Не очень много читала на ЗФБ, ждала команды Гермионы и Шингек, но в Гермионе не было канонного пейринга, а в Шингеках... в Шингеках вообще ни хрена не было. Ну с натягом рирен может один. Остальное - боль. Райберты где? Нету. В общем, пойду почитаю омегаверс.

@темы: нытье, ЗФБ

---

Утащила у Джи, ибо отражает

19.02.2014 в 13:08

Пишет  ~Джи~:

Как-то так

@темы: фесты

---

Какой прекрасный праздник! Всем любви, к кому бы и чему бы она не вспыхнула.
Ну и моему мужу песня, которая отражает


Прослушать или скачать Pink True Love бесплатно на Простоплеер

текст

Sometimes I hate every single stupid word you say
Sometimes I wanna slap you in your whole face
There's no one quite like you
You push all my buttons down
I know life would suck without you

At the same time, I wanna hug you
I wanna wrap my hands around your neck
You're an asshole but I love you
And you make me so mad I ask myself
Why I'm still here, or where could I go
You're the only love I've ever known
But I hate you
I really hate you, so much
I think it must be

True love true love
It must be true love
Nothing else can break my heart like true love
True love, it must be true love
No one else can break my heart like you

Just once tried to wrap your little brain around my fingernails
Just once please try not to be so mean
Repeat after me now R-O-M-A-N-TIC
Come on I'll say it slowly
You can do it babe


Why do you walk me off the wrong way
Why do you say the things that you say
Sometimes I wonder how we ever came to be
But without you I'm incomplete

@темы: пражизнь, праменя

---

Я вернулась домой! Дома хорошо, хотя в больнице сейчас тоже курорт, отоспалась

@темы: пражизнь, праменя

---

Мне Кёка прислала носки!!!! Офигенские, мягкие, высокие, классные. Кека! Я пришла домой, надела и не снимаю, хожу в них

@темы: праменя

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сегодня день рождение моего самого маленького сыночка Ярослава Ему исполнилось целых два года, он уже очень большой и самостоятельный.

Ярослав

запись создана: 30.01.2014 в 23:37

@темы: Ярослав, пражизнь, детки

---

Моя единственная команда с ОТПВ Вместо тысячи слов просто положу это тут, оно отражает

---

Название: Мур
Автор:  Umbridge
Бета:  Rudaxena
Пейринг/Персонажи: Мурасакибара Ацуши/Химуро Тацуя, Ханамия Макото
Категория: слэш
Задание: ангст/драма
Размер: 3676 слов
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NC-17
Примечания/Предупреждения: фантастическая AU, смерть персонажа второго плана

Мур убил человека. Неслыханное дело. Его робот ДБН — «для бытовых нужд», так называлась эта модель — убил. Химуро потрогал носком ботинка грязный наст, не решаясь наступить. Вздохнул, сунул руки в карманы и пошел не спеша к остановке аэропоезда. Ему надо было попасть в центр, а мотороллер сломался еще тогда, когда они с Муром попали в передрягу. Желтый подтаявший снег с крыш осыпался в лужи тяжелыми комьями. Тротуары давно никто не чистил: коммунальную программу в их районе отменили полгода назад. Другое дело центр. В центре всегда чистые тротуары, чтобы туристам было приятно ходить пешком.

Химуро достал из кармана карточку, потер ее пальцами. Еще два часа. От ветра на глаза наворачивались слезы, он быстро стер их рукавом, чтобы никто не подумал чего. Еще целых сто двадцать минут.

Аэропоезд возник перед длинной платформой с легким хлопком и остановился. Химуро вошел в полупустой вагон и устроился в мягком кресле с высокой спинкой.

Мур убил человека. И вина за убийство лежала в первую очередь на Химуро. Чем больше он думал об этом, тем яснее ему становилось: он мог предотвратить преступление, мог спасти Мура. Ведь тот вовсе не был боевым роботом и покупался не для того, чтобы защищать хозяина. Все вышло из-за неполадок, а Химуро знал и не обратился в институт коррекции.

Он поплотнее закутался в куртку и представил Мура, который не умел убивать. Один из самых дешевых роботов — с программами бытового обслуживания и только — не способен был на агрессивные реакции даже по приказу.

И все-таки убил.

Химуро вспомнил, как здорово Мур играл в металлический мяч и невольно нахмурился. Может быть, неполадки начались уже тогда, когда за несколько десяток Ханамия прописал Муру навыки игры в уличный баскетбол? Но чем умение забрасывать спрессованные банки в мусорный ящик могло навредить роботу? Тем более Ханамия был настоящим гением по части похимичить с кибермозгами. Что хочешь умел сделать. Химуро иногда работал на него — помогал с нелегальной установкой, развозил пакеты тем, кто готов был сам установить нелегальный софт.

Значит, дело не в доработке, хотя она могла повлиять.

Мур изменился после того, как они попали в передрягу.

Химуро много чего передумал, пока сидел в зале ожиданий оценочной комиссии роботехники и ждал, пока его вызовут на очередной допрос. Конечно, за поведение робота отвечал хозяин, и Химуро пришлось заплатить нехилый штраф за незаконные доработки. Но комиссия выяснила и еще кое-что, после чего Химуро перестали допрашивать. Зато вынесли приговор: полная перенастройка всех систем.

Чтобы Мур забыл, кем он стал.



Химуро активировал встроенный за ухом киберэлемент и начал выбирать музыку, перескакивая со строки на строку виртуального меню, которое загорелось перед его внутренним взором. В голове загремел новый бит, Химуро нахохлился и закрыл глаза. Вот бы подремать. Он совсем не спал последние две недели. Поезд вибрировал, мягкие волны ходили от ступней до макушки. Дрема, душная, густая, медленно тащила Химуро за собой. Сначала под веками мелькали разноцветные точки, а потом он увидел Мура. Тот стоял — высокий, худой, — сиреневые волосы трепал ветер. Химуро сам выбрал этот цвет, когда покупал робота. Мур стоял, сунув руки в карманы, и Химуро сейчас видел его как будто со спины. Слышал свой голос и голос Ханамии.

— Да не виноваты мы!

— Мне похуй, давай сейчас, или ты труп.

— Нет! Дай еще два дня!

Ханамия громко хмыкнул и кивнул Кадзуе. Кадзуя Хару врезал Химуро в скулу, сбил с ног, и когда тот упал на скользкий наст, начал пинать его ногами вместе с Кодзюро и Кэнтаро. Сам же Ханамия стоял рядом и смотрел.

Мур стоял и тоже смотрел, ведь никаких приказов ему не отдавали. Но вдруг присел на согнутых коленях, как делал, когда бросал мяч, и бросился вперед.

Химуро дернулся и открыл глаза. Черт, он не хотел снова и снова видеть это все. Он не хотел опять смотреть, как Мур вбивает кости черепа в мозг Ханамии. Химуро уселся поудобнее. Лучше вспоминать другое. Пусть передряга, из-за которой все началось, и была тупой случайностью, и из-за нее произошло потом много плохого, Химуро все равно был рад, что она приключилась с ними.

По табло побежал текст, зеленые буквы складывались в слова. Остановка Парк Собрания, температура воздуха снаружи — один градус тепла, внутри — двадцать градусов. Химуро снова закрыл глаза.

В зале комиссии он много раз видел, как Мур убивает Ханамию. Голограммы разворачивались перед участниками заседания, демонстрируя запись, скопированную из памяти Мура. Химуро было интересно, что еще они оттуда достали. Наверное, все, что там было, потому что приговор не оставил ему шансов. Прежнего Мура уже не будет. Не будет даже воспоминаний.

Когда они с Муром попали в передрягу, Химуро не сразу понял, что тот изменился. Может быть, понял только тогда, когда Мур понюхал его волосы.

Химуро глубоко вздохнул, по привычке стиснул пальцами через куртку старый неработающий чип. Когда-то этой штучкой можно было деактивировать робота Кагами. Первого робота, которого Химуро начал считать человеком.

Химуро повесил прямоугольник с цифрами на грудь и носил, хотя прошло уже десять лет с тех пор, как Кагами отвезли на кладбище роботов. Химуро всегда знал, что кладбище — это никакое не кладбище, туда отвозят пустых, пришедших в негодность андроидов. Как старые аэропоезда — на свалку. Наверное, роботы и были чем-то вроде аэропоездов. Но он никак не мог смириться с этим. Кладбище казалось ему горой человеческих тел — женщин, мужчин, детей, стариков. Ведь роботы получали тела, идентичные человеческим. Покупали самых разных роботов. Бабушку, чтобы читала сказки, ребенка-приятеля своему сыну или дочке. Химуро не плакал, когда отец увел его в машину. Но навсегда запомнил, как пустые оболочки смотрят ему вслед тысячами похожих на пуговицы глаз.

Родители потом долго объясняли ему, что роботы не чувствуют. Но сами, кажется, с трудом могли осознать эту простую базовую истину. Кагами стал слишком многое перенимать у людей и в конце концов вышел из строя.

Химуро мысленно переключил песню. Он с тех пор усвоил, что роботы не испытывают эмоций — обычные роботы, исправные, в правильной комплектации. Не могут любить, не могут ненавидеть. И, что самое важное, лишние способности могут выйти им боком.

Но можно было особым образом изменить настройки, и робот начинал чувствовать. Об этом Химуро узнал, когда работал на Ханамию.

Спросом пользовались боевые роботы, чтобы зарабатывать на уличных драках, и роботы-любовники, оснащенные специальными дополнительными навыками. Конечно, тела многих видов андроидов были приспособлены для интима, но при отсутствии программы робот не применял ненужные для прямых обязанностей части тела.

Ханамия решал эту проблему. Андроиды становились опытными проститутками и обслуживали того, кого приказывал хозяин.

Вот только с Муром таких фокусов Ханамия не проворачивал. Что-то перемкнуло само.

В тот первый раз Химуро сидел в своей комнате в общежитии и пытался придумать, как воскресить испорченное оборудование. Ханамия уже предупредил, что пощады не будет, но надежда спасти хоть что-то теплилась до последнего.

