Дагогие дгузья, только сегодня, Доктор Веточка, Доктор Бекки и Доктор Амбридж ставят диагнозы по аватарке

@темы: флешмоб

---

А у меня есть вот что!  Marmaladica, ты мой гирой! прекрасный Санджи, и весь мой

Припасть

@темы: Ван Пис, Санджи, щастье, фанарт

---

Ван Пис Санта

Отлично получилось, спасибо  Becky Thatcher за наше счастливое детство. Подарок мне был настолько прекрасен, что я уже сегодня про него пишу раз третий не меньше и не могу остановиться. Хорошо, что пошла, не жалею. А вот мои фички, и их внезапно два

Название: Остров Нового года
Автор:  Umbridge
Бета:  Becky Thatcher
Пейринг: Санджи/Зоро\Луффи
Категория: слэш
Жанр: ПВП
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (1 868 слов)
Предупреждение: тройничок

Фик написан на One Piece Secret Santa для  Smthng Diabolical

по заявке

2. Хочу... тройничок Санджи/Зоро\Луффи предпочтительнее с высоким рейтингом; кинк "Зоро снизу" (предпочтительнее с Санджи, но можно с Луффи)

Все началось с того, что Луффи сказал: «Солнце похоже на морского ежа. Мы сойдем». Никто, конечно, с ним не согласился. Санджи заметил, что их занесло не туда и место совсем не похоже на солнечный Остров. Зоро выругался, попытался растолковать, что им совершенно нечего делать в ледяных пещерах. Усопп, когда они проплывали через арку изо льда, заметил, что тут в любой момент можно умереть от всего подряд, но разве Луффи когда-нибудь кого-нибудь слушал?

Они и не заметили, когда тот исчез с палубы и тут же появился под зубастой скалой, с интересом трогая длинные ледяные зубы.

— Придурок чертов, — меланхолично протянул Санджи. — Придется пойти за ним, а то потеряется.

Он закурил и перекинул ногу через борт Мерри. Зоро нахмурился еще сильнее, поправил мечи за поясом и выдвинулся вперед.

— Эй, вы оба — беспомощные дети. Придется и мне идти.

Он и правда не оставил бы Луффи и Санджи одних. Первого — потому что это же Луффи, а другого — просто когда Зоро думал о Санджи, то всегда отводил глаза и не знал куда деть руки. Вот как увидел — так и потерялся. Тупой кок, но красивый, что уж тут. Потому его оставлять было никак нельзя.


Вот так они и оказались здесь, на самой высокой ледяной скале над известной на все Ист Блю пещерой желаний. Полдня проплутали по острову, и не заметили, как подкралась белая ночь. Солнце уже не походило на ежа, оно размылось кляксой, и теперь с одной стороны неба высыпали звезды. И его неверный странный свет просачивался через ледяные арки, покрывая серебром застывшие ледяные фигуры, разлился по белой равнине.

— Спускаюсь в пещеру, — беспечно объявил Луффи. — У меня полно желаний, пусть они сбудутся! Вот, например, я бы сейчас поел.

Санджи стряхнул пепел себе под ноги.

— У всех полно, придурок, но лезть туда опасно, — помолчал секунды две и добавил тихо. — Я иду с тобой.

Зоро ничего не оставалось, как тащиться следом за ними. Хотя он с самого начала был против, с самого начала считал, что его желание исполнится и так, без всяких там потусторонних сил. Его самое главное желание — стать самым сильным мечником на Ист Блю.

— Кому нужно волшебство? — поначалу ворчал он, недовольно хмурясь, пока они спускались, оскальзываясь, по светящемуся голубому льду. Потом его увлекли вмерзшие в лед странные рыбы, и он перестал болтать, шел молча, озирался по сторонам и иногда посматривал под ноги, чтобы не упасть.

А тем временем, чем глубже они спускались, тем ярче становилось свечение, тем шире коридор. Зоро положил руки на мечи и уже не убирал их, прислушиваясь и приглядываясь. Он не зря считал свою реакцию идеальной, но все же слишком полагаться на инстинкты не следовало.

Он поймал взглядом спину Санджи, повел плечами, как будто за шиворот уронили кусок льда. Как странно. Они все должны были замерзнуть, но отчего-то ему было совсем не холодно. Наоборот, чем дальше они забирались, тем теплее делался воздух. А лед не таял. Зоро прикоснулся ладонью к стене — нет, не холодно, но и на коже не осталось влажных следов.

— Жарко! — бросил ему Луффи, вышагивая впереди. — Аж пробирает!

Он закинул руки за голову и запел одну из тупых песен, которые знал наизусть.

— Заткнись! — рявкнул Зоро, прислушиваясь к себе. Внутри становилось еще теплее чем снаружи. Казалось, что кровь в венах потихоньку нагревается.

Санджи выплюнул докуренную сигарету.

— И то верно, заткнулся бы ты… — протянул задумчиво, расстегнул пиджак, потом снял его совсем. Теперь Зоро видел его обтянутые рубашкой лопатки, белую шею над воротником, светлые завитки волос и никак не мог оторваться, все смотрел и смотрел.

— Ого! Круто! — голос Луффи взорвался в голове. Зоро дернулся и чуть не свалился на Санджи. Тот отшатнулся, и они несколько секунд смотрели друг на друга так, словно каждый знал, о чем думает другой.

— Какого дьявола, урод? — процедил Санджи. Зоро потянулся к мечу. Но между ними возник Луффи.

— Эй, вы! Санджи, Зоро! Посмотрите лучше, что тут у нас.

Он махнул рукой куда-то вправо, и оба поглядели туда. Спуск закончился, и перед ними внизу — надо только спуститься по ледяным ступеням — открылась огромная полная света пещера. А посередине стоял сундук. Большой такой, золотой сундук.

— Слышите…

Луффи схватил их за шеи и притянул к себе. От его рук шел жар, и Зоро с трудом удержался, чтобы не оттолкнуть его или наоборот не ухватить посильнее и не… Додумать мысль он не успел.

Прислушался и понял, что пещера говорит. Разными голосами, миллионами голосов, женских, мужских, детских. И языки разные, и наречия разные.

— Хреново, — протянул Санджи. Его челка щекотала лоб, и Зоро дернул головой, высвобождаясь из хватки Луффи.

— Чего они говорят? — спросил тот у Санджи. Санджи прислушался.

— Все чего-то просят. Кто жизнь долгую, кто лошадку деревянную. В общем, всякое дерьмо.

— Желания… Вот что это такое! — вывел Луффи. Он развернулся и, перемахнув через ступени, ринулся к сундуку. Зоро поспешил за ним, стараясь унять кипение внутри.

— Стой, придурок! — но Луффи не слушал. Как будто они ждали другого! Ясно же, когда рядом есть что-то неизвестное и страшное, Луффи ринется выяснять, что это такое. А тут целый сундук, а в к нему со всего мира слетаются произнесенные вслух и про себя просьбы. Сосредоточие всех желаний на свете и их исполнитель.


Но через минуту Санджи с Зоро тоже оказались посреди замерзшего озера, рядом с Луффи. Прозрачные стены над ними запели громче, застывшие во льду разноцветные рыбы глядели сверху круглыми пустыми глазами. Луффи, Санджи и Зоро ухватились за крышку сундука, Зоро почувствовал, что поверхность, украшенная металлическими завитками, ягодами и фруктами, раскалена. А потом увидел, как пальцы Санджи разомкнулись, и тот вцепился ему в плечо.

— Какая охрененно горячая штука, — прошипел Санджи, придвигаясь ближе. Кровь, кажется, превратившаяся в кипяток, ударила в голову. Зоро подумал, что надо остановиться и прекратить глупости. Но вместо этого качнулся вперед и поцеловал его. Сначала едва коснулся губами губ, но когда Санджи не отстранился, а приоткрыл рот, толкнулся языком между его зубов.

«Вот оно, мое желание», — пронеслось в голове. Зоро вцепился пальцами в мягкие волосы Санджи, а тот дернул его к себе, царапая ногтями шею. Это было похоже на горячечный бред, когда лежишь в постели, под веками песок, и ты весь как в огне, и мечешься, а перед глазами темно.

Зоро как в тумане потянул пуговицу на рубашке Санджи из петли, а тот, как пьяный, ухмылялся и дергал ремень из пряжки. Они оба забыли про Луффи, и тут вдруг вспомнили, повернулись к нему разом.

Луффи бросил попытки открыть крышку и смотрел на них, привалившись к сундуку боком.

— Да вы не стесняйтесь, — осклабился он. Зоро хотел что-то сказать в ответ, но только отмахнулся, потому что Санджи цыкнул на Луффи сквозь зубы:

— Заткнулся бы ты, — и развязал пояс Зоро. Мечи с грохотом обрушились на лед, штаны поехали по бедрам, Санджи потянул за петли, по-прежнему не сводя с него осоловевшего взгляда.

— Тупой кок… — выплюнул Зоро, легко подцепил пуговицу на его брюках, рванул их вниз и бухнулся на колени на теплый лед. Головка, бордовая, большая и гладкая, качалась прямо у его губ. Зоро обвел ее языком, облизал ствол от уздечки до яиц и взял целиком, громко выдыхая. В голове мутилось, перед глазами мелькали картинки из снов, мешались одни с другими, и невозможно было разобрать, что приснилось, а что он видел на самом деле. Зоро схватил член пальцами, начал водить рукой, выпуская и снова вбирая до упора. Он быстро и грубо сосал, чувствуя, как ноют яйца и как по спине от лопаток вниз течет тепло.

