтобы забраться ладонями в кальсоны, прижаться ртом ко рту, быстро, кое-как. И потом придумывать себе успокоительные мысли, лежа рядом под тощим одеялом и касаясь коленом бедра. Если бы не усталость, уснуть было бы трудно.
— Райнер?..
Райнер перестает пялиться и тоже лезет в проем. Внутри бани пахнет деревом. Серый свет падает через крошечное окошко под потолком, звуки улицы приглушены, и можно услышать, как колотится собственное сердце и как дышит Бертольд.
Тот быстро скидывает куртку, стягивает свитер через голову и застывает перед Райнером. Проводит языком по губам. У Бертольда красный язык, бледное лицо и длинное сильное тело. Райнер шумно сглатывает, тоже сдирает куртку и кидает прямо на пол, обнимает Бертольда и тянет его на широкую лавку. Теперь он понимает, что тот задумал. Отличная идея.
Он забирается ладонями под рубашку Бертольда, целует, кусает горячие влажные губы, закрывает глаза, скользя языком по языку и зубам. Бертольд отвечает ему, прижимается бедрами, тянет вниз его штаны. В голове становится пусто, воздух в парной согревается их дыханием. От Бертольда пахнет потом и мылом. У мыла такой стойкий запах, что со вчерашнего дня остается на коже и на одежде, Райнер вдыхает его, слизывает с шеи, потом целует и прикусывает мягкую мочку уха. Бертольд стонет ему в волосы, старается протолкнуть руку между их бедер. А потом вдруг упирается ладонями ему в грудь.
— Чего? — Райнер смотрит на него с удивлением. Голова полна пузырей, в паху тяжело, сладко и больно. И он не понимает, что не так.
— Сейчас… Давай по-другому? — почему-то шепчет Бертольд и, отпихнув его, садится на лавке. Райнер тоже садится, прохладное гладкое дерево холодит кожу.
— По-другому? В смысле… это как? — спрашивает он, наблюдая за тем, как Бертольд снимает огромные ботинки, разматывает обмотки, потом тянет вниз штаны и кальсоны. Ноги у него тоже длинные, и Райнеру сложно не смотреть на них. Бертольд остается в одной рубашке. Райнер с трудом проталкивает ком в пересохшее горло, когда находит взглядом его член. Райнер видел Бертольда голым только в бане в помывочные дни. Любовался украдкой, прикрываясь мочалкой, рассматривая его. И потом вспоминал, когда дрочил в туалете. Конечно, они часто раздевались друг перед другом, когда были маленькие. Не скрываясь, без всяких особенных мыслей. Но то время давно прошло. И было ли оно вообще? Было ли такое, чтобы Райнер не рассматривал Бертольда исподтишка? Не держал его за руку? И не думал о нем, не видел во сне? Он уже не помнит. Потому что это началось тысячу лет назад.
Бертольд поворачивается к нему спиной.
— Хочу по-настоящему, — говорит он, вставая на лавку на одно колено, другой ногой упираясь в пол. Райнер снова проводит языком по губам.
— Боишься умереть девственником? — хрипло ухмыляется он. Бертольд принужденно смеется.
— Но вообще-то не смешно, — добавляет тут же. Райнеру становится неловко, у него стоит, до боли, стоит только взглянуть на белый бертольдов зад, на его бедра и прямую спину. Но ситуация кажется ему такой… ужасно ненормальной.
Он медлит, мгновения растягиваются на минуты, а потом поднимается и проводит ладонями по ребрам Бертольда под рубашкой, потом по голой пояснице. Задирает рубашку выше, наклоняется и целует вдоль позвоночника, мягко и нежно. Ведет пальцами между ягодиц, раздвигает и прижимается губами. Бертольд вздрагивает, стонет отчаянно и даже жалобно, а Райнер трогает его языком, закрывает глаза и принимается целовать и лизать. Возбуждение снова возвращается, уши закладывает, тело горит. Ощущение неловкости и неправильности уходит. Вот теперь все так, как надо. Влажные пальцы скользят, Райнер сильнее сжимает бедра. Не слышит ничего, кроме дыхания, стонов и своего сердца. Когда он распрямляется, Бертольд подвигается к нему, тихо спрашивает:
— Что такое?
Его голос срывается, когда Райнер приставляет головку ко входу и нажимает. Бертольд сдавленно вскрикивает, но когда Райнер хочет отодвинуться, прогибается и придерживает его за бедра.