Он чуть не выронил из пальцев микросхему, когда почувствовал горячее дыхание на макушке. Сначала ему пришло в голову, что это ребята Ханамии пришли его проучить. Но потом, когда длинные теплые руки легли ему на шею, он понял — это мог быть только Мур.

Химуро не понимал до конца, что надо делать в такой ситуации. Он просто застыл, позволяя Муру гладить себя, и думал о том, что роботов надо брать страшных, а не таких, которые нравятся. Тогда можно сказать твердое «нет», приказать остановиться, даже если происходит невероятное и робот начинает действовать без директивы хозяина. Но Химуро заказал робота совершенного, идеально сложенного, продуманного до мелочей. Поэтому, когда тот прижался губами под ухом, не смог ничего запретить ему, а просто закрыл глаза. Жар — болезненный, сладкий — разливался по телу, Химуро стиснул пальцами ткань на бедрах и тяжело сбивчиво дышал, пока Мур целовал его шею и поглаживал плечо. О чем-то таком он думал, когда дрочил, врубая на полную стену-водопад. Химуро кончил, когда Мур положил широкую ладонь ему на ширинку. Кончил прямо в белье и еще какое-то время не открывал глаза. И только потом обернулся и спросил у стоявшего за стулом Мура:

— Какого черта ты делаешь?

— Я люблю тебя, Муро-чин, — ответил тот, пожимая плечами. Химуро только и мог, что молча глазеть на него.

Это было только начало. Химуро раньше называл клиентов, заказывавших андроидов-любовников, извращенцами, но теперь понял, какое это невероятное искушение — иметь рядом идеально соответствующую твоим вкусам модель, готовую исполнить любую твою прихоть. С роботами привыкаешь делиться всем, не обращаешь на них внимания, когда моешься или передергиваешь утром, не открывая глаз. Робот знает о тебе все, может просчитать, что тебе нужно. Но, помня опыт с Кагами, с которым они всего лишь сдружились, Химуро пытался сопротивляться. Делал вид, что не замечает долгих взглядов Мура, приказывал ему остановиться, когда тот вечером садился к нему на кровать. Но однажды снова не удержался. Тогда он проснулся среди ночи после особенно мучительного и горячего сна и решал нелегкую дилемму: подрочить или еще поспать — утром вставать надо было рано.

И тут почувствовал, как проседает кровать, а в следующую минуту Мур улегся рядом и прижался к нему всем телом. Химуро не смог оттолкнуть его. Мур ничего не говорил, ничего не спрашивал, но делал все так, как хотел Химуро. Сначала он долго целовал его, потом опустился между ног, долго сосал, вылизывал его — так, что Химуро все кулаки искусал, пытаясь не орать. Химуро кончил, когда Мур сжал губами его член и вставил два пальца ему в зад. И после оргазма, вцепившись в яркие волосы, Химуро еще несколько минут считал, что и Мур получает от этого какое-то удовольствие.

— Оно у меня в голове, — ответил тот, осторожно укладываясь рядом. — Но я могу подключить нужные импульсы.

— Ты кончаешь? — спросил Химуро.

— Я люблю тебя, и мне хорошо, когда тебе хорошо, — ответил тот, зевая. — Я чувствую прикосновения и получаю от них удовольствие.

Химуро скривился. Он решил уточнить, что же все-таки чувствуют дроиды, когда трахаются с людьми.

Утром, пробираясь в молочном тумане к станции, Химуро пролистал кучу пособий о роботах. И выяснил, что даже модели позапрошлого поколения модулируют импульсы, похожие на оргазм. Это немного успокаивало. Получалось, что он не только использовал Мура, но и давал ему что-то хорошее. Если бы речь шла о человеке, Химуро бы не заморачивался: люди обычно сами напрашиваются на то, чтобы их использовали. Но Мур человеком не был, наверное, именно поэтому он так нравился ему с самого начала. Абсолютно преданный, честный без всяких моральных терзаний, он был лучше многих людей.

Поезд остановился. Химуро приоткрыл один глаз и взглянул на табло. Станция Собрания. Он поежился. Еще двадцать станций, и он увидит Мура. Нового Мура. Химуро поглубже вздохнул, чтобы унять сердцебиение. Ему вдруг впервые за последние дни стало по-настоящему страшно.



Химуро так и не продал ни одной программы, потому что они не устанавливались, а если и удавалось поставить, тут же начинали сбоить. Вернулся домой он в полном раздрае, скинул кроссовки, бросил куртку прямо на пол. Мур вышел встречать его и стоял в дверном проеме, сжимая в руках полотенце.

— Что случилось? — протянул Мур.

— Ничего, — Химуро отлично знал, что Мур чувствует его эмоции. Эмпатия была бонусом бытовых роботов. Но все равно он соврал и, отодвинув Мура с дороги, прошел в комнату. Родителям позвонить он не мог, тогда они точно поймут, что он облажался. Занять не у кого, заработать он не успеет. Химуро опустился за стол, развернул перед собой экранные панели. Что он мог продать? Мура? Нет, об этом он и думать не мог. Он лихорадочно бегал взглядом от таблички к табличке. Можно было продать свое тело как образец для андроида, можно было поучаствовать в сканировании снов, было множество вариантов, но все они требовали времени. Химуро мазнул пальцами по столешнице, отключая панели, и уронил голову на руки. И тут почувствовал руку Мура между лопаток. Невольно вздрогнул, повел плечами.

— Поешь, — на стол опустилась тарелка с карри и зеленым перцем. — А то заболеешь.

Химуро выпрямился, взглянул на Мура, который возвышался над ним, и вдруг улыбнулся. Мур смотрел на него так мягко, так доверчиво и открыто, что невозможно было не улыбаться ему.

Химуро поел, лег в кровать, но спать не мог: мысли о долге мешались с мыслями о поведении Мура.

«Неужели оно так свернуло его программу,— думал он. — Неужели он и правда…»

Мур лег рядом, уже голый, закинул ногу ему на ноги, положил голову на плечо, поерзал. Химуро невольно выдохнул.

— Можно я буду спать с тобой? — спросил Мур ему в шею. Химуро зажмурился, чувствуя, что в паху тяжелеет.

— Ладно, — ответил он, хотя сначала хотел сказать «нет». И не отодвинулся, когда рука Мура легла между его бедер.

— Ты любишь меня?

Химуро удивленно уставился на него в темноте. Любовь? Он раньше не думал об этом, не произносил этого слова, но почему-то сказал тихо:

— Конечно.

— Тогда я это сделаю, — улыбнулся Мур в ответ. Химуро почувствовал, как пересыхает во рту от предвкушения. С тех пор как он вернулся из Америки, у него не получалось найти себе кого-нибудь. Как правило, дело не шло дальше встречи в киберкафе. Они встречались, разговаривали, и Химуро отказывался от контакта.

Но Мур был идеальным, собранным так, как хотел Химуро, он был большим, горячим, совершенно и абсолютно его. Химуро повернулся к нему спиной.

— Ладно, — только и ответил он, слушая, как Мур что-то тихо напевает под нос, как скрипит кровать, как щелкает крышка тюбика. Он закрыл глаза, расслабился, прислушался к себе и не нашел и тени сомнения. Он был готов.

После этого они спали вместе каждую ночь, плюнув на проверки и на контролеров. Химуро использовал робота незарегистрированным способом. Робота, у которого явно произошел сбой. Но отказаться от Мура он не мог — даже когда Ханамия со своей бандой прижал его к стенке и потребовал отдать деньги.

— Через неделю будет, — Химуро дернул головой, пытаясь ослабить хватку, поджал губы, не глядя в снулые, темные глаза Ханамии. Почему-то он смотрел на его рот. Мягкий, красиво изогнутый. Было даже как-то странно, что у кого-то настолько мерзкого такой красивый рот.

— Продай робота. Мне тут доложили, что он у тебя с дополнительными фишками.

Химуро дернулся, уставился на него. Ханамия осторожно убрал челку ему за ухо и ухмыльнулся.

— Ну так как? Я у тебя его куплю, если хочешь, и забудем о том, как ты облажался.

— Нет! — Химуро не сумел сдержать ярость, двинул его ногой в живот, вывернулся и — откуда только взялись силы — кинулся прочь. Он думал, они погонятся за ним, но ничего не произошло. Когда он добежал, вскочил в вагон аэропоезда, почти продрался через закрывающиеся двери, увидел, что дружки Ханамии столпились вокруг главаря и смотрят вслед. Они знали обо всем.

— Я не могу сам себя продать, Муро-чин, но, если ты захочешь, не обижусь, — Мур стоял у кухонного стола и мелко резал зеленый лук.

Химуро неловко улыбнулся.

— Я что-нибудь придумаю.

Мур повернулся, тряхнул волосами — чудесными, яркими, — и Химуро невольно засмотрелся. Вспомнил свои слова и поверил в них.

Вот только он ничего не придумал ни через день, ни через неделю. Ханамия молчал, его не трогал, но Химуро и не высовывался особо, за продуктами посылал Мура или заказывал в сети. Ему начало казаться, что так будет всегда, что Ханамия забыл о деньгах или решил больше не связываться, но все обернулось иначе.

Они явились прямо к нему в общежитие, утром. Ханамия, его банда и еще один человек.

— Проверяющий, — сказал человек и вошел в комнату. — Должен проверить состояние вашего андроида.

Химуро стиснул зубы, чтобы не выдать ужаса.

— А что с ним не так? — он старался смотреть на человека в официальной одежде, но все время сползал взглядом на Ханамию.

— Оставьте меня наедине с вашим роботом, я должен составить представление о нарушениях.

— Никаких нарушений, — Химуро пытался говорить спокойно, соображал, как действовать дальше, но тут его за грудки схватил Кэнтаро и дернул в коридор.

— А ты пока с нами прогуляешься, — прохрипел он, ухмыляясь.