Санджи застонал и выругался, а Зоро едва не поперхнулся, когда еще один член ткнулся в губы. Поднял глаза и сквозь туман увидел Луффи. Тот ухватил его за волосы, но Зоро вцепился в его руку, оттолкнул с силой, но приоткрыл рот, впуская его. Он сосал и дрочил обоим, пока пульсация между бедер не стала непереносимой. Санджи как будто почувствовал, отстранился, исчез куда-то. Зоро чуть не застонал от злости и разочарования, но тут же почувствовал его горячие, как угли, ладони на бедрах. Санджи оглаживал его по ягодицам, по пояснице, вылизывал позвоночник, собирал капли губами. От каждого прикосновения Зоро трясло, ему хотелось уже кончить, и плевать как, но руки были заняты — он вцепился в бедра Луффи, чтобы не упасть, а тот только постанывал и пытался высвободить запястье.

Зоро вздрогнул всем телом, когда Санджи раздвинул его ягодицы и толкнулся языком во вход. Он захрипел, едва не выпустив член изо рта, но тут же снова обхватил его губами, сильнее расставляя ноги и выгибаясь. Еще, ему хотелось, чтобы Санджи дошел до конца, чтобы оттрахал его хотя бы сегодня, а потом пусть все идет к черту, хрен с ним, только бы не остановился. Но Санджи толкался в него языком, водя пальцами вдоль члена, оглаживая головку, потирая подушечкой пальца уздечку. Зоро резко двинулся назад, пытаясь насадиться сильнее, Луффи обиженно стукнул его по затылку.

— Эй, так не честно!

Зоро чуть не врезал ему. Вот засранец. Но тут же забыл о Луффи. Потом что Санджи снова провел ладонью по его члену. Выпрямился, и в следующую минуту Зоро почувствовал прижатую ко входу головку. Вспышка боли не отрезвила его. Наоборот, теперь наслаждение показалось ему совершенно сокрушительным. Они все трое замерли на мгновенье. Зоро напрягся всем телом, глухо застонал, обвел языком головку и потом опять качнулся назад, насаживаясь на член Санджи. До чего же у того были горячие пальцы, раскаленные ладони. Они как будто были повсюду, на животе, и на лобке, и на спине, рассыпали искры вдоль позвоночника. Внутри все сильнее разгорался пожар, сладко сжималось в паху, Зоро качало вперед-назад, на Луффи, потом снова к Санджи. Он совсем забылся, заблудился в жарком бесконечном напряжении, которое никак не хотело вырываться наружу.

А потом Санджи потянул его на себя и прошелся по члену, задев пальцами головку. Вот тут Зоро наконец-то накрыло. Он не помнил, как кончил, почувствовал только, что рвануло где-то внутри, и он разлетелся на тысячи осколков.


В себя Зоро пришел тоже сразу. Открыл глаза, сглотнул солоноватый привкус во рту и сел. Рядом на ступеньках сидели совершенно обалдевшие Луффи и Санджи. Последний курил, привалившись к сундуку.

— Не удивительно, что нас накрыло, — протянул тот задумчиво. — Тут в канун нового года самый эпицентр желаний, а у нас — ясное дело, что на уме.

Луффи хмыкнул.

— Но потрахались отлично!

Вскочил на ноги, оглянулся на сундук и зашагал к черной дыре тоннеля.

— И то верно, — Зоро искоса взглянул на Санджи. Тот неспеша поднялся на ноги, натянул пиджак. И Зоро все равно с трудом заставил себя не пялиться на него. После того, что они тут проделывали, это получалось сложновато. Между ног саднило, внутри было пусто и хорошо. Зоро порадовался, что Нами не пошла с ними. А потом с раздражением подумал, что вот Санджи наверное был бы не прочь.

«Да к дьяволу», — отмахнулся устало. Подтянул штаны, замотал пояс, собрал мечи и направился следом за товарищами.


Корабль ждал их там, где они сошли на ледяной берег. Нами, закутавшись в шубку, стояла на корме. Солнце снова торчало в синем небе морским ежом, а льдины холодно сверкали под его лучами. Они провели в пещере ночь, и даже не заметили.

— Нашли сокровища? — крикнула Нами. Санджи хмыкнул, Луффи потянулся и кивнул.

— А как же! — но уточнять не стал, только посмотрел на Нами снизу вверх, нахлобучил шляпу, уцепился рукой за борт и в мгновение ока был наверху. Зоро забирался последним. Он тоже думал, что они нашли сокровище. Он уж точно нашел. Тут сомневаться не приходилось, одно из его желаний исполнилось. И даже если это был единственный раз, воспоминания о нем останутся навсегда.

— Поднять трап! — заорал Усопп сверху.

— Не командуй! Я капитан! — следом за ним возмутился Луффи. Зоро поморщился. Белая равнина слепила глаза, и только пещера желаний чернела вдали. Почему-то чем дольше Зоро глядел на нее, тем сильнее становилась уверенность — другие желания тоже исполнятся. В свое время.


Название: Яичница
Автор:  Umbridge
Бета:  Becky Thatcher
Пейринг: Зоро/Санджи
Категория: слэш
Жанр: романс, ПВП
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (1 306 слов)
Предупреждение: модерн!АУ, мат

Фик написан на One Piece Secret Santa для  Marmaladica

по заявке

ЗоСан, Зоро/Перона (сама в шоке), Зоро, Санджи, Хэнкок, Перона. Простите, что так ограниченно :/
в) Остальные пожелания: что-то на рождественскую тему. Обожаю АУ. Люблю милую повседневную романтику, юмор в умеренных количествах. Рейтинг любой.
г) Не хочу: смертей, драмы, ангста, стеба, все-таки Новый Год Так же не хочу голое пвп - если и будет, пусть до этого хоть что-нибудь произойдет.

Заказчик снял им дом у моря в Маями три дня назад, и Санджи понимает, что остановиться здесь было глупой идеей. Совсем глупой. Они тут как хуй на лбу, как дерьмо посреди дороги, окруженные богатыми пустыми виллами, маленький табор посреди золотых песков.

Он поднимается с кровати, уверенный, что сегодняшний день будет такой же хреновый, как вчерашний, что они ни черта не делают, пролеживают бока на белых шезлонгах у бассейна, и одним этим уже рискуют, совершенно зря. Санджи оглядывается.

Правая сторона постели пуста, подушка скомкана как обычно в жесткий белый ком, общее на двоих одеял валяется на полу. Зоро нет. Ну конечно. Санджи вздыхает. Что-то сладко-горькое ворочается в груди. Он потягивается, наклоняется и берет пачку со стола. Часы показывают девять утра, а значит впереди целый день бездействия. Они ждут звонка от таинственного заказчика, и не ясно пока, позвонит тот или нет. И если да, то их ждет одно дело, очень сложное, очень прибыльное — наверняка не выгорит. Но если вдруг, то будет у них последним.

Огонек зажигалки щиплет пальцы, Санджи закуривает, выпускает дым между зубами. Утреннее возбуждение гуляет в венах, но он старается загнать его подальше, дергает за шнурок, раздвигает легкие белые шторы. Перед ним сколько видно глазу — тяжелый огромный океан. «Вот бы пуститься в плавание, — думает Санджи. — На пиратском корабле. За сокровищами. За рыбой. За чудесами».


Это был бы другой разговор, это была бы жизнь. Но волшебные фрукты, сокровища, сундуки, чудовища бывают только в сказках, а в реальности Зоро, Санджи, Нами и Луффи всего лишь группка странствующих бандитов, завязших в этом каждый по своей причине. Санджи опускает руку на пах, чешет лобок. У них сложилась странная компания. Луффи большой специалист по проникновению куда угодно, да к тому же неплохой боец, Нами — богиня замков любой сложности, она может разгадать и вскрыть любой сейф, и всегда говорит, что делает это ради денег. Ничего личного. Врет, конечно.

Еще он сам и Зоро.

Санджи отворачивается от окна, гасит сигарету в пепельнице и накидывает халат. Пора готовить завтрак.

Он выходит из спальни и прислушивается. Тишина. Нами и Луффи уехали еще вчера — осмотреть окрестности, и заночевали в мотеле. Правильно — хоть ненадолго развеять скуку.

Кроме него и Зоро в комнатах никого нет, и это хорошо, потому что дом пустует редко. А сейчас никто не суетится и не мешает. Санджи идет по коридору к широкой белой лестнице, спускается в светлую кухню, полную охрененно дорогой техники. Мечта любого повара, это уж точно. Тут тоже окна от пола до потолка, и Санджи бросает взгляд на улицу. Там, у бассейна, тренируется Зоро.

Санджи ухмыляется. Завидное упрямство, Зоро все еще верит, что когда-нибудь станет самым крутым в мире, надеется вернуться в большой спорт. Санджи вытаскивает сигарету из другой пачки — они разбросаны по дому, где попало — и закуривает, а потом ставит сковороду на огонь. Краем глаза ловит, как Зоро замахивается, рассекает бокеном воздух. Настоящие мечи красуются в подставках в гостиной и тут, в арендованном коттедже и в любом другом месте, где бы они не оказались, и очень редко достаются из ножен. Санджи разбивает яйца в миску, пока сковорода нагревается. Роется в холодильнике. Надо еще как-нибудь выпендриться, придумать как превратить тупую яичницу в блюдо. Санджи не любит готовить такое дерьмо, но что остается делать, если Зоро любит жрать дерьмо. Санджи готовит ему.