— Давай, — шепчет он.
И Райнер слушается. Наваливается на него, входит до конца. Застывает на секунду, потом начинает двигаться. Еще и еще. Под ладонями напрягаются мышцы, сначала ему кажется, что Бертольд напряжен, и Райнер не позволяет себе расслабиться. Заставляет себя держаться, не упасть в жар и мучительную сладость. Потом Бертольд начинает подаваться на его движения. Снова и снова, все глубже, все яростнее. Райнер перехватывает его покрепче, не отрываясь, смотрит на его спину, слизывает капли пота с губы. Они раскачиваются вместе, Райнер дергает бедрами, Бертольд отвечает. Потом вдруг тянется к паху. Райнер видит, как ходит его локоть, как опускается темный затылок. И тут уже отпускает себя.
Ему много не надо, чтобы кончить. Он вбивается до упора, раз, другой, и почти падает на горячее обмякшее тело Бертольда.
Прижимается щекой к его влажной рубашке между лопаток и закрывает глаза. Радость и легкость рассеиваются, на грудь ложится свинцовая тяжесть, во рту становится горько, и Райнеру отчаянно хочется остановить время. Пусть им никогда не придется выходить из чертовой бани. Пусть они так и останутся здесь, вдвоем, впритирку друг к другу. И все, что у них будет, — их собственные тела.
— Райнер… — зовет его Бертольд. Голос становится прежним, спокойным и ласковым. Райнер отстраняется, выскальзывает и отпускает его.
Бертольд оборачивается. Райнер ловит его взгляд и чувствует, что Бертольд все понимает. Что от него ничего не спрячешь, и тяжесть на сердце только разрастается.
— Давай собираться. Пока нас не хватились, — говорит ему Бертольд. Райнер кивает. Они молча одеваются, серый свет из окна падает на скамью, на их влажные волосы и потные лица. Райнер думает: хорошо бы стать кем-нибудь другим, кем угодно, только бы не чувствовать всего этого.
Бертольд, уже одетый, кладет руку ему на плечо. У него такая теплая, ласковая улыбка, нежность озаряет его лицо, глаза сияют. Райнер вздыхает и не может не улыбнуться в ответ.
— Ничего, все будет хорошо, — говорит он, потому что ничего другого придумать не может. — Мы вернемся домой, вместе. Веришь?
Бертольд кивает.
Они выбираются из бани и идут к баракам. Закатное солнце окрашивает серые тучи бордовым. Завтра они выполнят свой долг, и Райнер позаботится, чтобы Бертольд остался в живых. Чего бы это ни стоило.
Название: Человеческий фактор
Автор: Доктор Амбридж
Бета: iris M
Размер: мини, 1 430 слов
Пейринг/Персонажи: Райнер Браун/Бертольд Гувер
Категория: слэш
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: R
Краткое содержание: Любой четкий отработанный процесс может нарушить человеческий фактор. Берт читал об этом в книге и знает, как использовать шанс
Примечание: постканон
Руки Райнера скованы: разведены на расстоянии метра друг от друга и закреплены на металлической палке. Во рту черный шар, точно такой же во рту у Берта. Для того чтобы активировать титана, много не надо — небольшой шанс, полоснуть ногтем. Или прикусить щеку. И у Берта шанс есть. Берт поднимает глаза на Райнера. Тот, кажется, дремлет, свесив голову на грудь, его волосы золотятся в свете весеннего солнца. Оно сияет через крошечные окна под крышей, ложится на пол неровными квадратами. Райнер вздрагивает, несколько отросших волосков липнут к губам. Не смотря ни на что, он все такой же красивый. Бертольд смаргивает, глаза вдруг начинает щипать. Ему всегда было очень легко заплакать, а уж сейчас поводов более чем достаточно. Они приговорены, здесь, у себя дома, ради которого убивали, они дезертиры — так их назвали на чрезвычайном суде. Даже смешно. Стоило ли бежать, чтобы снова очутиться в кандалах? Их должны дезактивировать завтра. Судьи используют именно это слово. Берт не боится смерти. Наоборот, он хотел бы умереть и не видеть, как уничтожат Райнера, если бы не было другого выхода. Он не боится попасть в ад, они жили в аду много лет.
Но сегодня утром планы меняются. Всему виной человеческий фактор.