Химуро пошел. Наверное, он не должен был идти, но решил, что так и для него, и для Мура будет лучше. Он шел и все думал, как там Мур. Он думал об этом, даже когда Кадзуя ударом в челюсть повалил его на скользкий наст. Они ушли за общежитие в обледеневший, заброшенный двор. Туда никто не заглядывал, там их никто не мог застукать.

— Пришлось самому забрать твоего робота, раз ты оказался таким мудаком, — болтал сверху Ханамия, уперев ногу в ботинке в его спину. — Но тебя проучить все равно надо, чтобы на будущее знал, как проебывать чужой товар.

Он двинул Химуро каблуком по ребрам — слегка, пока еще для острастки, — но вдруг выругался.

Химуро не понял, что случилось, у него получилось отпихнуть его ноги и на секунду приподняться. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, как Мур идет к ним.

— Интересно, какого черта он тут делает, — протянул Кэнтаро.

Мур остановился в нескольких метрах от них. Замер как столб: руки в карманах толстовки, веки полуопущены, рот приоткрыт. Как будто не знал, что теперь делать.

Химуро хотел крикнуть ему, чтобы уходил и спрятался, но не успел. Ханамия щелкнул пальцами, и Кадзуя ударил его ботинком по голове. Кровь залила глаза и рот, Химуро захлебнулся, свалился обратно на наст, пытаясь прикрыть руками пах и лицо. Боль сначала окатила холодом, а потом вспыхнула — тупая, непереносимая. И вдруг все кончилось.

Химуро потом долго не мог понять, как вдруг получилось, что Мур сбил Ханамию с ног и стал молотить кулаками по его лицу. Химуро кое-как сел, держась за ребра, и просто смотрел. Остальные не могли помешать ему. Они лежали вокруг, кто без сознания, кто парализованный зрелищем. Химуро видел, как выламываются кости черепа, как наружу лезут мозги. Он наблюдал, как Мур убивает человека. И его попытки потом остановить убийство уже не имели значения.

Химуро дернулся и проснулся. Его тошнило. Чертовы воспоминания до сих пор не оставляли, надо было сделать укол, чтобы боль прошла. Но все это потом. Они проспал полтора часа, и поезд наконец-то добрался до конечной станции. Химуро перенастроил музыку у себя в голове и вышел на движущуюся платформу. Рядом с ним, позади и впереди ехали люди, кто по работе, кто в магазины. Они все были бесконечно далеко, он был отрезан от них своим горем, вычерпан изнутри, вывернут наизнанку. Беда, ожидавшая впереди, росла все больше, чем ближе был Центр Координирования и Коррекции.

Двери открылись. Химуро прошел в огромный холл, по стенам которого находились пункты выдачи. Он посмотрел на прямоугольник пластика на ладони. Номер сто. В голове вдруг мелькнуло отчаянное: «Счастливое число!» Перед глазами на мгновение повисла картинка. Указатель в тумане — сто метров — опасность отключения от киберполя. Химуро моргнул, огляделся и увидел красную цифру сто над одной из кабинок. Значит, ему туда. Он еще немного помялся, пытаясь заставить не дрожать ледяные от страха ноги, но в конце концов сдвинулся с места. Подошел, сунул номерок в отверстие. Двери медленно поехали в стороны, и перед ним появился Мур. Его Мур, прежний, да не тот.

— Привет, — поздоровался Химуро, а Мур только взглянул на него сверху вниз и поклонился.

— Доброе утро, хозяин.

Химуро едва не отшатнулся. Но Мур вышел из капсулы, и надо было вести его домой, потому что оставить робота тут никому бы не разрешили. Химуро хмуро поглядел на него из-под челки и пошел вперед. Мур пошел за ним.

Они ехали до дома в молчании. Химуро не мог заставить себя говорить, а Мур пялился в окно и, скорее всего, просто ни о чем не думал.

— Лет десять назад тебя бы отправили на свалку, — процедил сквозь зубы Химуро, когда они вышли на станции Округ №20.

Мур даже бровью не повел, откинул с лица длинные волосы и протянул, глядя на него пустыми глазами:

— Утилизация андроида моей группы сейчас производится при более веских основаниях. В несчастном случае виноват сбой, вызванный незаконной переделкой и природным катаклизмом. Причин для утилизации нет.

Химуро фыркнул в ответ, царапнул взглядом мотолеты, прикованные к парковочным столбам магнитными замками, и вдруг остановился.

— Мур, достань мне вон тот мотолет, — прошептал он, с трудом справляясь с волнением, и ткнул пальцем в один. Он придумал, что надо сделать! Все просто. Пусть сейчас поломки нет, но все равно. Он должен был попытаться. Мур развернулся и пошел выполнять приказ. Роботу ничего не стоило выключить магнитный замок. Химуро прекрасно об этом знал и не успел даже соскучиться, как машина оказалась перед ним.

— Сейчас мы поедем кататься, — прохрипел Химуро. Страха не осталось, он точно знал, что следует делать. Маршрут он запомнил отлично.

Мур ждал, что хозяин прикажет дальше, и когда Химуро забрался на сидение и велел ему тоже залезать, подчинился. Устроился за спиной, навалился, тяжелый и горячий, и Химуро едва не застонал от отчаяния. Ему во что бы то ни стало надо было вернуть своего Мура. Он вдавил палец в кнопку на ручке, мотолет снялся с места бесшумно и плавно и понесся вперед, по длинной широкой улице. Надо было немного срезать, потом вырулить за границу округа и свернуть с шоссе. Химуро легко толкнул машину влево, скользнул в проулок. За ним оставалась еще улица, и спустя минут пять они с Муром уже летели по трассе.

Химуро помнил, когда надо рвануть влево. Он смотрел вперед, прокручивая в голове события того дня. Стоял туман, моросил противный ледяной дождь. Ему сказали потом — один из членов комиссии, — что все дело в дожде. Они с Муром тогда, как сейчас, скользнули в туман прочь от официальной дороги, чтобы срезать угол. Химуро никогда так не делал, но тут решил попробовать. Он очень торопился.

Химуро заткнул челку за ухо и криво ухмыльнулся. Еще немного. На него из тумана выплыло предупреждение «Сто метров. Опасность отключения от киберполя». Химуро нырнул под него, пальцы на руле почти свело, колени дрожали. Только горячая тяжесть Мура заставляла его ехать дальше.

Девяносто метров, восемьдесят. Счет пошел на секунды. А потом, как и в прошлый раз, остановился мотолет. Химуро и Мур вместе с обездвиженной машиной полетели в ледяную декабрьскую грязь. И тогда, и сейчас Химуро просто повезло. Он удачно приземлился на робота, покатился с ним в обнимку, свалился в овражек. Химуро вцепился в Мура, дернул пару раз, но тот выключился, и он растянулся рядом, не в силах пошевелиться.

Сколько прошло времени, Химуро понятия не имел. Кода он открыл глаза, над головой застыло белое небо. Дождь кончился, туман рассеялся. А Мур сидел рядом и ждал, пока хозяин очнется.

— Вы потянули ногу, — проговорил он медленно. Химуро застонал, зашевелился и медленно встал. Мур смотрел на него все тем же пустым, ничего не выражающим взглядом. Значит, ничего не получилось? Думать об этом сейчас у Химуро не сталось сил. Он по привычке сжал висевший на груди чип и не нащупал его.

— Мур! Найди его! — закричал Химуро. Слезы подступили к горлу, и он вместе с роботом бухнулся в грязь — искать. Полчаса они ползали по дну овражка, переворачивали камни, ветки, но ничего не нашли. Химуро вытер лицо, огляделся и крикнул Муру.

— Пошли отсюда!

В груди стало пусто. Он потерял все, что у него было, и не вернул Мура. Химуро начал взбираться по довольно крутому склону, даже не прислушиваясь, идет ли тот за ним. И очнулся только тогда, когда на макушку легла теплая рука.

— Муро-чин, ты же не бросишь меня тут, — проговорил Мур у него над ухом. Химуро вздрогнул и обернулся. Мур улыбался, пытаясь засунуть грязную прядь за ухо.


Название: Вор
Автор:  Umbridge
Бета:  Rudaxena
Пейринг/Персонажи: Мурасакибара Ацуши/Химуро Тацуя
Категория: преслэш
Задание: мистика/психодел/хоррор
Размер: 1864 слова
Жанр: психодел
Рейтинг: PG

Ацуши не было в комнате, как и предполагал Тацуя. Он скользнул в приоткрытую дверь и защелкнул замок. Через незашторенное окно на стол и на пол ложился длинными полосами белый лунный свет. Луна смотрела на Тацую, как большой немигающий глаз, прямо в голову, прямо в мысли. «Оно знает», — прозвучало в ушах. Тацуя вздрогнул, отступил и уперся лопатками в дверь. На мгновенье что-то словно дернуло в груди, сердце дрогнуло, замерло и заколотилось тяжело и часто. Захотелось развернуться и выйти. Трусливо сбежать, попытаться в другой раз или уже никогда больше не пробовать.

Тацуя тряхнул головой, отвел взгляд от окна. Нет, надо довести дело до конца. Надо пересилить ужас — липкий, зудящий, ноющий под ребрами. Ужас, который не оставлял его с тех самых пор, как он увидел.


Это случилось чуть больше двух дней назад. Двух дней, когда он жил в постоянном страхе, почти не спал и едва ли ел что-то, потому что не мог протолкнуть в горло ни куска. Чуть больше двух дней назад он впервые взял в руки шар и заглянул в него, как иногда, думая, что Тацуя не видит, заглядывал Ацуши. Тацуя сам не понимал, почему схватил стекляшку. Банальный, старый стеклянный новогодний сувенир, привычный в Америке и тут тоже, похоже, прижившийся. Сейчас он не мог объяснить, что подтолкнуло его взять чужую вещь. «Не чужую, — поправил себя Тацуя. — Вещь Ацуши. Мы же соседи. И друзья». Хотя последнего он не мог сказать наверняка, потому что Ацуши был… странный. И Тацуя просто хотел понять, что так нравится ему в дурацкой круглой стекляшке.