В поле зрения снова вспышкой мелькают руки Зоро. Санджи прижимает к груди помидоры и сыр и несколько секунд просто смотрит на него. Шея, плечи, предплечья Зоро — чистая сила, мышцы переливаются, блестят в бледных лучах солнца, крашеные в зеленый волосы мокрые от пота. Возбуждение снова возвращается, в груди словно камни друг о друга бьются, так сильно и тяжело колотится сердце. Санджи проводит языком по губам и отворачивается. Черт побери. Надо было подрочить, теперь ноют яйца.

Зоро громко вскрикивает, когда Санджи заканчивает натирать сыр. Костяшки пальцев проходятся по зубьям терки, Санджи матерится сквозь зубы, роняет пепел на пол и оборачивается. Зоро выполняет серию ударов какой-то навороченной техники, рубит воздух, раз, другой, третий. Колени полусогнуты, ягодицы напряжены, выпад и на исходную. Санджи набирает побольше дыма в рот, в паху ноет, в голову лезут картинки — как Зоро сидит к нему спиной, поднимается и опускается, как он сам лежит под ним и раздвигает колени, и еще сотня вариантов. Они большие выдумщики, когда дело касается потрахушек. Может быть, Санджи когда-то мечтал завести добрую сладкую женушку и наделать ей детишек, но он давно поменял мечту, потому что все, что у него есть сейчас — это Зоро. И другого ему не надо.

Масло стреляет прямо в запястье, Санджи вспоминает про яичницу, высыпает мелко порезанные помидоры и сыр в миску, перемешивает, потом выливает все на сковороду. Банально, конечно, что уж, но Зоро отбил у него всякую охоту сочинять оригинальные рецепты. Санджи курит, медленно гладит себя через шелк халата и смотрит, как Зоро дерется с невидимым противником. Благородный боец, почти самурай, но ничего, обувает людей за бабки, если того требует ситуация. Конечно, у него есть оправдания для всего — он мстит. Но это чушь.

Пальцы скользят по ткани, возбуждение плещется горячими волнами в животе, яичница скворчит. Надо бы поставить кофе.

— Чертов телефон, — говорит Санджи вслух, не вытаскивая изо рта сигарету, которая почти догорела до фильтра. Сжимает ягодицы, чувствуя, как подкатывает волна оргазма. Нет, не здесь же и не сейчас. Он убирает руку и ставит кассеты в кофеварку. Постепенно его отпускает. А когда он оборачивается к окну, Зоро у бассейна уже нет.

— Эй, ты там не спалил ничего? — слышится голос позади. Санджи бросает на Зоро взгляд исподлобья и выключает огонь. И правда, яичница подгорела.

— Опять чертовы угли есть придется, — ворчит Зоро, который, конечно, еще не был в душе, от него пахнет потом и океанской солью, когда он подходит к Санджи вплотную и кладет бокен прямо на разделочный стол.

— Ну что, опять ноешь?

— Придурок, руки вымой, — тянет Санджи и бросает окурок в раковину. Подколки Зоро его не трогают, он и сам не дурак пошутить, а от близости кружится голова. Плевать на то, что окна во всю стену и что любой может увидеть. Он кладет руки Зоро на плечи и смотрит в глаза. Тот хмурится.

— Что? Был звонок?

Санджи не отвечает, тянет Зоро к себе. Тот пытается высвободится, вопрос про звонок его очень волнует, наверное, но Санджи молчит. Полы халата расходятся, и Зоро вжимается в его пах напряженным членом через ткань штанов. Несколько секунд они целуются, глубоко, резко, так что губы саднит, потом Зоро подхватывает его под ягодицы и усаживает на столешницу. Бокен откатывается дальше, стукается о банки со специями. Санджи не сопротивляется. Пусть. Секс тоже способ убить время. Зоро дергает его на себя, выливает масла на пальцы и толкает их ему в дырку.

Санджи не закрывает глаза. Ему нравится смотреть на Зоро, пока тот трахает его пальцами, а потом резко вставляет. Санджи не сводит с него глаз. Потому что у Зоро в такие моменты бывает очень красивое лицо. Почти идеальное. Санджи опускает одну руку к паху и дрочит себе, пока Зоро, поддерживая его за зад, быстро двигается внутри. Наслаждение заполняет до горла, до макушки, напряжение рвется наружу. Санджи почти не чувствует неудобства, он достаточно силен, чтобы удерживаться на краю столешницы и чтобы кончить, когда Зоро почти не держит его. Оргазм начинается с висков. Взрывается в голове, и только потом растекается по телу, острый, долгий, судорожный.

— Давай есть, — говорит Зоро через минуту, отпуская его. Санджи хмыкает и запахивает халат. По бедрам течет, но ему плевать, как плевать на резинку, которой они не пользуются. Возможно, завтра им подыхать, так чего бояться СПИДа и прочих болезней? Он вытряхивает яичницу по тарелкам. И тут звонит телефон.

Зоро, успевший устроиться за столом, вскакивает и роняет стул. Санджи смотрит на аппарат и не решается взять трубку. Дело начинается, они снова влезут в большие неприятности. А может ну его? Может лучше купить корабль, назвать его Гоинг Мери, в честь фиг знает чего, и пуститься под парусами в океан? Там их не найдут заказчики и жертвы тоже.

Зоро смотрит на него, и Санджи ровно секунду уверен, что тот думает о том же самом. Но потом шагает к телефону и берет трубку. Последний раз, последнее дело, и если оно выгорит, мечта станет реальностью.

@темы: слэш, творчество, R - NC-17, мини, фесты, One Peace

---

Название: Чистота
Автор: Umbridge
Бета: iris M
Пейринг: Ривай/Микаса
Рейтинг: NC-17
Жанр: ПВП
Размер: 713 слов
Для  aleks-neko по заявке драббломоба

Микаса смотрит на него исподлобья. Капитан самый настоящий псих, но он из тех, кто ест, не наоборот. Она просто не может двинуться с места. Он гипнотизирует ее, смотрит прямо в глаза, пока легко переступает через бортик ванной, подходит и дергает за воротник куртки:

— Хотела помыться? Помогу.

Она просто стоит и ждет, когда он сожрет ее. Не оправдывается, что случайно зашла, пока он принимал ванну, не огрызается.

— Проснись уже.

Микаса нехотя кивает и так же нехотя цедит:

— Слушаюсь, капитан.

— Раздевайся, — бросает он. Микаса встряхивает волосами. Приказ есть приказ. Она не чувствует смущения. Наоборот, оцепенение проходит и внутри начинает подниматься горячая ярость. Не обращая внимания на капитана, который и не думает отворачиваться, Микаса раздевается. Снимает куртку, стягивает сапоги, расстегивает ремни, складывает амуницию на лавку. Через минуту она стоит перед Риваем совершенно обнаженная, не закрывает грудь, не прикрывает ладонью лобок. Приказ есть приказ. Он отдан ей как солдату, не как женщине.

Ривай оглядывает ее. Его взгляд будто хлещет по затвердевшим соскам, по животу, по бедрам.

Микаса не злится, ярость не то же, что гнев. Она встречается глазами с Риваем, смотрит без улыбки. Тот кивает.

— Залезай.

Микаса кивает.

— Слушаюсь, капитан, — бросает холодно и забирается в ванную. Чугун холодит ступни, по телу проходит озноб, руки и бедра покрываются мурашками. Ривай разводит в ковше теплую воду, зачерпывает сначала из ведра с холодной водой, потом — из ведра с горячей. Льет на руку, в которой держит мыло.

Он все делает молча, и Микаса даже рада — не нужно лишний раз изображать вежливость. Ривай откладывает скользкий кусок, подходит к ней.

— Наклонись.

Это должно быть унизительно, но не для нее. Ей все равно. Она по-прежнему выполняет приказ, наклоняется. Чувствует, как он смотрит на нее сзади, а его пальцы касаются ее между ног. Сначала это неприятно, Микаса морщится, и если бы не упрямство, дернулась бы. Но она отлично владеет собой, потому стоит, нагнувшись, расставив ноги. Она ждет грубости, резкости, но Ривай моет ее очень аккуратно и бережно, это уже не мытье, это ласка. Он раскрывает складки, проходится между ними, трет и обводит, вызывая жар и дрожь. Микаса невольно прикусывает губу. Такого она не ожидала. Может быть, он делает это не специально, но у нее от возбуждения подгибаются колени, ноет живот и пересыхает во рту. Главное, не показать, что она чувствует. Желание, мучительное, тянущее, растекается по бедрам, следуя за движениями его рук, когда он ведет по промежности к ягодицам, раздвигает их, потирает подушечками вход. Микаса зажмуривается, радуясь, что он не видит. Ей хочется, чтобы он снова помыл ее между ног. Но Ривай тщательно вымывает ягодицы, бедра, потом спину.

— Повернись, — приказывает он. Микаса разворачивается. Теперь ей кажется, что он все сразу поймет, но капитан, даже если заметил, не подает виду. Снова намыливает руки и сжимает пальцами груди. Между ног так напряженно и мокро, что Микаса едва не стонет, но удерживается. Она не хочет, чтобы Ривай догадался, что с ней происходит. Это слабость, физиология, она едва ли не дрожит под его руками. Пытается вспомнить сто правил управления УПМ, но думает о том, что никто еще никогда не касался ее там. Никто и никогда, и что от этого никуда не деться, как бы она не делала вид, что ничто подобное ее не интересует, ей все чаще и чаще снятся сны, она все чаще чувствует жар внутри, от которого невозможно избавиться. Она касается себя, когда моется, теребит, поглаживает, но когда вокруг спят остальные девушки, не выходит избавиться от напряжения.

И сейчас ей хочется сжать его руку бедрами, прижаться сильно-сильно и чтобы наконец-то стало легко и свободно.