Берт закрывает глаза, но только на мгновение. Он не хочет терять Райнера из виду, хочет смотреть на него, пока не заболят глаза. Берт ждет сумерек.
Он старается не дремать. От боли и бездействия клонит в сон и, чтобы проснуться, Берт вспоминает. Почему они так часто и так отчаянно ненавидели друг друга последнее время? Бертольд пытается вспомнить, и все отвратительное, сложное, грязное всплывает в памяти. Бертольд ненавидел Райнера за Кристу, за его предательство, когда Райнер кричал, что спасает человечество, что он солдат и его долг – защищать других. И словно отворачивался от Берта, как от чего-то грязного, отвратительного. А Райнер почему-то считал, что Берт любит Анни. Берт никак не мог понять почему. Райнер здорово умел выдумывать всякий бред и искренне верить в него, страдать ради этого бреда, и Берт просто не находил аргументов, чтобы переубедить его. Когда он смотрел на Райнера со стороны и слышал его смех, обращенный к Кристе или Конни, или еще к кому-то из тех, против кого они сражались, Берт со злостью думал, а может, и правда стоило подкатить к Анни?
Берт шмыгает носом, слеза все-таки вырывается и ползет по щеке. Ему не хочется больше думать о ненависти, но ждать тяжело и надо чем-то занять время. Тогда он вспоминает о самом главном. В редкие перерывы между одной войной и другой, такие светлые, как пятна солнечного света на бетонном полу ангара, они на самом деле любили друг друга. Когда играли в шахматы или лежали на матрацах и читали, или целовались в лесу, еще кадетами. Была там такая отличная полянка, и пахло лесом и рекой, и грело солнце. Целовались до изнеможения, губы болели, тело горело. Он вспоминает торопливые ласки, член Райнера в своей руке, его короткие стоны над ухом. Ради этих счастливых минут Берт хочет выжить. Он вспоминает, что, наверное, любил Райнера всегда. Вспоминает, как они были детьми, как бегали вместе в высокой траве. Высоченной, выше коленей! И как Райнер умел насмешить их с Береком , и даже Анни смеялась. Берт хочет снова увидеть, как Райнер улыбается, услышать его шутки. У него на самом деле отличное чувство юмора.
Солнечные квадраты на полу меняют цвет, из желтых становятся розовыми. Берт прислушивается — в ангаре почти ничего не слышно, стены слишком толстые. Он напрягает слух, так что голова болит, но все же улавливает за стенами угасающий шум. Заканчиваются учения. Голоса, грохот барабана.
Берт мысленно еще раз благодарит старика соседа. Вот что они, те, за стеной, забыли — человеческий фактор. Берт читал об этом в книгах. Почему никто не подумал, назначив следить за пленниками их старого соседа? Человека, который помнил их маленькими? Берт не понимает. Но эта оплошность — их единственный шанс. Сегодня утром старый сосед не закрепил как следует шар у него во рту. Не вогнал достаточно глубоко и не затянул ремни. Руки у него дрожали, морщинистое лицо исказилось. Берт равнодушно следил за ним, погруженный в полудрему-полубред, и тут старик вдруг забормотал:
— Что же они с вами сделали… Детки бедные… Прости, Берти, прости, и он тоже пусть простит.
И с этими словами расслабил ремни и вытащил шар изо рта.
— Только не сейчас, — прошептал старик, когда Берт придержал шар зубами. Поднял с пола ведро с водой и пошел к выходу. Берт сразу проснулся. И план созрел тоже сразу. Чтобы сбежать, нужно дождаться вечера, сумерек, когда тренированные бойцы будут вне лагеря, а слабаки завалятся спать без задних ног. Есть опасность, что все раскроется, но тогда он будет действовать не смотря ни на что.
Но все обошлось.
Красные пятна бледнеют и исчезают совсем. Пора. Берт выплевывает изо рта шар. У него полно сил, у него получится.