Он дождался, пока Ацуши выйдет мыться — душевая находилась по коридору направо, — подошел к его шкафу и протянул к шару руки. Ладони еще не коснулись стекла, но ощущение было такое, будто Тацуя залез пальцами в угли. Густой, мягкий жар окутал запястья. Тацуя попытался отдернуть руки, но не смог. Игрушка не сопротивлялась, нет, словно сама легла в ладонь, теплая, уютная. Внутри летали крупинки снега — хотя он не успел встряхнуть ее, — горели звезды, дети катались с горки. Тацуя поначалу удивился: надо же, какая реалистичная картинка, — а потом поднес шар к глазам. Дети не были сделаны из бумаги или пластика, внутри в стекле были заперты настоящие живые люди. Тацуя не успел вскрикнуть. Ему показалось, что на лицо положили подушку, но стало не темно, а наоборот.

Образы и картинки замелькали, врезаясь в сознание осколками зеркала. И везде был Ацуши. Маленький — встрепанный, с коробкой печенья под мышкой, — побольше — в зале кинотеатра с большим рожком. С веточками бамбука в руках, с какой-то женщиной за руку, с мужчиной на мотоцикле. Картинки были веселые, радостные, но Тацуя закричал. Потому что услышал голос.
«Оставь его, он мой».

Тацуя тогда упал на пол, а Ацуши стоял над шаром и говорил так холодно и странно: «Он отдает мне мечты и сны, он мой».

Тацуя онемел, дернулся назад и уперся спиной в кровать. И тут Ацуши будто очнулся. Развернулся спиной.

— Выйди, — попросил уже своим голосом. Тацуя вскочил на четвереньки, пополз, упал, вскочил и вывалился в коридор, едва дыша. Он не был трусом, но сейчас не мог совладать с собой и подчинился, сам не зная почему. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько беспомощным. Когда Тацуя собрался с силами и вернулся в комнату, шара у Ацуши в руках уже не было.

— Что ты сделал? — прошептал он, но Ацуши не ответил. Только повел головой, тряхнул волосами и начал раздеваться. Тацуя сглотнул, быстро оглядел его широкие плечи, скользнул по спине и отвел взгляд.

Ацуши нравился ему с первого дня. Появился перед ним, большой, слегка сонный, вынул изо рта леденец, откинул волосы со лба. И с тех пор Тацуя всегда был рядом с ним. Но Ацуши никогда не показывал, как к нему относится. Хотя, скорее, он вообще ни к кому и ни к чему никак не относился. Это всегда казалось Тацуе странным: будто какая-нибудь сказочная волшебница наложила на него заклятие вечной скуки.

Ацуши ничего вокруг не замечал, был всегда одинаковым, молчаливым и вялым, и если изредка, в тренировочном лагере или во время похода в горы, вдруг оживал, Тацуя списывал это на климат.

Но только взяв в руки шар, он понял.

Уснуть у Тацуи в тот день так и не вышло. Он лежал в кровати, стиснув простыню в кулаках, и смотрел на Ацуши. А тот преспокойно спал, словно ничего и не случилось, и свет луны падал ему на лицо. Тогда Тацуя решил избавиться от стекляшки во что бы то ни стало. Он с трудом пережил два дня, когда приходилось терпеть игрушку рядом с собой. Где точно, Тацуя не знал, но был уверен: она в комнате, совсем близко, она выжидает, готовиться встретить его. Ацуши, как назло, сидел дома, будто привязанный.
И только сегодня у Тацуи получилось.

Тацуя сглотнул, медленно выудил из кармана перчатки. Может, он не успеет надеть их, когда найдет шар, надо подготовиться заранее. Холодная кожа легла по руке, Тацуя выдохнул через сжатые зубы и, осторожно ступая, пошел к кровати Ацуши. Смешно, наверное, было думать, что шар видит его сейчас, слышит шаги, судорожное рваное дыхание. Но в груди было холодно и пусто, а живот крутило, и уверенность в том, что за ним следят, росла с каждым шагом. Тацуя вытер лоб рукой и только сейчас понял, что по лицу струится пот. Челка намокла, липла к щеке, и Тацуя убрал ее за ухо. Где Ацуши мог спрятать шар? «Шааар, шар, шар», — зашуршало по щеке. Тацуя резко обернулся, но белые лунные квадраты все так же лежали под ногами. Комната была пуста.

Тацуя снова выпрямился и сосредоточился. Надо было вспомнить Ацуши, представить, как тот мог бы думать. Но когда Тацуя попытался, перед глазами возникло узкое белое лицо, тусклые глаза, мерцание глубоко внутри, волосы, через которые тянулись золотые нити солнечного света, и руки — узкие, длинные ладони. Тацуя сморгнул, провел языком по губам. «Прости, прости», — прошептал беззвучно и поднял подушку.

Мазнул взглядом по простыне — ничего. Перевел дух, облизнул губы и заглянул под матрас. Черные тени дернулись у ног, поползли по полу, свет преломился. Тацуя едва не разжал пальцы, но приказал себе искать дальше. «Это просто тень от матраса, — сказал он мысленно. — Тень, и все». «Все, все, все», — липким холодом скользнуло по шее. Длинные острые клинья теней расползлись по покрывалу и простыне, когда Тацуя наклонился, чтобы осмотреть кровать. Он вздрогнул и поскорее вернул матрас обратно.

И здесь ничего. Коротко выдохнув, Тацуя снова убрал челку за ухо. Волосы все время сползали на глаза, он раздраженно пригладил их, встал на колени и сунулся под кровать.

От черноты защипало глаза. Тацуя замер, не решаясь пошарить рукой. В груди было как-то вязко, сердце билось медленно, казалось, что оно вот-вот остановится окончательно и тогда Тацуя умрет. Он снова вздохнул поглубже и пригляделся. И тут заметил мерцание.

Слабое, в самом сердце черноты. В глубине, почти у стены, искра света то зажигалась, то гасла. Тацуя наклонился ниже, лег, прижался к полу всем телом. Пульсация стала чаще, свет — ярче, по полу потянуло теплом, Тацуя услышал звон колокольчиков и тихие голоса. «Мама, смотри, он нарядился лисом! Мама, мама, где моя мама?» Голоса переливались, шелестели, а мерцание становилось все сильнее, и Тацуя увидел серебристые очертания шара. Ужас тошнотой накатил, сдавил грудь, Тацуя открыл рот, но подавился криком. Живот скрутило. Шар пульсировал, как человеческое сердце в открытой грудине, мерно, ровно, заставляя сердце Тацуи подчиняться ритму, тише, еще тише. Горло сдавило удушьем, Тацуя попытался подняться, но не смог. Оказалось, он уже сунулся под кровать почти до пояса и потому, резко дернувшись вверх, ударился головой. Глаза защипало, накатила слабость. Дышать становилось все тяжелее. Тацуе захотелось лечь на прохладные доски и не шевелиться. «Я сделаю все за тебя», — пронеслось в голове. Чужой голос заставил Тацую дернуться и очнуться.

Он оттолкнулся, подполз ближе и потянулся к сияющему шару. Голоса ударили в уши. «Мама, мама! Мама, скорее, мама!» Тацуя застонал, едва снова не потерял сознание, но пересилил слабость, схватил шар и выдернул его из темноты. Руку словно проткнули длинной спицей. Что-то толкнуло под подбородок, он снова ударился о доски кровати, забарахтался, борясь с тугими струями раскаленного воздуха. Рванул назад, суча ногами. И вырвался. Ударился локтем, пополз по полу от кровати. Пульс стеклянной игрушки участился. Теперь она билась в его руке, продирая болью до плеча. Борясь с головокружением, Тацуя вскочил и хотел уже швырнуть шар на пол, но тут поверх его пальцев легли горячие, твердые пальцы, и шею стиснуло, словно удавкой.

— Верни мой шар, — Ацуши приподнял его над полом и почти кинул на стол. Тацуя задохнулся, заскреб ногтями, в глазах потемнело, но он не выпустил шар.

— Верни, он не твой.

Стол стукнулся о подоконник, хватка чуть ослабла, Тацуя глотнул воздух и увидел, как надвигается на него сверху большое белое лицо Ацуши, как свет скачет бликами по его волосам.

— Нет, — прохрипел Тацуя. Сейчас он вдруг понял, что ни за что не отдаст стекляшку, что освободит Ацуши, чего бы это ему ни стоило. Потому что тот ему слишком нужен, только и всего. Потому что больше всего на свете он хочет увидеть Ацуши живого, такого, каким разглядел в шаре. «Вот тогда я спрошу, что ты чувствуешь ко мне». Эта мысль придала Тацуе сил, в голове стало ясно, и все словно выстроилось в правильную схему. Он точно знал, что делать теперь — как знал на площадке, холодно и четко расчерчивая в голове схемы. Напрягся, чтобы снова не отключиться, и врезал Ацуши по коленям. Тот отпрянул и разжал пальцы.

Тацуя тут же замахнулся и швырнул шар на пол. Сверкающая вспышка прошила воздух, Ацуши развернулся, присел, пытаясь поймать игрушку, как ловил мяч. Но Тацуя оказался быстрее. Он почти поднырнул под Ацуши и ударил по шару ладонью. Осколки прыснули во все стороны, звон оглушил, обрушился на него, закрутил. Голоса, крики, смех и стоны сбили с ног, и Тацуя отключился.
— Муро-чин. Я думал, ты умер, — донеслось до него сверху. Тацуя нахмурился, хотел ответить, что нет, вроде бы не умер, но не смог: в горле запершило, он закашлялся и открыл глаза. И сразу понял, что все еще лежит на полу, а его голову на коленях держит Ацуши. Тацуя дернулся, хотел вырваться, но тот вдруг улыбнулся, мягко, тепло — впервые с тех пор, как они познакомились. Может быть, впервые за много лет. Тацуя удивленно застыл. Значит, у него получилось.

— Шар, — слабо прошептал он.

Ацуши кивнул:

— Разбился. Жалко. Я его еще в детстве купил, и потом…. не помню…

Тацуя попытался сесть, но Ацуши положил руку ему на лоб и не позволил. У него была тяжелая горячая ладонь, так приятно было подчиниться, расслабиться, и Тацуя закрыл глаза.