Ривай проводит пальцами по соскам, скользит по животу, толкает кончик пальца в пупок, потом накрывает ладонью выпуклый лобок, моет негустые темные завитки. Лицо горит, желание становится нестерпимым, и Микаса интуитивно понимает, что сейчас точно надо что-то сделать, срочно, иначе потом будет болеть все тело. Но она терпит. Терпит то, как он оглядывает ее. Она вся перед ним наизнанку, когда его рука лежит на припухших вывернутых губах, сложно что-то скрыть. Микаса судорожно выдыхает, Ривай толкается пальцами между складок, трет, и ей кажется, что теперь он делает это специально. А потом бросает ей мочалку.

— Поняла теперь? Голову вымой.

Ривай хватает полотенце, одежду в охапку, разворачивается на пятках и выходит из ванной, захлопывая дверь. Микаса опускается на дно ванной, ее трясет. Он сует руку между ног, у нее просто не остается сил, чтобы запереть дверь. Он ласкает себя обеими руками, и ей хватает нескольких секунд, чтобы взорваться.

@темы: драбблы, творчество, R - NC-17, гет, Shingeki no Kyojin, Микаса, Ривай

---

Слова не передать, какой прекрасный фик мне подарили, я до сих пор летаю и рассыпаю серца

11.01.2014 в 00:33

Пишет  One Piece Santa:

Подарок для Umbridge
Для: Umbridge
По заявке: ЗоСан.
в) Рейтинг чем выше, тем лучше, романс, ПВП со свадьбой в конце))
г) Смерть персонажа, беспросветные страдания, секс без удовольствия даже одного из партнеров.

Название: Домино
Автор: Секретный Санта
Бета: Рождественский Эльф
Персонажи/пейринг: Зоро/Санджи
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (1 478 слов)
Предупреждение: возможен ООС

Зоро многое делает быстро.
Когда он сражается, мечи в его руках превращаются в сплошное размытое марево, даже воздух дрожит, пульсирует и, кажется, сжимается плотнее, как будто из боязни быть рассеченным этим безжалостным вихрем металла и человеческой плоти.
Санджи нравится краем глаза наблюдать, как дерется Зоро. Это похоже на эффект домино – стоит тронуть первую костяшку – и хаос не остановить, пока не развалится вся цепочка.
Краем глаза – потому что обычно в эти моменты сам Санджи несколько занят: врагов им всегда хватает с избытком.
Может быть потому они двое и цапаются все время: слишком похожий азарт ведет их, пьянит, гоняет кровь по жилам. Разумеется, Санджи и не думает во время боя о всяких там дураках с катанами, но в разгар драки само собой получается, что он чувствует плечом чужое плечо. Словно им нужно столкнуться, чтобы придать друг другу ускорение, обменяться обидными прозвищами – и снова броситься в бой, не видя, не слыша, но ощущая другого, спина к спине даже на расстоянии сотен метров.

Зоро многое делает медленно – слишком медленно, на вкус Санджи. Соображает, например. Любой другой на его месте давно уже расшифровал бы тот нехитрый код из чувства взаимного притяжения, злости, соперничества и возбуждения, которое они оба испытывают при виде друг друга. Санджи вот все быстро понял и сразу же вспомнил простое и доступное средство снятия стресса. Потянуть за шнур, выдавить стекло – благо, Мерри была оборудована компактным душем. Санджи уже приходилось им пользоваться, но вместо мыслей о соблазнительных изгибах и ярко-рыжей шевелюре Нами-сан теперь перед глазами возникали другие картинки.
Капельки пота, скользящие по голым плечам и спине, обрисовывающие рельефные, бугрящиеся мышцы, когда Зоро играючи помахивает тяжеленными гантелями. Белый шрам, отчетливо выделяющийся на загорелой коже живота и исчезающий за широким поясом. Пятнышко крови в уголке рта после драки, которое Зоро вытирает большим пальцем, и едва ли не облизывается при этом.
Санджи вздрагивает и прижимается лбом к запотевшему зеркалу в ванной, не прекращая резких, рваных движений кулаком, оглаживает покрасневшую головку, представляя чужие руки на своем члене. Грубые, большие ладони, с мозолями и заусеницами, – Санджи готов кончить от одной мысли, что Зоро прикасается к нему. К сожалению, в данном случае дрочка в душе не помогает, принося только временное облегчение. Им определенно нужно решать эту проблему вместе, чтобы разогнать тяжелую, мутную дурь, застившую сознание и уже откровенно поддоставшую. Остается сущая ерунда: донести светлую мысль до одного конкретного болвана.

Санджи привык действовать решительно и не откладывать ничего в долгий ящик – по его опыту, этот самый ящик в их реалиях вполне мог оказаться деревянным, с уютной обивкой и на глубине шести футов. Поэтому он начинает первым.
- Эй, – говорит он, – водоросль. Как насчет потрахаться?
Кому сдались долгие прелюдии и уговоры? К леди Санджи бы никогда так не подступился, но Зоро – другое дело. Поэтому любой подходящий момент кажется удачным – например, когда вся команда расползлась по каютам, а Зоро уютно дремлет в тени мандариновой рощи.
Сигаретный дым чуть пощипывает язык, по телу разливается непривычная легкость. Зоро неторопливо поднимает голову, и Санджи невпопад думает, что теперь знает, каково это – фруктовику упасть в море и медленно идти ко дну, не имея ни малейшей возможности спастись или хотя бы побултыхаться для приличия. Еще успевает мелькнуть какая-то ассоциация про удавов и кроликов, а потом вдруг в мгновение ока Зоро оказывается на ногах, совсем рядом, словно не было никакого томительно-текучего движения перед этим.
«Ага, – думает Санджи. – Дно».
- Ну так что? – говорит он вслух, подавляя внутреннюю дрожь. По телу бегут мурашки, стоит только представить, что с такой же легкостью и так же незаметно для глаза Зоро мог бы достать мечи. Находиться с ним рядом – все равно, что курить, сидя на пороховой бочке. Санджи знает точно, он пробовал.
И то, и другое.
Пока его мысли лихорадочно скачут с пятого на десятое, Зоро домашним каким-то, будничным жестом кладет ладонь ему на лоб – и Санджи едва успевает остановить непроизвольную реакцию, и не оттолкнуться каблуком от досок палубы, чтобы врезать как следует.
- Вроде не перегрелся, – бормочет Зоро, убирая руку, и разворачивается к нему спиной. – Иди проспись, тупой кок.
Санджи так ошарашен этим поворотом, что позволяет себе минутную заминку, сначала движется, потом думает – и это стоит ему ноющего затылка. Зоро вызверяется мгновенно, хватает за грудки, чувствительно ударяет об обшивку. Как будто Санджи его не за рукав схватил, а за что-нибудь другое.
Мысль о местах, за которые он не прочь похватать, мешается со злостью и ударяет в голову не хуже темного рома.
- Чего тебе нужно? – спрашивает Зоро, и он так близко, слишком близко, Санджи чувствует губами его дыхание, пьет его взатяг как сигаретный дым, и так просто сейчас – вывернуться из чужой хватки, ударить в ответ, погрузиться в знакомое минутное забытье драки.
Но это они уже проходили.
Поэтому вместо ответа Санджи притягивает Зоро к себе и целует.
Ему кажется, что он слышит стук, с которым падает первая костяшка домино.

Зоро отвечает – грубо и настойчиво, и несколько мгновений они просто целуются, словно соревнуясь, кому первым не хватит воздуха, а потом начинают шарить руками по телам друг друга, все время сталкиваясь пальцами. Зоро путается в застежках, пока Санджи стаскивает с него футболку, Санджи со всхлипом выдыхает сквозь зубы, когда Зоро сжимает его член прямо через ткань брюк, и чувствует лопатками теплые доски палубы, на которую его неожиданно осторожно укладывают сильные руки.
Это именно то, что ему нужно сейчас – быстрый дружеский секс, трам-пара-рам, спасибо, можно оправиться и закурить, – он нетерпеливо поднимает бедра, толкается навстречу, проклиная лишние слои одежды, но тяжелая ладонь словно припечатывает его к палубе. Зоро смотрит сверху вниз, его лицо в тени, только хищно поблескивают белки глаз. Санджи щурится, пытаясь разгадать, что не так.
- Красивый… – говорит Зоро задумчиво.
- Что за?.. – рассерженным котом шипит Санджи, но слово «хрень» Зоро заталкивает ему обратно в глотку поцелуем. И начинает – гладить, раздевать. Медленно, невыносимо медленно, обводя шершавым пальцем каждую мышцу, дразня губами чувствительную кожу, и где он только этому научился?
Санджи кажется, что доски под ним сейчас начнут тлеть, что его кости плавятся от неторопливых, уверенных прикосновений. Он подается навстречу, обхватывает Зоро ногами за талию, и с удовлетворением ловит сдавленный рык, чувствуя, что не он один уже на пределе. Плечи Зоро дрожат от напряжения, воздух становится густым и липким, капли пота щекочут живот и шею.
- Давай же, – хочет сказать Санджи, но у него получается только хриплый стон, и остается надеяться, что никто из команды не притащится проверить, чего это они тут шумят.
Впрочем, в регулярных стычках тоже есть свои плюсы – все уже привыкли, что Санджи и Зоро любят немного пошуметь.
Зоро отстраняется, чтобы плюнуть на ладонь и смазать свой член, темный, налившийся кровью, почти прижатый к животу – Санджи смотрит зачарованно, приоткрыв рот, сглатывает, поднимает глаза – и встречается с Зоро взглядом.
«Дерьмо!»
Раньше он никак не мог поймать этот момент распрямляющейся пружины, того самого перехода из лениво-расслабленного ничегонеделания в полную боевую готовность, критическую точку, за которой следует взрыв.
«Дерьмо, дерьмо, дерьмо!»
Когда Зоро засаживает ему чуть ли не по самые гланды, Санджи, кажется, кричит.
Перед глазами все белеет, не то от боли, не то от пронзительно-острого удовольствия, накатывающего следом, безумный ритм толчков становится все быстрее и резче, Зоро хрипло дышит ему в плечо, кровь бешено стучит в ушах, и мир на какое-то мгновение просто схлопывается до них двоих.
Быстро, быстро, еще быстрее, до края, до предела и чуть-чуть за него – чтобы потом медленно дрейфовать в жидком солнечном свете.