— Райнер! — шепчет он. Райнер вздергивает голову, открывает рот и так и застывает. — Будь готов…
Райнер кивает, и Берт кусает себя за щеку. Все происходит мгновенно. Он отлично тренирован, прекрасно знает свои силы и своего титана. Неповоротливая махина требует максимального напряжения, чтобы заставить его двигаться как надо. Но много движений и не нужно, просто освободить Райнера. Боль пронзает щеку, и тут же с треском ломаются кандалы на руках, рвутся цепи. Голова кружится, но Берт привык и не обращает внимания на тошноту, опаляющий жар, на стремительно уносящийся из поля зрения пол. Крыша разлетается над его головой. Человечки внизу становятся крошечными, как муравьи в муравейнике. У него есть несколько секунд, чтобы заставить тушу двигаться. Ему даже не надо полностью растить титана, достаточно руки. Он командует ей опуститься и раскрошить металлическую палку между рук Райнера. Филигранная работа, но переполох Берту на пользу. Охрана здорово растерялась, когда ангар развалился, и теперь они пытаются пролезть под обломки.
Берт видит сверху, как Райнер освобождает руки, как кусает себя за палец и активирует титана. Берт выбирается из шеи и вскакивает на ноги. На красный горячий затылок. Его обдает паром, пар повсюду. Он мешает охране и инструкторам увидеть, как Райнер подхватывает его.
— Имир! — кричит Берт, покрепче хватаясь за него. Потому что как бы им ни хотелось убежать сейчас, ее нельзя бросать. Райнер оглядывается, наклоняется и скидывает рукой крышу соседнего здания. Маленькой бетонной коробки, в которой держат Имир. Она кажется в его пальцах крошечной куклой. Даже сверху Берт видит, как она ухмыляется.
Он вспоминает ее слова: «Все бы отдала, чтобы хоть раз увидеть Кристу».
Что ж, теперь пусть выполнит обещание. Им придется потрудиться, чтобы выбраться. Она все понимает правильно, и, освободившись, тут же превращается в титана.
— Держусь, — шепчет Берт, надеясь, что Райнер слышит. И тот, словно получив команду, бережно прижимает его к груди и пускается бежать. Деревню окружают крепкие стены, но для Райнера они не помеха. Он пробивает стену и набирает скорость, пока Имир дерется позади.
Берт крепко держится за переплетение сухожилий, пытается рассмотреть, что происходит. Он слышит крики, шипение, удары исполинских шагов о землю. Впереди вырастает лес.
— Имир, — шепчет он. Его кидает в сторону, он изо всех сил стискивает руки. Еще немного. Имир нагоняет их, прыгает Райнеру на другое плечо. Берт чувствует, как тот притормаживает. Земля грохочет сильнее. И это не Райнер, это титаны.
— Беги же, пожалуйста! — молит его Берт. Райнер слышит его, срывается с места, так что Берт едва не падает. Они пробегают между деревьями, врубаются в лес. Берт слышит шум, чувствует запах плоти и хвои, крови и листьев. А потом его встряхивает, он думает: наверное Райнеру пришлось сражаться, — и, не успев додумать до конца, вылетает наружу. Он видит луну в небе над собой. Время останавливается. Луна такая круглая, чистая. Как хорошо, что он умрет здесь, а не в этой чертовой деревне. Он падает, падает, миллионы лет, падает на мягкую ладонь. Луну закрывает круглое пустое лицо. А потом все взрывается белой вспышкой. Последнее, о чем думает Берт, — пусть Райнер и Имир доберутся до Шины. До отряда Ривая. Пусть даже их судят. Там гораздо больше шансов заслужить прощение. Заработать еще одну жизнь. «Райнер», — произносит Берт и представляет себе его лицо.
Берт открывает глаза. Все тело ноет, и это значит, что он жив.
— Ну и напугал же ты нас, тупой Бертл, — слышит он голос Имир.
— Ты бы лучше сказала ему спасибо, — тянет Райнер. Берт резко садится и оглядывается. Они на стене Мария. Опять. Как будто какой-то дурной сон снова повторяется, только в обратном порядке.
— Полпути прошли, — говорит Райнер. — Уже хорошо.
Бер т смотрит на него во все глаза. Рубашка в крови, волосы слиплись от пота, но в остальном совершенно целый. Берт улыбается, в груди становится тесно и больно. Он не спрашивает Райнера, что они будут делать, когда вернутся к Шине. Потому что никто из них сейчас не знает ответа. Но они живы.
— Эй, ты чего? — Райнер поворачивается к нему, вытирает его лицо широкой ладонью, и Берт на секунду прижимается к ней рукой.
— Я на самом деле никогда не любил Анни, — зачем-то говорит он. Райнер пожимает плечами.
— Я знаю, — отвечает с усмешкой.