— Он забирал сны, мечты, стремления, желания. Пришлось его разбить, потому что ты был таким скучным, — ухмыльнулся Тацуя через силу.

— Да…. Наверное… Теперь даже интересно, как оно будет. Вот сейчас мне нравятся твои волосы… И пальцы у тебя мягкие. — Ацуши поднес его руку к губам и лизнул. Тацуя вздрогнул, уставился на него, не зная, что говорить и что делать. Не осталось сил спрашивать и отвечать, но он слабо улыбнулся.

— Теперь все будет по-другому, — сказал он и потянулся к Ацуши, касаясь его щеки ладонью.


Когда силы вернулись и Ацуши отпустил его, Тацуя кое-как поднялся, чтобы включить свет. Луна все еще светила в комнату, и когда он скользнул взглядом по полу, что-то царапнуло внутри, но Тацуя не обратил внимания. Шар разбился, надо было собрать осколки. Он нажал на выключатель, взялся за дверную ручку, чтобы сходить за веником, но перед тем, как открыть дверь, обернулся.

Осколков на полу не было. Ни одного. Доски оказались совершенно чистыми. Тацуя резко выпрямился и, не убирая пальцы с ручки, развернулся. Заставить себя посмотреть на Ацуши оказалось трудно, но он все-таки посмотрел. Тот лежал на кровати и смотрел на луну. И улыбался широко и лениво.

---

Нет, не могу молчать. Шипперские войны по Куроко Чудесно

@темы: фесты

---

Ахахаха нда
Команда Читателей пронзила во мне нудную бету бггг хороший тест, правдивый


WTF Chitateli 2014

@темы: ЗФБ, тесты

---

Мой фичок с Бличесанты, подарок для Пэмдар, я им довольно на самом деле, потому что это же новогодний подарок и в нем есть то, что и должно быть в новогоднем подарке - тепло, праздник, немного экшна и любовь)) Правда скомкано получилось, что есть то есть.

Название: Самый настоящий герой
Автор:  Umbridge
Бета:  Becky Thatcher
Пейринг | Персонажи: Чад/Орихиме,

спойлер

Ичирук
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Количество слов: мини, 3 679 слов
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто
Саммари: Чад пропал, Орихиме должна его найти.
Авторские примечания: модернАУ
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Секретного Санту для  Пэмдар

Чад пропал. Не оставил ни открытки, ни письма, ни сообщения на мобильном. Исчез. А ведь еще вчера вечером он донес ее сумки до двери, улыбнулся, обещал зайти завтра. Но завтра наступило, а он не зашел. Прождав час, Орихиме заволновалась. Чад никогда не опаздывал и всегда делал то, что обещал. А если бы планы изменились, он обязательно дал бы знать. Орихиме сама не понимала, от чего вдруг сделалось так тревожно.

Сначала она набрала ему — абонент оказался недоступен. Потом отправилась к Чаду домой. Позвонила в дверь, звонила кажется целый час, но никто так и не открыл. Даже соседка услышала и выглянула из окна, посмотреть, кто это шумит. Но Чад не вышел. «Нет, — сказала Орихиме сама себе, — не может быть, чтобы он уехал и не предупредил». Почему-то Чаду она верила.

Повернувшись спиной к двери, Орихиме огляделась. Машина Чада стояла у тротуара, он даже не поставил ее в гараж. Из почтового ящика выглядывали газеты. Орихиме подошла и выудила одну — за сегодняшнее число. Значит, Чад пропал еще утром, ведь он всегда забирал прессу, когда возвращался с пробежки. Орихиме нахмурилась. Наплевать на автомобиль и газеты. Она просто чувствовала, пятками, лопатками, затылком — что-то случилось. Закинув сумку на плечо, Орихиме поправила шапочку и заспешила к дому Нобуро. Тот жил с женой Хинамори дальше по улице, и Чад рассказывал, что они вместе учились в школе.

Так получилось, что Нобуро и Чад поселились рядом с ней чуть меньше года назад. Один в доме слева, другой в доме справа.

Орихиме отлично помнила тот день, когда они приехали, но вовсе не из-за Чада. Она вообще его не заметила, хотя как можно было не заметить такого большого парня. Но Орихиме смотрела на Нобуро, который задел бампером машины ее почтовый ящик. Правда, про ящик она подумала в последнюю очередь. Хлопнула дверца, Нобуро выскочил и принялся извиняться, а Орихиме только прижимала кулаки к груди и думала, что даже не причесалась, когда вышла поливать цветы. Тогда все только-только распускалось, и сокрушительный аромат сливы смешался в ее голове с запахом Нобуро, цвет яркого неба — с цветом его куртки, а солнечные зайчики в зеркалах заднего вида — с огоньками в его глазах. Нобуро чесал в затылке, черные волосы падали ему на лицо, он ругался под нос, пытался вернуть ящик на место. А Орихиме улыбалась, быстро накручивая на палец прядь волос. Слова застряли где-то по дороге, в голове играла бессмысленная радостная музыка.

Но тут из машины выбралась низенькая темноволосая девушка, звякнула ключами и пошла к ним. Музыка замолчала, солнце перестало светить. Орихиме мысленно пнула себя посильнее и начала заверять их, что все в порядке, ничего не случилось, и она со всем разберется сама.«Этот ящик всегда падает!» — смеялась она. Нобуро и Хинамори, так звали девушку, убедили ее принять компенсацию и принялись переносить багаж в дом. А Орихиме осталась. Улыбка сползла с лица, стекла куда-то вниз, на сухой серый тротуар. Плечи поникли. Она так и видела себя со стороны, тихую, одинокую. Выжидать, стоя у забора, было нечего, она повернулась, чтобы уйти, но перед этим взглянула на ящик, сильно ли он завалился. Но тот оказался совершенно целым, и прямо торчал на своем месте, а рядом стоял Чад и улыбался.

— Поправил, — пояснил он и показал на ящик. Орихиме заставила себя улыбнуться в ответ, пригласила его зайти, налила чаю, угостила бананами в беконе. Он ел и нахваливал, она болтала какую-то чепуху, лишь бы не молчать, а когда Чад ушел, разрыдалась.


С того дня так повелось, что Чад все время был где-то рядом. Помогал печь печенье для Нобуро, выбирать подарки для Нобуро и его жены, подвозил Орихиме до магазина, нес до дома сумку с книгами, когда она возвращалась из университета последним автобусом. Она советовалась с ним, удобно ли будет пригласить семейство Реноски в гости, уточняла, какой галстук купить Нобуро, просила повесить ящик в ванной, прибить доски в коридоре. Чад кивал, спокойный, немного медлительный, советовал, прибивал, вешал. А еще он всегда ел то, что она готовила. А Орихиме расспрашивала его про Нобуро, и Чад рассказывал.

Чад говорил, что Нобуро не любит кино. Не любит театры, фестивали и ярмарки. Орихиме и сама замечала, что тот нигде не бывает. Чад рассказывал школьные истории, и она смеялась — так забавно у него выходило. Иногда она ловила его долгий, задумчивый взгляд, тогда отчего-то становилось жарко и трудно дышать, и она прижимала ладони к щекам и просила не смущать ее.


А теперь Чад пропал, и Орихиме это не нравилось. Она еще несколько раз набрала его номер, потом обошла дом и заглянула в окно гостиной. Свет не горел, все же Чада не было. Орихиме потерла лоб, пытаясь сообразить, куда еще можно пойти, но с удивлением обнаружила, что совсем ничего не знает о Чаде. Где тот работает, с кем общается. Она знала только про Нобуро, да еще про господина Урахару.

Причина исчезновения Чада могла оказаться совершенно невинной, но Орихиме просто не могла вернуться домой и ждать. Она решила найти Чада, чтобы удостовериться, что с ним все хорошо. Сама не знала, почему раньше, когда тот был рядом, не понимала, что без него будет так не по себе. Почему всегда первым делом спрашивала его — а как там Нобуро. Но Нобуро сейчас дома, в ста метрах от нее, но Орихиме не думала о нем. Она даже произнесла это шепотом. Я. Не думаю. О Нобуро. И поняла вдруг, что больше по привычке считала, что ей нужен именно он. Что все менялось постепенно, не сегодня и не вчера. Может тогда, когда она обожгла руку, и Чад намазал ожог маслом, или тогда, когда ей приснился страшный сон, и Чад пришел к ней и, пока Орихиме не уснула, рассказывал сказки, которые услышал в детстве от деда. Удивительные истории далекого народа околдовывали ее. Орихиме представляла кактусы, каньоны, широкополые шляпы, текилу и пончо. И дедушку Чада, на которого тот наверняка похож — высокого, широкоплечего, смуглого, с непривычно крупными чертами лица и морщинками у глаз. А может перемены произошли тогда, когда Чад поцеловал ее ладонь, чтобы Орихиме не плакала? Тогда голова у нее закружилась, как будто Орихиме выпила, и не осталось ничего, кроме губ и прикосновений.

Орихиме распрямила плечи. Она найдет Чада и выручит из неприятностей. Потому что он точно попал в неприятности. Машину оставил, газеты не забрал. А главное — не предупредил, что не придет.

Орихиме решительно позвонила в дверь дома Нобуро. Тот открыл не сразу. Сначала очень долго было тихо, Орихиме наклонилась, прижалась ухом к замочной скважине. Ей показалось, что она слышит шаги, дыхание. Но тут дверь распахнулась, и Орихиме чуть не свалилась на Нобуро.

— Это ты… то есть привет! — воскликнул тот, но Орихиме не дала ему договорить. Выпрямилась, одернула куртку и решительно шагнула в прихожую.

— Нам надо поговорить!

— Давай потом, — Нобуро сунул руки в карманы, нахмурился. Орихиме показалось, что он нервничает, уж очень резко хлопнул дверью и, запирая замок, все никак не мог до конца повернуть защелку. Орихиме сняла ботинки и огляделась. Окна в доме были зашторены, а когда она, не обращая внимания на Нобуро, прошла по коридору в комнату, обнаружила посреди гостиной собранные сумки.