Найти в кармане пиджака сигареты оказывается практически невыполнимой задачей. Санджи вяло шлепает ладонью по бесформенной куче одежды.
- Это, наверное, заразно, – жалуется он вслух. – Теперь я тоже стану водорослью. Сонной, бесполезной водорослью.
Зоро приоткрывает один глаз. Он лежит, развалившись на досках палубы, даже не думая одеться («А если увидит Нами-сан!» – мысленно возмущается Санджи, но устранять вопиющее нарушение приличий ему лень), и, кажется, намеревается снова задремать. Санджи наконец нашаривает мятую пачку. Пальцы слушаются плохо, и прикурить удается не сразу.
- Я учту, – говорит Зоро. – Как-то не хочется, чтобы брови начали завиваться.
- О, ирония. Вау, – Санджи с наслаждением затягивается и откидывается обратно на нагретые солнцем доски палубы. Двигаться ему не хочется. Думать, в общем, тоже.
А стоит. Например, о том, что им со всем этим теперь делать? Как реагировать? Как не попасться на глаза команде? Санджи подавляет нервный смешок, живо представив себе секс в «вороньем гнезде» и ерзает, поняв, что нелепая фантазия неожиданно подействовала весьма тонизирующе.
От размышлений его отвлекает тихий звук. Он чуть не давится дымом, покосившись на Зоро: тот, натурально, спит и даже, кажется, едва слышно похрапывает. И, конечно, так и не подумал натянуть штаны.
Санджи аккуратно встает, одевается, отряхивает костюм, поправляет галстук. Тушит сигарету, набирает в легкие воздуха. И, сопроводив слова ощутимым пинком, орет:
- А ну вставай, тупица!!! Нечего тут валяться! Что, если на корму заглянет Нами-сан?!
Ответом ему служит лязг катан, которые Зоро, в отличие от одежды, оставил под рукой.
Ничего не изменилось, думает Санджи с ухмылкой, отскакивая назад.
Ничего и не могло измениться.

@темы: Ван Пис

---

Подарок, который я писала на Санте. Возмутилась ужасно, что заказчик не пришел, хороший фичок

Название: Держись за меня
Автор: Umbridge
Размер: 1538 слов
Пейринг: Теппей/Дзюнпей
Жанры: ангст, романс, преслэш, юст
Рейтинг: PG

Хьюго в ярости. Его просто рвет на части. Он прошел пешком несколько километров и все равно не может успокоиться.

— Черт, вот хрень! — кричит он и со всей дури лупит ногой по скамейке. Тупая боль отдает в стопу, Хьюго снова чертыхается и плюхается на сидение, потирая щиколотку. От пятки до носка словно иголками колет. Сам дурак, не надо было лавки колотить. Хьюго вздыхает, оставляет ногу в покое, мысли о боли отступают, и он вспоминает, откуда эта боль взялась. Ярость наваливается с новой силой. Теппей. Вот, кто виноват во всем. Уже почти месяц как выписался из больницы и по телефону рассказывал Хьюго, что все идет отлично, что нога почти не болит и упражнения даются легко.

А на предложение зайти каждый раз отговаривался, мол, дел много, и уезжает с дедом, и родственники заглянули. И так три недели. Ровно три недели Теппей делал вид, что Хьюго не о чем волноваться.

Он сжимает в кулаке расписание игр, до боли стискивает пальцы и, выпрямившись, выкидывает бумажку в мусорку. Все. К черту его, нытика и слабака. А главное, лгуна.

Думать так очень приятно, потому что злость вливается в слова, а слова вылетают наружу и становится легче. Не надо делать вид, что ты понимаешь, можно думать и говорить все, что приходит в голову, никто не услышит. Еще раз выругавшись, Хьюго откидывается на спинку скамейки и смотрит вверх, на синее яркое небо. Чертов Теппей.


Когда сегодня Хьюго все же не выдержал и решил навестить его, дверь открыла бабушка.

Улыбнулась удивленно, поклонилась.

— Хьюго! А Киеши сказал, что вы в тренировочный лагерь уехали, — проговорила, оглядывая его с сомнением.

— Но я не был… — начал Хьюго, растеряв от изумления все слова. Какой такой тренировочный лагерь? Но бабушка Теппея уже стучалась в комнату сына, и Хьюго осекся.

— Проходи, — позвала она, Хьюго кивнул, затолкал подальше непонятное беспокойство и вошел.

В небольшой спальне царил душный полумрак. Пахло мазью, лапшой и старыми кроссовками. Хьюго поправил очки, прокашлялся и шагнул к кровати.

Теппей лежал под одеялом, прикрыв лицо журналом. На обложке красовался парень с выставленным вперед большим пальцем. Манга.

— Лучше бы ты читал Спортивный вестник, — фыркнул он, подходя ближе и сдергивая журнал. Теппей вздрогнул всем телом и открыл глаза.

— О, это ты… Привет, — он потер лицо ладонями, проморгался и, приподнявшись на подушке, улыбнулся. Хьюго отчего-то показалось, что улыбка вышла виноватая. — Что-то случилось? Почему пришел без звонка? Я бы хоть в комнате прибрался.

— Чего лежишь? — усевшись рядом, спросил Хьюго в ответ. Теппей нахмурился на мгновенье, только на одну секунду, но Хьюго поймал это выражение на его лице. Страдание, мука, как будто тот силился придумать ответ и не мог. Присмотревшись, Хьюго заметил, что волосы Теппея как будто посерели, а были золотистыми и густыми, и глаза погасли. От серого тусклого взгляда Хьюго стало не по себе.

— Задремал просто, — протянул Теппей, возвращая на место улыбку. Вот только теперь и улыбка казалась Хьюго вымученной.

— Вот значит как… — прищурился тот. — Задремал… — он оглядел комнату. Занавески задернуты, на тумбочке тарелки горой, по полу журналы валяются. Костыли рядом с кроватью. Но ведь Теппей говорил, что пара недель, и можно будет ходить с палочкой.

— Ага, — голос Теппея отвлек его от изучения.

— Ты говорил, что через три недели сможешь ходить без костылей, — сильнее нахмурился Хьюго. Уже тогда злость постепенно начала подбираться к горлу. — И что ты делаешь упражнения… — он посмотрел на Теппея в упор. — Что это за ерунда про тренировочный лагерь?

Тот округлил глаза:

— А вы не ездили?

— Нет! И ты прекрасно об этом знаешь! — бросил Хьюго. — Я же тебе звонил, хотел заглянуть, а ты сказал, что у вас гости.

— Ну, прости, напутал, наверное, — пробормотал Теппей, потянулся к нему, чтобы взять за руку, но Хьюго поднялся с кровати. И вытащил из сумки флешку.

— Ладно, черт с тобой. Давай последний матч посмотрим.

Теппей поднял брови. Кажется, его улыбка поблекла, или нет — Хьюго подобрал правильное слово — прокисла. Торчала на лице, как смятая упаковка от чипсов посреди баскетбольной площадки.

— Да я их все пересмотрел, — отмахнулся он. — Давай лучше кино.

— Кино? С каких пор ты хочешь смотреть кино вместо матча? — поинтересовался Хьюго. Он сунул флешку в карман и принялся ходить по комнате, пока Теппей глупо отшучивался, мол, не один же баскетбол в мире существует. Остановился у стола, взял свернутый в несколько раз покрытый пылью листок и развернул. На нем была расписана программа реабилитации, блоки упражнений.

— Значит, занимаешься, — процедил Хьюго, возвращая лист на стол.

— Да.

— И нога не болит.

— Почти не болит.

— А, может, хватит врать?! — Хьюго развернулся и уставился на Теппея. Тот молчал, смотрел на него, продолжая улыбаться. Злость подобралась к самому горлу, так что дыхание перехватило.

— Говори быстро, что случилось, — прошипел он тихо, чтобы бабушка не прибежала. — Ты что, все время мне врал, да?

Теппей покачал головой.

— Нет. Сначала правду говорил. Но потом… — он ухмыльнулся, больше не пытаясь делать вид, что все хорошо. — Мне больно даже согнуть ногу, какие там упражнения. А про баскетбол лучше забыть. Без меня вы сыграете гораздо лучше. Я не нужен команде и тем более не нужен тебе, Хьюго.

Хьюго выпрямился, сложил руки на груди:

— Значит, ты не занимаешься, не встаешь, матчи не смотришь. И в баскетбол возвращаться не собираешься. И мне ты не нужен. Ясно. Понятно.

Теппей стиснул одеяло. В тусклом свете, сочившемся между занавесками, его лицо сейчас казалось похожим на маску. Словно вырезанный из картона овал, темные провалы глаз, изломанный рот.

— Слушай, спасибо, конечно, что пришел, я, правда, рад. Но давай по честному. Кому я буду нужен через год? Я все забуду, навыки уйдут, все придется начинать заново. Здорово, да, мечтал, что мы вместе выиграем. Но надо смотреть правде в глаза — я буду балластом для команды.

Губы дрогнули, и Теппей слабо ухмыльнулся:

— Так что знаешь, давай лучше кино поглядим.

Он протянул руку, чтобы Хьюго подошел, но тот уже не мог справиться с тошнотворной яростью, накрывшей с головой. Он поправил очки, прошел до кровати и обратно, а потом вдруг рухнул рядом с Теппеем и схватил того за грудки.

— Но ты же любил играть! Любил! И меня, и других втянул! А теперь в кусты! — выплюнул он прямо в лицо Теппею. — Бросил нас. Не вернешься. И не нужен будешь. Придурок!

Теппей коснулся пальцами его руки:

— Не надо так.

Вот тогда Хьюго и вышел из себя окончательно. Вскочил, схватил сумку, и бросился из комнаты. Даже не попрощался. Глупо получилось.


Ему вдруг становится очень жалко себя и Теппея. Он вытягивает ноги, вздыхает, снимает очки и начинает протирать стекла. Ярость постепенно отпускает, и голова начинает соображать. И чем больше Хьюго думает, тем сильнее разрастается внутри чувство стыда. Хорош же он. Явился спустя три недели после выписки, наорал и свалил. Как истеричка, как девчонка, как черт знает кто еще. Это было гораздо проще, чем поговорить, помочь, вправить мозги наконец. Хьюго вздыхает. Давно надо было прийти и вытрясти из Теппея правду, а он велся и верил. От этого стыдно втройне. Сколько раз Теппей возился с ним, сколько времени они проводили вдвоем, тренируя каждый удар до черных мушек перед глазами от усталости. Он вспоминает большие горячие ладони Теппея у себя на плечах, вспоминает его смех и как они сидели коленка к коленке после тренировки и говорили, говорили сразу и обо всем.

А когда он понадобился Теппею, то сразу взял и сдулся.

Хьюго надевает очки, подхватывает сумку. Все, хватит ныть. Он придет опять, но на этот раз не станет беситься.


На завтра Хьюго появляется рано, чтобы Теппей не успел никуда деться. Но тот и не собирается исчезать, открывает дверь сам.

— А я так и знал, что это ты,— улыбается широко, и от этой улыбки, совсем прежней, теплой, ласковой, у Хьюго все внутри переворачивается. Он входит в прихожую, останавливается, не зная, что говорить и как себя вести. Но Теппей как обычно первый прерывает паузу. Кладет руку ему на голову, треплет волосы, Хьюго даже краснеет.

— Извини, что я вчера наорал. Расстроился просто… — бормочет едва слышно.

— Да я понял. Сам хорош, разнылся, себя пожалел. Ничего, проходи. Начнем сначала.

Теппей отступает, ловко переставляя костыли. Он наступает на ногу, хотя та все еще закована в ортез. Видно, что ему страшно и больно, но он старается. Хьюго много чего хочется сказать, много чего хочется, но сейчас лучше просто кивнуть.

На этот раз комната Теппея полна солнца. Вещи аккуратно разложены в шкафу, журналы не валяются по полу, а высятся ровной стопкой на столе, а на стене, прямо над кроватью — таблица с упражнениями.

— Ты мне вчера сказал, и я обиделся, — между тем рассказывает Теппей, прикрывая за собой дверь. — Долго думал обо всем, а потом понял — сам виноват. И решил начать сначала.

Хьюго пожимает плечами и улыбается в ответ. Теппей теперь и сам весь как солнце, сияет. Хоть и правда немного осунулся и похудел, но глаза все такие же яркие, а волосы — мягкие, так что Хьюго хочется зарыться в них пальцами. Он вздыхает судорожно, стискивает пальцы, нежность наполняет его до макушки, и ее хочется выплеснуть.

— Так вот, — продолжает Теппей. — Мы сначала позанимаемся. А потом посмотрим матч. Не стер? А то ты иногда такой вредный бываешь.

Хьюго только кивает, ответить не может, потому что слова застревают в горле и не желают вылезать.

— Ну вот и отлично! — Теппей принимает молчание за согласие, осторожно отставляет костыли в сторону. — Иди сюда.

В несколько шагов Хьюго оказывается рядом, и Теппей кладет руки ему на плечи. У него горячие ладони, и пахнет от него травяной мазью. Хьюго едва не зажмуривается, становится жарко и хорошо. Теппей ухмыляется едва слышно и утыкается носом ему в волосы.

— Держись за меня крепче, — выдыхает Хьюго, не решаясь посмотреть ему в глаза.

Теперь он точно знает — Теппей вернется. В команду, в игру, к нему.

@темы: творчество, фесты, KnB

---

С фиком конечно пришлось поломать голову, но в итоге мне нравится, что получилось. И порнушечка же

Название: Компромисс
Пейринг: Кроуфорд/Манкс\Шульдих, Кроуфорд/Шульдих
Категория: гет, слэш
Жанр: детектив, драма, ПВП
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (25 тыс. знаков с пробелами)
Предупреждение: тройничок

Фик написан на Сикрет Санту по Белому Кресту для  Dotana van Lee

Кроуфорд захлопнул дверцу машины. Черного мерседеса, как он любил — клиент не поскупился. Сын клиента, Миидзаки-младший, спал на заднем сидении. Кроуфорд развернулся и пошел к припаркованной у обочины хонде, бока которой поблескивали от намерзшей за ночь наледи, к Шульдиху и Манкс.

— Шульдих, отпечатки пальцев.

— Готово, — отозвался тот и, зевнув, покосился на Манкс. В тонких замшевых туфлях она переминалась с ноги на ногу и пыталась поплотнее запахнуть легкое пальто. Манкс даже не думала мешать им уничтожать улики. Молча наблюдала, как Кроуфорд и Шульдих переносят Миидзаки в свою машину, как вытирают пальчики. Видение не обмануло, она приехала туда, куда они ее пригласили. А ведь в первую их встречу в номере отеля, у тела девушки, четвертой по счету жертвы маньяка, она наставила на них пистолет. Тогда в ее голове Шульдих прочел много интересного. В тот день Кроуфорд приказал стереть Манкс память. Все, что касалось Миидзаки-младшего, расследования и улик. Но велел оставить информацию о них. Не объяснив — зачем.

Теперь-то Шульдих знал, для чего она понадобилась.

Был еще второй раз, в другой гостинице. Манкс начала задавать вопросы, и Кроуфорд даже не дал сразу почистить ее. Они беседовали, долго и с интересом, и Шульдиху показалось, что Кроуфорд получает от разговора удовольствие. Манкс много поняла и многое выяснила. А еще у нее было одно совершенно незаменимое достоинство. Внешне она ужасно походила на убитых. На всех сразу, и на каждую в отдельности.

Хотя после второй встречи они все равно стерли кое-что лишнее.


И вот сейчас, в третий раз, она просто стояла, потирая ладони, затянутые в тонкие дорогущие перчатки, и смотрела, не угрожая и не вытягивая сведения. Только подсказала:

— Как насчет кожи под ногтями? На этот раз ее не придушили, так ведь?

Возможно, потому что Кроуфорд на этот раз позвонил ей сам.

Шульдих обернулся. Манкс улыбнулась ему одними губами, глаза спрятала за стеклами очков. Самое оно ранним утром в декабре. Шульдих хмыкнул в ответ — не то, чтобы он, как Кроуфорд, тащился от ее интеллекта. Но что-то в ней было, эдакое, опасное. Шульдих провел языком по обветренным губам и заглянул в ее мысли. Манкс думала о сделке. Думала логично и ясно. Они два раза стерли ей память, в третий она не хотела потерять все, что накопала. А ведь теперь она знала гораздо больше. С другой стороны ей хотелось понять, зачем она им понадобилась.

«Она сомневается, — передал он Кроуфорду, который вычищал кожу из-под ногтей убитой. — И откуда там кожа эта, а?»

— Женщина пыталась ухватиться за него, когда умирала, — пояснил Кроуфорд вслух, и добавил, обращаясь к Манкс: — Как тебе наше предложение?

Манкс молчала. В очках отражалось бледное утреннее солнце, красные губы были плотно сжаты. Манкс прикидывала, каковы шансы.

Шульдих и Кроуфорд переглянулись. Кроуфорд давно включил ее в свой план, наверное, с первой встречи в отеле.

— Нам бы не хотелось принуждать тебя… — протянул он.

Манкс снова переступила, снова потерла ладонь о ладонь:

— Надоело собирать мозги каждый раз после свиданий с вами, Шварц.

— Ничего, мы тебя пожалеем, если согласишься, — отозвался Шульдих, покручивая в руке кончик шарфа. Не то, чтобы сам он был в восторге от идеи. — Ну, так как?

Кроуфорд еще раз заглянул в салон хонды. Шульдих видел, как отрезанная почти под корень нога сползла и упала на пол. А потом Кроуфорд захлопнул дверцу. Шульдих запрокинул голову. Небо все больше светлело, черные ветки и глянцевая от подтаявшего льда дорога окрашивались бледно-сиреневым. В тишине послышался шум мотора. Шульдих вдохнул поглубже холодный промозглый воздух, мысленно нашел водителя и заставил его повернуть.

— У меня есть информация, которой нет у тебя, Манкс, и я готов поделиться ею, если ты согласишься содействовать, — Кроуфорд поправил очки, аккуратно снял латексные перчатки. — Не сейчас. Когда ты выполнишь свою часть сделки. Что скажешь?

Манкс улыбнулась. Шульдих поймал образ в ее голове. Откровенный, даже чересчур прямолинейный, смесь восхищения, ненависти и похоти. Женщины обычно так не думали. А еще догадки, множество верных ответов и логических цепочек. Шульдих поморщился.