— Уезжаете? — спросила Орихиме, поворачиваясь к нему. Нобуро замер в дверном проеме. Лицо побелело, лоб блестел от пота.

— Да.

— Почему?

Нобуро промолчал, глядя куда-то мимо нее, на занавески или на шкаф, Орихиме точно не знала.

— Где Чад? — ждать, что Нобуро заговорит, было бессмысленно, потому она сама задала вопрос. Ей пришло в голову, что отъезд Нобуро как-то связан с исчезновением Чада. Она и сама не могла объяснить, почему вдруг соотнесла два этих события. Они сложились сами, мгновенно.

Нобуро вздрогнул, Орихиме заметила это, хотя тот и пытался сделать вид, что просто ежится от холода.

— Чад?

Она кивнула:

— Да, Чад. Вы же друзья, так куда он делся? Он обещал сегодня зайти, но не пришел, и дома его нет.

— Не знаю, — отрезал Нобуро, и Орихиме сразу поняла, что он врет.

— Не уйду, пока не скажешь, — четко проговорила она и уселась на диван. — Хоть что-то. Где он работает, с кем дружит, кроме тебя!

На пол упала и поползла от ее ног к ногам Нобуро длинная тень. Орихиме повела плечами то ли от холода, то ли от внезапно накатившей тревоги. Нобуро вздохнул, посмотрел Орихиме в глаза и сказал очень тихо и твердо:

— Орихиме, я, правда, очень хорошо к тебе отношусь, мы общались и все такое, и потому сейчас я прошу тебя, уходи, быстро, или я тебя сам вон вынесу. И не проси ничего объяснять, просто уходи. И никогда больше сюда не возвращайся.

Орихиме моргнула, пытаясь протолкнуть невесть откуда взявшийся в горле моток колючей проволоки. Медленно поднялась. Когда Нобуро говорил вот так, она не могла не сделать, как он просит. Но и бросить искать Чада тоже не могла. Она пошла к двери и, проходя мимо Нобуро, взглянула на него искоса. Тот стоял, ссутулившись, напряженный так сильно, что это чувствовалось на расстоянии.

— Если тебе что-то понадобится…

— Знаю, иди.

Орихиме обулась, выпала за дверь, стянула с головы шапочку и тряхнула волосами. Она вспотела, лицо разгорелось, а в голове все перемешалось. Сегодня кажется со всеми что-то было неладно. Чад пропал, Нобуро собрал чемоданы и куда-то уезжает. И говорит страшные вещи. Нет, она не могла все это так оставить. Орихиме поправила сумку. Чад как-то водил ее к своему знакомому, господину Урахаре Киске. Она пойдет туда и спросит.

— А если он не скажет? — спросила Орихиме саму себя шепотом, и также шепотом ответила. — Тогда придумаю что-нибудь еще.

И зашагала вдоль домов к перекрестку. Там совсем рядом и находился магазин, хозяином которого был господин Урахара. Пошел снег, и Орихиме снова натянула шапку и приподняла шарф, чтобы снежинки не пробирались за воротник. «Скоро Рождество, — думала Орихиме, перебегая улицу, когда в белой пелене вспыхнул зеленый сигнал светофора. — Все празднуют этот чудесный иностранный праздник, а у меня как обычно происходит что-то странное». Хотя с другой стороны так веселее, чем сидеть дома одной.

«Я не буду одна. Я хочу встретить Рождество с Чадом», — решила Орихиме, заворачивая за угол. Неслась со всех ног, торопилась и конечно же налетела плечом на того, кто шел навстречу. Боль вспыхнула и растеклась по руке. Орихиме вскинула голову. На нее смотрел невысокий молодой человек. Его черные волосы присыпало снегом, и лицо казалось белым и холодным. От пристального и бесстрастного взгляда Орихиме стало не по себе, она сжалась, вся застыла и начала извиняться. Но тут рядом возник другой мужчина, и крикнул ее прохожему, пытаясь удержать на голове капюшон: «Пошли уже, Улькиорра!»

Орихиме машинально отметила, что у мужчины голубые волосы. Улькиорра кивнул, развернулся и пошел за ним. Оба свернули за угол, но Орихиме еще несколько секунд смотрела им вслед, стараясь побороть неприятное предчувствие.

Пришла она в себя только когда тихий внутренний голосок шепнул ей в ухо: «Ищи Чада», — и снова развернулась и побежала к магазинчику.


Звякнул колокольчик, Орихиме нырнула в тепло торгового зала, крошечного и уютного. Господин Урахара был у себя. Он выглянул, услышав перезвон, сразу вспомнил ее, пригласил выпить чаю. Орихиме с радостью согласилась. У нее замерзли руки, она устала и к тому же ее все еще немного знобило, как будто она подержала в ладонях жабу.

— Так что случилось? — поинтересовался Урахара, складывая веер, когда Орихиме допила первую чашку чая.

— Извините, но Чад пропал, — выдала она и взглянула на хозяина. Урахара с треском раскрыл веер, пряча улыбку:

— Вот как? И что с ним случилось?

— Господин Урахара, может быть, вы знаете?

Урахара улыбнулся. У Орихиме не получилось разобрать, искренняя это улыбка или нет, потому что странным образом она не видела, что выражает взгляд Урахары. Он и не прятал глаза, но между тем и прятал. Поэтому прочитать в них хоть что-то было невозможно. А еще он, казалось, торопился. Орихиме не могла сказать наверняка, почему так решила, но что-то в том, как он быстро складывал и раскладывал веер, в его коротких «пейте, пейте», наводило на такую мысль.

— Понятия не имею! Наверное, тебе пора, время уже позднее. — Урахара сощурился, снова с треском раскрыл веер. Орихиме не решилась настаивать. Хотя даже господин Урахара вел себя странно. Она даже кивнуть не успела, как он почти вытолкал ее за дверь.


Оказавшись на улице, Орихиме огляделась. Все вокруг занесло, город скрылся в снежной пурге, и в белой пелене скользили тени-прохожие.

— Если другого выхода нет, — сказала себе Орихиме и добавила тут же. — Он же не обидится.

План созрел мгновенно. Орихиме побежала обратно, туда, где едва различимые виднелись дома на их улице. Дом Чада был самым последним. Ярко-красный почтовый ящик и алую машину почти замело снегом. Орихиме бросилась к двери, с трудом успела затормозить, проехавшись по скользкой дорожке до ступенек. Снова нажала на звонок, на всякий случай, и звонила долго, ну мало ли, вдруг Чад все это время спал, а она подняла тревогу, побеспокоила Нобуро и господина Урахару. Но Чад по-прежнему не открывал.

Тогда Орихиме огляделась и, убедившись, что никто ее не видит, стянула с головы шапку и выпутала заколки из растрепавшихся волос. Заколки у нее были очень многофункциональные, служили закладками и скрепками и помогали открывать двери, когда она теряла ключи.

Она присела и сунула одну в скважину замка. Повернула, подвинула, вытащила немного и еще раз повернула. Раздался щелчок. Дверь открылась. Орихиме снова огляделась и шмыгнула в щель.

В доме Чада было темно и тихо. Орихиме прокралась по коридору в гостиную и зажгла свет. Никого. Но какой же беспорядок! Она с удивлением оглядела перевернутые ящики, разбросанные по полу вещи, разбитые вазы. На ковре было свалено, похоже, все, что лежало в шкафах. Орихиме заглянула в спальню. Там тоже царил невообразимый бардак.

— Кто-то что-то искал, — сказала Орихиме. — Интересно, нашел или нет?

Но искал точно не Чад. Зачем ему бить свою собственную посуду? Маленькую кухоньку перевернули вверх дном, Орихиме вошла и чуть не наступила на осколки. Наклонилась, подобрала то, что осталось от чашки, ее чашки, которую купил Чад, чтобы Орихиме пила чай у него. Он тогда развернул бумагу, поставил на стол, а сам отступил на шаг, дожидаясь, что она скажет. Орихиме тогда пришла очень усталая, на работе выдался какой-то бестолковый день, да еще сапоги порвались в самом неожиданном месте. А тут чашка, ее собственная, в подарок. Привстав на цыпочки, она обняла Чада за шею и поцеловала его в щеку, и сделала вид, что не замечает, как заколотилось сердце, когда он положил ей руки на спину. У Чада оказались огромные горячие ладони.

Орихиме вздохнула, заморгала, чтобы не плакать. Где же он? Что с ним случилось?

Потом выпрямилась и взяла веник. Лучший способ что-то найти в беспорядке — убрать и разложить все на места. Вдруг ей повезет, и она обнаружит то, на что охотились неведомые взломщики. Орихиме начала подметать, сгребая стекло в кучу, а воспоминания все сыпались и сыпались на нее, такие новые и блестящие, как осколки рождественского шарика. Вчера Орихиме нарядила побеги бамбука и хотела подарить их Чаду. В Америке, говорят, вместо бамбука наряжают большие елки. Орихиме вздохнула. Почему когда Чад целовал ее ладонь и грел руки у себя в карманах, если она забывала перчатки в аудитории, она думала о Нобуро? И куда эти мысли теперь делись?

Погруженная в воспоминания, Орихиме шагнула в крошечный коридорчик между кухней и гостиной и вдруг поскользнулась. Сама не поняла на чем. Замахала руками, чуть не повалилась назад. Совок и веник полетели что куда, мусор — в стороны. Орихима ахнула и навалилась на стену. Рука пробила обои, тонкий слой какого-то ломкого материала, и ушла в дыру между перегородками. Орихиме поморщилась — порвала рукав куртки, свитер и оцарапала кожу о края дырки. Тихонько обругала себя, пошевелила пальцами, чтобы высвободиться, и тут нащупала что-то внутри. Тайник в стене! Как банально. Орихиме улыбнулась, пошарила пальцами и вытащила на свет пачку бумаги, запаянную в целлофановый пакет. Не обращая внимания на боль, Орихиме разорвала пакет. Она решила, что сейчас не тот случай, когда следует уважать чужие тайны.