— Она знает, — проговорил тихо и, развернувшись, пошел к мерседесу. «Манкс лишняя тут, — думал он. — Можно было бы обойтись без нее». «Мог бы мне и раньше сказать, что планируешь», — бросил Кроуфорду. Тот не ответил, и это разозлило гораздо больше путаных мыслей Манкс. Кроуфорд играл с ней уже не только на выгоду, но и на интерес.

Шульдих плюхнулся на сидение рядом с водительским и смотрел, как они разговаривают, стоя у хонды с трупом внутри, а над черными ветками в бледно-сиреневом небе мечется стая воронья.


— Даже не верится, что вы упустили Миидзаки-младшего, — проговорила Манкс, когда мерседес тронулся. Шульдих нахмурился. Ему не хотелось вспоминать, как именно он упустил подопечного. Манкс в зеркале заднего вида расстегнула пальто, выставляя на всеобщее обозрение выпирающие из платья груди, поправила длинные волосы и, сняв темные очки, уставилась на него. «Красивая», — промелькнуло в голове. Манкс ухмыльнулась, поймав его взгляд, как будто тоже могла прочитать мысли. «Сука, — выругался Шульдих мысленно. — Ну, упустил, он еще тот урод оказался». Шульдих невольно прикоснулся к затылку. Чертов сынок ударил его пресс-папье в тот момент, когда Шульдих пытался угомонить головную боль. Взламывать его блоки оказалось не так-то просто, Миидзаки-младший хорошо прятался сам от себя. Да еще и сбежал под конец. Если бы не Кроуфорд с видением, лежать бы Шульдиху в отключке.

— Если вам интересно, я все-таки поболтала с его секретом, — протянула Манкс, меняя тему.

«Мы в курсе», — мысленно бросил ей Шульдих. Она приложила палец к виску и продолжала:

— Бедняга. Кажется, его маленькая тайна оказалась совсем не тайной.

—Тебе его жалко, что ли? — усмехнулся Шульдих. Ему вовсе не интересно было слушать ее рассуждения. Манкс пожала плечами и принялась сплетать волосы в косу. Кроуфорд не смотрел на нее, открыто не смотрел, Шульдих попытался прочитать его, но не сумел, и от этого стало еще больнее. Он отвернулся к окну и молча слушал их разговор.

— Похоже, первым раскрыл его секрет Миидзаки-старший. Ты знала об этом?

— Да. Догадалась. Открытие спустило курок…

Мимо плыл частокол черных деревьев, белый туман все еще расползался между стволами, а перед глазами всплывали одна за другой картинки, которые Шульдих извлек из памяти Миидзаки-младшего. Тот долго не хотел вспоминать правду.

— Вот, ознакомься, — ухмыльнулся Шульдих, кидая Манкс воспоминание.

Мотель, ребенок сидит за столом и рисует. Его мамаша развлекается с мужиком, молодым, крепким. Ребенок сидит лицом к кровати, ему не хочется смотреть и слушать тоже, но выбора у него нет, спрятаться тут некуда. Мужик трахает мамашу, постанывает, кусает ее за соски. Потом она тянет его руки к своей шее. Такое милое развлечение — придушить чуть-чуть, чтобы не до смерти, и на грани кончить. Они частенько практикуют это. Мужик стискивает пальцы на горле, трахает и трахает, уже ничего не чувствуя. Ребенок поднимает голову в тот момент, когда мамаша закатывает глаза и пускает изо рта пену. Но душитель не может остановиться.

Потом тот расчленил труп, отвез на свалку и сжег, а ребенка доставил домой и оставил в саду. Ребенок видел лицо убийцы, но так хотел забыть, что вместо головы вставил знак вопроса.

— Так ты заставил его вспомнить? — Манкс тихо засмеялась, а Шульдих закатил глаза.

— Да, представь себе, — ответил за него Кроуфорд, поправляя очки. Его руки лежали на руле, расслабленные, большие, Шульдих смотрел на него, впитывая каждое движение, и одновременно подкидывал новые картинки Манкс.

— Посмотри на лицо теперь, — предложил Кроуфорд. Они уже вынырнули из леса, и выбрались на оживленную трассу, где даже в такой час было полно машин. Им навстречу неслась полицейская, значит, кто-то уже обнаружил труп.

— Умно! Любого бы проняло, — кивнула Манкс.

— Некоторые люди… Обычные люди, я имею в виду, неплохо умеют прятаться, — пожал плечами Кроуфорд. Шульдих нахмурился. Вот уж точно. Двойные мысли, двойные личности, двойные воспоминания. Он почувствовал раздвоенность во второй их разговор, но пришлось прилично покопаться, чтобы выяснить правду.

Шульдих потер виски, он устал от этого дела. Одно — взорвать на хрен торговый центр и уйти, не видя, что получилось, а другое — копаться в расчлененных трупах.

— Почему последняя жертва не была удушена? — спросила Манкс.

Кроуфорд снова усмехнулся и прибавил скорости:

— Убийца просто не успел. Занимался другим важным делом.

Он взглянул на глубоко спящего Миидзаки-младшего.

— Ясно, — Макс все понимала с лету. Она кивнула, облизнула губы и тоже посмотрела на «сына».

Шульдих пожал плечами. Он еще застал женщину живой, еще поймал ее последние, полные смертного ужаса мысли, и его до сих пор пробирало. Он отвернулся, глядя в окно и одновременно копаясь у Манкс в голове. Она опять думала о Кроуфорде.


Клиент снял им номер в Парк Хайят, куда Кроуфорд привез Манкс и подопечного.

— Люкс, — протянула та, скинув туфли у двери и прохаживаясь по устланному ковром холлу.

— Ты удивлена? — спросил Кроуфорд, заходя следом. Он нес на плече Миидзаки-младшего и уложил его на диван в гостиной.

Манкс сняла очки, скинула пальто.

— Немного, — протянула задумчиво и начала расстегивать пуговицу на пиджаке. Шульдих наблюдал за ней, пока она раздевалась. Алое платье, белая кожа, плечи и бедра, белое утреннее солнце как будто очертило ее, окружило едва заметным свечением. Шульдих не мог не читать ее возбуждение, не мог не заражаться им, тем более что она хотела Кроуфорда.

— Ты сыграешь главную роль, Манкс, — бросил тот, выпрямляясь и поводя плечами.

— Я уже поняла, — развернувшись к ним, она тряхнула волосами. — Выпить бы не мешало.

— Мы не пьем, — отозвался Шульдих, открывая дверцу и доставая бутылку минеральной воды. — И ты не будешь.

Во рту пересохло, в горло как будто песка насыпали. Он стоял спиной к Манкс, но все равно чувствовал, как она прохаживается по комнате, как колышется при каждом движении высокая тяжелая грудь.

— Раздевайся, — тем временем велел Кроуфорд. Когда Шульдих обернулся, тот стоял посреди гостиной, сложив руки на груди, и разглядывал Манкс.

— Ты идеально подходишь. Цвет волос, комплекция, черты лица. Нужно только переодеться, причесаться и накрасить тебя не так ярко.

— Да. Когда до меня дошло, даже стало немного жутко, — Манкс пощелкала красным ногтем о ноготь, потом решительно потянула за молнию, вшитую на платье с верха до низа. Ткань разъехалась, Шульдих проглотил горький ком в горле. Под платьем на Манкс было прозрачное вышитое белье, наверняка мягкое на ощупь. Кружево обтягивало грудь, темные соски затвердели то ли от холода, то ли от возбуждения. Через ткань трусов видно было бритый лобок, большие губы. Шульдих сглотнул. Ему отчего-то вспомнилась Сильвия, ее шелковистые волосы, которые он перебирал пальцами, когда она позволяла касаться себя там. Это было так давно. Его первая и последняя женщина.

Кроуфорд кивнул:

— Отлично.

И удалился в спальню, оставив их вдвоем.

— А ты подожди здесь. И не ревнуй, — бросила Манкс, поймав взгляд Шульдиха, переступила через платье и проплыла следом за Кроуфордом. — Это всего на один раз. Он не откажет.

— А вдруг пристрелит, не боишься? — ухмыльнулся Шульдих, поставив стакан на столик. Манкс рассмеялась. Кремовые плечи задрожали, застежка бюстгальтера на острых лопатках натянулась. Шульдих пошел за ней, он и не думал оставлять их вдвоем. И плевать хотел на ее раздражение, наоборот, оно только сильнее заводило.

Утро набирало обороты. Солнечный свет наполнил спальню, играя блестками на крошечном синем платье, которое Кроуфорд разложил на кровати.

— Наденешь вот это. Наряд его матери.

— Старомодно, но на что не пойдешь ради расследования, — хмыкнула Манкс. Она подошла, наклонилась, не скрываясь, провела ладонями по ткани.

«Она хочет, чтобы ты ее трахнул», — мысленно сообщил ему Шульдих.

Кроуфорд медленно снял очки:

— Зачем это тебе? Хочешь поразвлечься напоследок? — спросил вслух. Манкс взглянула на Шульдиха.

— Он уже настучал. Хорошо. Так даже проще. Всегда хотела с тобой переспать, — она подхватила платье, скользнула в него как змея в новую кожу, задрала подол, выставляя напоказ обтянутые кружевом бедра и живот.

— Ну ты даешь! — возмутился Шульдих. — Платье испортишь!

Кроуфорд взглянул на него, осторожно открывая свое сознание.

«Это будет хорошо, — его голос был мягким и низким. — Небольшой марафон перед последним ударом».

Шульдих поежился, ухватился за кончик шарфа, затылок до сих пор неприятно пекло.