Сверху лежала фотография. На ней был запечатлен Нобуро, только рыжий, и Хинамори. Орихиме перевернула карточку — сзади было написано от руки — Ичиго Куросаки, Рукия Кучики. Брови сами собой полезли на лоб. Но ведь их звали совсем не так. И фамилии у них совсем другие. А может это брат-близнец Нобуро? Но тогда зачем с ним рядом Хинамори, то есть Рукия? Орихиме бросилась к столу, плюхнулась на стул и начала перебирать бумажки, которые тоже лежали в пакете. Программа защиты свидетеля, биографическая справка, права, билеты, еще какие-то мелочи, выписки из дела Айзена Соуске и его группировки. Свидетелей? Группировки? Орихиме смотрела телевизор и знала, что это значит. Нобуро, то есть Ичиго, стал свидетелем преступления и готов был дать показания, но чтобы мафия или кто там его не нашла, его перевезли в другое место и приставили к нему человека. Чада! Но если все так, то Ичиго, вот именно, Ичиго, должен знать, где Чад, он просто соврал, может, не хотел ее впутывать. Орихиме вскочила, выбежала в коридор, сунула бумаги в сумку — их нельзя было оставлять тут, наверное, именно их искали те, кто разгромил дом — подхватила ее и выскользнула во двор. Надо было срочно бежать к Ичиго и еще раз поговорить с ним. И на этот раз она не уйдет, пока не выяснит, где Чад.


Сначала ей показалось, что в доме Ичиго не горит свет. Но когда Орихиме подошла ближе, то заметила тонкую желтую полосу между занавесками в гостиной. Обрадовалась, побежала к входной двери, но на звонок никто не отозвался.

Следовало что-то предпринять. Орихиме оглядела замок, вспомнила про заколки, сунула одну в замочную скважину и собралась повернуть. Но в эту секунду дверь отворилась, и перед ней возник тот самый молодой человек, с которым она случайно столкнулась на улице.

— Простите, — пробормотала Орихиме, разворачиваясь, но открывший ей дверь оказался быстрее. Схватил ее за волосы и втащил в прихожую. Шапка упала на крыльцо. Орихиме попыталась вырваться, ударить его, но в висок тут же ткнулось холодное дуло пистолета.

— Не кричи, женщина, — процедил молодой человек, и дверь захлопнулась, отрезая ее от спасительной улицы.

Орихиме подчинилась. Замолчала, выпрямилась и послушно пошла в гостиную. Когда молодой человек втолкнул ее в комнату, Орихиме снова чуть не оступилась, но удержалась на ногах и огляделась украдкой. Гостиную освещал только изогнутый торшер, и под ним, в кресле, сидел мужчина. По лбу у него вилась темная прядь волос, лицо казалось красивым и молодым. За его спиной стоял высокий худой человек с пистолетом в руке, слева на диване сидел Ичиго, рядом, явно удерживая его на месте силой, развалился еще один, тот, с голубыми волосами. А с другой стороны Ичиго прижимал громила, не меньше двух метров ростом, широченный и лысый.

Увидев ее, Ичиго дернулся, но подняться ему не дали.

— Так кого из вас застрелить первым? Тебя или ее? — человек в кресле кивнул на Орихиме. — Или может твою жену? Или ты все-таки расскажешь, что успел разболтать полиции и что еще знаешь? Прояви уважение. Я сам приехал к тебе, коль скоро они, — он кивнул на своих подчиненных, — не смогли ничего добиться.

— Отпусти женщин, разговаривай со мной! — рявкнул Ичиго. Громила легонько стукнул его в скулу, голова мотнулась, Ичиго повалился на парня с голубыми патлами.

— Ясно, значит, ничего не расскажешь… — человек в кресле повернулся и посмотрел прямо на Орихиме. — Очень жаль, что тебе так не повезло, — он поднялся из кресла и подошел к ней почти вплотную, высокий и пугающе красивый. «Разве могут казаться красивыми такие люди?» — спросила она себя. Потом мысленно обругала за глупость. Страх почему-то не шел, как будто Орихиме все еще не поняла, что происходит. Человек протянул руку и коснулся ее губ.

— Симпатичная девушка, и умрет из-за тебя, Куросаки Ичиго, — и сжал пальцами ее горло. Вот тут появился страх. Окатил с головы до пят, ударил под дых, Орихиме прикусила губу, чтобы не закричать. «Вот значит, из-за кого пропал Чад», — пронеслось в голове. Все тело вспыхнуло болью. «Не сдавайся, ты же еще не нашла его», — шепнул голос. Орихиме, судорожно хватая воздух, вдруг вся подобралась и всадила Айзену в запястье зажатую между пальцев заколку. Тот ослабил хватку всего на мгновенье, но Орихиме хватило. Они вывернулась, плюхнулась на пол, и в это самое мгновение случилось что-то невероятное.

Над ее головой раздались выстрелы, кто-то побежал, но Орихиме видела только, как мелькают ноги. Вокруг кричали, шумели, пахло порохом. Во всей этой неразберихе она попыталась выползти в коридор.

И тут чьи-то руки ухватили ее подмышки, потянули вверх, и она увидела Чада. Тот поднял ее на руки, вынес в коридор, а потом на улицу. Орихиме с трудом разбирала, что происходит, но перед ней был Чад, его глаза, мягкие теплые руки, его губы. Орихиме улыбнулась.

— Что случилось? — прошептала она. Чад улыбнулся в ответ.

— Несу тебя домой.


В теплой уютной гостиной он усадил Орихиме на диван.

— Болит? — спросил он, показывая на коленку. Орихиме пыталась выпутаться из куртки, но замерла, взглянула на дырку, через которую проступала ранка.

— Чад, ты нашелся! Я тебя искала! — воскликнула она, стараясь не разреветься, на этот раз от радости.

— У меня не было времени с тобой связаться… — он улыбнулся, белые зубы блеснули между мягкими большими губами. — Надо было написать хотя бы, что я уехал, и ты бы не наделала глупостей.

Орихиме кивнула.

— Не извиняйся. Я понимаю.

— Прости, — он осторожно наклонился и поцеловал ее колено. Кровь ударила в лицо, Орихиме прижала ладони к щекам, а потом глубоко вздохнула и коснулась пальцами волос Чада, который продолжал рассказывать. — Это очень запутанное дело, Ичиго был свидетелем убийства и сам чуть не погиб, спасая Рукию, его надо было спрятать, и мне поручили охранять его. Теперь все закончилось, мы все в безопасности, а Айзен сядет.

Орихиме снова кивнула и мягко улыбнулась.

— Значит, ты — настоящий герой. И Ичиго тоже.

Чад пожал плечами.

— Есть немного.

Орихиме расчесала пальцами его волосы, коснулась пальцами ушей.

— Чад, знаешь, я тут подумала… Ты же ешь бананы с беконом… Как я могла этого не замечать? — проговорила она на одном дыхании.

Чад молчал, смотрел на нее и ждал.

— Ты придешь ко мне отмечать Рождество? — спросила Орихиме и задержала дыхание, дожидаясь, что он ответит. Чад медленно кивнул.

— Конечно!

Орихиме показалось, что с ее плеч упала многотонная плита, ей стало так легко, светло и хорошо, как давно уже не было.



Стрелки неумолимо подползли к семи, и длинная отбежала дальше на три деления. Орихиме переложила печенье в вазочку, поставила ее на стол и сняла фартук. Ну вот, сейчас он придет. Минута, две. Она снова взглянула на часы. Чад опаздывал уже на пять минут! Орихиме погляделась в гладкий бок чайника. А что если она поздно спохватилась, и Чад уже перегорел? Вдруг она ошиблась? Сердце болезненно бухнуло в груди.

Но тут в дверь позвонили, и Орихиме бросилась открывать.

— Отдам подарок после полуночи, — серьезно проговорил Чад, переступая порог. Орихиме бросила взгляд на коробку у него в руках. Небольшая, в самый раз для новой чашки.

— А мой подарок стоит прямо посреди комнаты, и он не сюрприз, так нечестно! — пожаловалась она, но когда Чад нахмурился, рассмеялась и обняла его. — Не переживай, у меня много подарков. А стебли бамбука будут украшением.

Чад кивнул, положил коробку на столик у зеркала, наклонился к Орихиме и поцеловал, бережно придерживая ее голову ладонями. Орихиме закрыла глаза, прижимаясь, притягивая его еще ближе. Рождество в этом году получалось просто прекрасное. Правда без настоящей елки, но Орихиме считала, что такие мелочи не смогут испортить праздник.

@темы: Орихиме, Чад, G - PG-13, гет, Ичирук, Bleach

---

Еще одна моя прекрасная команда с зимним, чудесным беннером

@темы: фесты, ЗФБ

---

И еще немножко баннеров в вашей ленте Но это же

@темы: фесты, ЗФБ

---

Не могла пройти мимо, хоть и не в команде, но все равно

@темы: фесты, ЗФБ

---

Шикарный баннер, шикарная визитка первой команды

@темы: фесты, ЗФБ

---

Ну что опять за фигня с моим дизом, а? /разрыдалась/
Апд. Все ок уже х)))

@темы: о наболевшем, боль и всякое, ай нид хэлп

---

Вот не понимаю, и чего из кинкового канона все время хотят сделать чисто политический? Что за любители заумных фичков с тыщами слов джена, рассуждений и словесных баталий. Или я тупая? Не знаю, но мне хочется читать про бдсм и кроссдрессинг, а не про мирные договоры и военные планы. Пичалька.

@темы: боль и всякое

---

Вопросный флешмоб, я выпросила у Доктора Бекки.

1. Выходить работать или хорошенькую девочку с бантиками?)))
Работать. И только работать. Конечно, случайности могут быть, но девочку, если позволят финансы и будет больше квартира, ну и здоровье - только к сорока, или вообще никогда. Хотя я не зарекаюсь.

2. Каких приключений хочешь в этом году?
Хочу путешествовать, хочу в Питер, хочу в Черногорию и Тай. Везде хочу. Устала сидеть дома.

3. Ты в детстве умела стоять на голове? А дети твои умеют?))
Да, а дети пока не умеют

4. Ты бы пошла участвовать в каком-нибудь суперпроекте по изменению мира к лучшему? Почему?
Да, пошла бы. Потому что я за любой кипеш, кроме голодовки бггг шутка. А серьезно, потому что всегда стоит попытаться, нет напрасных усилий, как сказал товарищ Кагами))

5. Жить такой толпой не тяжело? Не думали разъезжаться с родителями? А я же к маме и приехала, не смогла жить одна, в итоге квартира трехкомнатная за городом досталась брату. Я люблю жить веселой толпой, не особо раздражаюсь. Но если финансы позволят - конечно, приобрету побольше квартиру. Ну и опять же, не зарекаюсь. Разъехаться можно всегда.

6. Ты молодец? А как же!

---

Доправила еще фичок из давно написанных.

Название: Тренировки
Автор: Umbridge
Бета: Даре
Пейринг: Эрен/Анни
Рейтинг: NC-17
Жанр: ПВП, ангст, романс
Размер: 1333 слова
Для  Доктор Веточка по заявке драббломоба


Эрен много раз спрашивал у Анни, почему она его тренирует, и ни разу не получил ответа. Но все равно каждый день, когда солнце уже начинало двигаться к закату и наступало такое желанное и долгожданное личное время: два часа перед отбоем, уходил вместе с ней за территорию лагеря, в лес, заниматься. Анни как никто другой владела приемами рукопашного боя и почему-то решила научить им Эрена.

А начались их занятия в последний год службы, словно Анни вдруг спохватилась, ведь они вот-вот разойдутся по разным частям, и торопилась зачем-то показать ему, что знала сама. Как будто чувствовала, что времени у нее осталось немного. Теперь, спустя семь недель, Эрену стало ясно — так оно и было.

Когда Анни в первый раз едва заметно кивнула ему, Эрен сразу отодвинул тарелку — кадеты как раз заканчивали полдник — и поднялся следом за ней. Микаса резко встала тоже, но Эрен взглянул на нее хмуро, мол «Не мешай», и та опустилась обратно на скамью. И на другой день уже не пыталась остановить, только смотрела долго и пристально, пока Анни уводила его к выходу из казармы. Эрен чувствовал взгляд Микасы спиной, но только сильнее расправлял плечи.

Анни уверенно провела его за собой по тропинке по камням под широкими сосновыми и еловыми лапами. Они шли минут десять, может пятнадцать в полном молчании, тогда-то Эрен и спросил ее первый раз, зачем ей это надо. Но Анни не ответила. Они выбрались на небольшую поляну, которая походила на монету, высвеченная солнцем, нагретая им за день. Пахло теплой землей и хвоей, и Анни стояла посреди золотистого круга, и желтые блики скользили по ее волосам, спине, бедрам. Эрен засмотрелся, и Анни без предупреждения положила его на лопатки прямо на мягкий хвойный ковер. Эрен даже охнуть не успел. А Анни уперла колено ему в грудь и проговорила холодно:

— Взгляд на мой зад стоил тебе жизни, придурок.

Эрен почувствовал, как боль растекается по телу, но через боль, через внезапную слабость, проступало возбуждение. Лицо горело, но Эрен не отвернулся. В конце концов, она все равно уже заметила.

Ему нечего было терять, тем более он смотрел на нее не только здесь и сейчас, частенько случалось, что Эрен выхватывал ее маленькую фигурку из других фигур в коричневых куртках и долго глядел, пока Анни не поворачивалась к нему. Не то чтобы она сильно нравилась ему, не то чтобы он был влюблен. Но ее тело и ее взгляд вызывали в нем что-то такое, горячее и тяжелое, что с каждым годом разрасталось все сильнее. И да, несколько секунд назад он действительно пялился на ее зад, обтянутый белыми брюками, и ничего не мог и не хотел с этим делать.

В первую тренировку Анни больше не сказала ни слова.

Во вторую, третью, четвертую тоже. Они молча дрались, и их схватка, похожая больше на избиение Эрена, продолжалась около часа.

Он спрашивал ее и во второй и в третий раз, для чего ей тренироваться с ним. Ответа не последовало, и Эрен плюнул на расспросы.

В пятый раз он едва не кончил, когда повалив его на землю, Анни села верхом. Разглядел, как выступают соски под светлой блузкой, и тяжело сглотнул. Ее тяжесть на бедрах возбуждала почти до боли. Но Анни снова сделала вид, что не замечает. Молча встала и отошла, дожидаясь, пока он очухается. Эрен понятия не имел, о чем она думает и не спрашивал. Когда его отпустило, он поднялся на ноги и снова встал в стойку. Тренировка продолжалась.

Эрен не уточнил у Анни, сколько она планирует заниматься с ним. Был шестой раз и седьмой, восьмой и девятый. Анни замечала, как он краснеет, когда она слишком сильно прижималась грудью к его груди, когда, поправляя стойку, касалась пальцами внутренней стороны бедра. Но ни разу не подала виду, что это хоть как-то ее волнует. Эрен начинал злиться.

Он пришел в десятый раз, сразу после того, как им объявили о скором распределении. Позволил Анни швырнуть себя на колючий, нагретый солнцем ковер сосновых иголок. Приказал себе больше не пялиться, но все равно смотрел, и даже не получил за это по лицу. В этот раз Анни была какая-то задумчивая, пока он поднимался и отряхивался, отошла, встала под деревьями. Руки повисли вдоль тела, плечи поникли. Нет, Анни не выглядела расстроенной или подавленной, но Эрен отчего-то понял — что-то у нее случилось. Он тихо подошел сзади, ожидая каждую секунду, что Анни развернется и врежет ему. Но она не развернулась сразу, замешкалась на секунду или не собиралась бить его. И Эрен успел коснуться ладонью ее плеча. А потом снова оказался на земле.

В одиннадцатый и двенадцатый раз Анни так измордовала его, что возвращаясь за ней через лес, Эрен гадал — не нападет ли за такие побои на Анни Микаса. Но ничего не случилось. Микаса смазала его ссадины, бросила на Анни тяжелый взгляд и отвернулась. «Пронесло», — выдохнул Эрен. И сам быстро посмотрел на Анни. Та сидела за столом одна, перед пустой чашкой, и изучала свои пальцы. Крошечные, тонкие, ее запястья казались особенно узкими и неуместно белыми на темном дереве. В груди укололо, стало почему-то пусто и печально. Анни почувствовала, что он смотрит, подняла глаза, лицо обдало жаром, Эрен улыбнулся неловко, Анни вздернула бровь и снова уставилась в стол. А Эрену ничего не оставалось, как уйти вместе с Микасой. Но еще долго было не по себе, тревожно и странно. Он все время задумывался, и его теребили — мол, с нами ты еще или нет?

В тринадцатый раз Анни снова сбила его с ног и снова села ему на бедра, но вместо того, чтобы врезать, наклонилась и коснулась его губ губами. Эрен сначала опешил. Хотел спросить, какого черта она делает, но, конечно же, не спросил, а только осторожно прижал ладонь к ее затылку.

Он раньше ни с кем не целовался и Анни, наверное, тоже. Потому ее поцелуй получился неожиданно неуверенным и неумелым, но горячий вихрь словно закружил их, и стало все равно, умеют ли они целоваться. Эрен прижимался к губам Анни, размыкая зубы языком, и та отчего-то поддавалась, а Эрена это не удивляло. Она прижималась к нему, груди упирались в нагрудные карманы его форменной куртки, а бедра крепко сжимали его бедра. В горячке Эрен и Анни притиснулись друг к другу так тесно, что он чувствовал пахом каждое ее даже самое легкое движение, и вдруг кончил, раньше, чем оборвался поцелуй.

Анни отстранилась и встала, и Эрен не знал, что говорить и как извиниться. Потому не извинился, неловко одернул штаны и пошел за Анни к казармам. Тренироваться в тот день они больше не стали. Эрен расстроился, решил, что завтра она точно его не позовет, но Анни позвала. Как обычно кивнула головой, и он встал из-за стола и пошел за ней.

В последнюю тренировку Эрен впервые положил Анни на лопатки. Может быть, от радости, что сумел ее переиграть, может от удивления, что выиграл, он забыл об осторожности. Оказавшись на ней, между ее разведенных коленей, Эрен не поднялся, а прижался сильнее, коснулся пальцами растрепанных светлых волос и поцеловал Анни первым. И та обняла его за шею, как будто ждала, что он сделает именно так, стиснула его бедра своими. Выгнулась, и ее грудь легла в его ладонь. Эрен и Анни лежали на плотном покрывале хвои и целовались, пока не заболели губы. Это было так сладко и так странно, что когда Анни отстранилась, он подумал — ага, сейчас я проснусь. И тут же одернул себя. Нет, все происходило взаправду.

— Спасибо, — тихо проговорила Анни ему в ухо.

Эрен удивленно заморгал и приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо:

— За что?

Анни ухмыльнулась, но в ее глазах было что-то такое, сильнее страха и больше одиночества, что Эрену стало холодно и сразу жарко. Анни резко скинула его на землю и поднялась. Посмотрела туда, где между деревьями садилось солнце, а потом обернулась и пошла прочь.


Больше они не ходили в лес, а через несколько дней сто четвертый отправили в Трост, на распределение. С тех пор прошло много дней, Анни оказалась титаном, заперла себя в кристалл, и навсегда скрыла от них свою тайну.

Но Эрен все равно часто думал о ней. Спрашивал себя, зачем Анни возилась с ним в последние недели в тренировочном лагере? И почему перестала? «Может, — рассуждал он, сидя в своей комнате — она хотела побыть немного такой, как все. Но почувствовала, что я подобрался к ней слишком близко, стал ей нужен. А ведь она не имела права на близость».

@темы: R - NC-17, мини, гет, Анни, Shingeki no Kyojin, Эрен