«Черт»,— только и смог ответить он.

— Телепат будет смотреть? — Манкс вздернула брови, а Кроуфорд покачал головой.

— Нет, будет участвовать.

Она рассмеялась, хотя Шульдих почти увидел, как алым вспыхнула ярость. А еще он чувствовал, что Кроуфорд тоже хочет ее. Пуговицы не хотели выскальзывать из петель, руки вылезать из рукавов. Он раздевался, кажется, целую вечность, потому что постоянно старался держать Манкс и Кроуфорда в поле зрения. Тот подошел к ней, положил руки на округлый лобок, и Шульдих заметил, как двигается его локоть и как вздымается грудь Манкс. Он мог разобрать каждый удар ее сердца. Сознание Манкс было совершенно открыто, и Шульдих скользнул в него, окунаясь в водоворот похоти и злости. Не рассчитывала, что они будут втроем, бесилась, что Кроуфорд снова все повернул в свою сторону, но соглашалась, раз другого выхода он ей не предлагал. Шульдих медленно вдохнул и медленно выдохнул. Он всегда легко заводился, приходилось держать себя в руках, чтобы не утонуть в чужих мыслях и чувствах.

Кроуфорд опустился перед Манкс и прижался губами через кружево. Шульдих потянулся к паху. Член оттягивал ткань, головка упиралась в швы ширинки так, что было больно. Эта чертова Манкс слишком намокла, слишком разошлась, не давала ему ни секунды передохнуть. Шульдих дернул молнию вниз, быстро стряхнул с ног брюки, швырнул на пол пальто и застыл в одной рубашке. Не отрываясь, смотрел, как Кроуфорд стягивает трусы Манкс на бедра и обводит языком ее складки так тщательно и осторожно, как будто чистит свой пистолет. Шульдих принялся расстегивать пуговицы на рубашке, не открывая взгляда от губ Кроуфорда.

Когда Манкс застонала и вцепилась ему в волосы, а Шульдиха чуть не сбило с ног волной предоргазменной пульсации, Кроуфорд отстранился. Он любил такие штучки, обрабатывать методично и долго, отвлекать, доводить, потом снова накручивать. Очень выносливый, даже слишком. Шульдих сжал член и судорожно дернул рукой. Он едва не кончил, как и Манкс, но теперь, как и она, застыл прямо перед оргазмом, пытаясь сообразить, что будет дальше.

Кроуфорд подул на ее вывернутые алые губы и поднялся:

— Вставай на колени.

Манкс подчинилась на удивление безропотно. Отчего-то Шульдиху казалось, что она должна была качать права, возмущаться, требовать чего-то.

— Шульдих.

Он встрепенулся, повернулся к Кроуфорду.

— Подойди, — позвал тот.

Шульдих шагнул к нему, окунаясь в его желание, и остановился на расстоянии вытянутой руки. Кроуфорд медленно снял резинку с его волос — боль вспыхнула в затылке, растеклась по шее и к вискам.

— Так лучше. Пусть сосет, только не торопится.

Он провел пальцами по груди Шульдиха к паху, прошелся кончиками до головки, потом мягко толкнул его к кровати. Боль потихоньку отступала, и Шульдих подчинился, как подчинялся почти всегда, забрался на постель, прошел по шелковому покрывалу, опустился перед Манкс на колени, так чтобы ее губы оказались прямо у его паха. Манкс повела задом, лизнула головку. Шульдих застонал тихо и перевел взгляд на Кроуфорда. Тот ловко расстегнул застежки и, наклонившись, сжал в ладонях ее груди, больно стиснул соски. Манкс ахнула, а Шульдиха снова окатило ее возбуждением.

— Не отвлекайся.

Он дернул ее за волосы, Манкс ухмыльнулась, дыхание обдало кожу, и Шульдих почувствовал, как она мягко обхватывает губами его член. «Большой», — мелькнула ее мысль у него в голове. Манкс ни на секунду не забывалась, возбуждение и дело были разведены по отдельным ячейкам. Чертова сука. Шульдих так не умел. Кроуфорд стянул ее белье до колен, ласкал пальцами, кружил по бедрам, и Шульдиха полоскало в волнах желания. Ее, Кроуфорда. Он мечтал кончить хотя бы раз. Или это она мечтала?

Наконец Кроуфорд спустил брюки и провел крупной головкой между складок. Манкс застонала, а Шульдих, окутанный ее жаром, двинул бедрами, вбиваясь ей в горло. Манкс приняла его, начала сосать, раскачиваясь вперед-назад, но Кроуфорд не собирался входить до конца, только терся поверх, размазывая обильную смазку. Манкс держалась до последнего. Лизала и обводила языком головку, не просила, не хныкала, не умоляла. Но Шульдих отлично знал, сколько раз она едва не кончила, пока Кроуфорд играл с ней.

И когда он вдруг скользнул в нее и сунул пальцы в узкий вход между ягодицами, Шульдих застонал, вторя стону Манкс. Она замерла, задрожала, Шульдих потянул ее за волосы, чтобы продолжала. Перед глазами все плыло, только лицо Кроуфорда выступало четко — его жесткий крупный рот, глаза, высокий лоб. Шульдих крепко вцепился в него взглядом, как в бреду. «Поцелуй меня», — попросил мысленно. Кроуфорд протянул руку и ухватил за шею.

Манкс снова взяла до горла, когда Шульдих подался вперед, и одновременно Кроуфорд вошел в нее полностью, качнувшись к нему и целуя в губы. Шульдих открыл рот, позволяя ему трахать себя языком, выпустил волосы Манкс и вцепился в плечи Кроуфорда, сминая идеально белую рубашку. Возбуждение Манкс, доведенное до края, перемешалось с его желанием и нежностью. Шульдих вряд ли мог сказать, когда Манкс кончила в первый раз. Его закрутило, повело, кровать закачалась, он даже не понял, когда упал, но в следующую секунду Кроуфорд уже дрочил ему и трахал пальцами, Шульдих смотрел, как Манкс, отшвырнув на пол влажные трусы, трет между бедер, а другой рукой ласкает соски. Она завидовала ему.

— Иди сюда, — позвал ее Кроуфорд, отстраняясь.

Манкс кивнула коротко. Шульдих хотел спросить, что за акробатику Кроуфорд придумал теперь, и напомнить что, черт возьми, ему уже тоже надо кончить, но не успел. Манкс уселась ему на лицо, подставляя раскрытые мокрые складки, а Кроуфорд развел его ноги и вошел, сразу, до самых яиц. Шульдих не мог даже застонать. Манкс ерзала, постанывая, и он знал, что Кроуфорд сейчас сосет ее сосок. Шульдих закрыл глаза, растворяясь в их желании, подчиняясь им и забываясь. Он кончил вместе с Манкс, когда ту вздернуло очередным оргазмом, и еще какое-то время лежал на спине, пока Кроуфорд трахал его.


— Платье в порядке, — проговорила Манкс, оправляя подол. Она снова выглядела идеально, как будто не трахалась только что с двумя мужиками. И Шульдих ей даже немного завидовал. Он вышел из ванной, плотнее запахнул халат и с ухмылкой наблюдал, как Манкс гримируется.

— Что теперь? — спросила та, отворачиваясь от зеркала. Кроуфорд проверил пистолет, убрал в кобуру и накинул пиджак.

— Ты возьмешь такси. А мы будем неподалеку.

Манкс вздернула брови:

— Вы так мне доверяете?

— Ну что ты, — Кроуфорд пригладил волосы и бросил взгляд на Шульдиха. Мол, одевайся. — Я же сказал, мы будем следить за тобой.

Манкс рассмеялась:

— Я справлюсь с ним, если что.

— Конечно, — ответил Кроуфорд. — И все же сумасшедшие бывают непредсказуемы и необыкновенно сильны, тебе ли не знать. Тем более он сейчас на пределе, — и протянул ей карточку с адресом.


Когда Манкс вышла из номера, Шульдих наклонился над Миидзаки-младшим и проверил пульс.

— Ничего, нормально. Вот не везет мужику. Вечно при нем трахаются.

— В этот раз он хотя бы не смотрел, — ухмыльнулся Кроуфорд за спиной. Шульдих выпрямился, застегнул пальто.

— Как думаешь, Манкс не сдохнет?

— Не должна, — отозвался Кроуфорд, открывая перед ним дверь. Они спустились в подземный гараж. Кроуфорд нажал на брелок. Мерседес отозвался мелодичным посвистом. Забравшись в салон, пахнувший кожей, Шульдих полностью сосредоточился на мыслях Манкс, в которых и следа не осталось от их маленького развлечения. Он заставил себя не думать о том, как Кроуфорд ласкал ее, не представлять, что это может повториться. Он сосредоточился, отодвинул в сторону боль, которая все сильнее била в затылок, зацепился в мозгах Манкс и смог видеть ее глазами.

Она поймала такси на тридцатой улице квартала Роппонги, сухо сообщила адрес. Повторила в голове речь, которую придумал для нее Кроуфорд. А потом уставилась в окно. В ней не было ни страха, ни сомнений. Она была совершенно холодна, пока машина довольно быстро скользила в потоке, прямо к башне, где работал убийца. Шульдих наблюдал, как она расплачивается с таксистом, как выходит из машины и идет, прямая и уверенная, к главному входу. Теперь осталось совсем немного.

Кроуфорд дал ей электронный ключ от турникетов, и никто не остановил Манкс, когда та прошла к лифтам.

— Подгони немного ближе, мы можем выйти, — велел Кроуфорд. Шульдих вырулил к въезду на подземную стоянку и загнал машину на свободное место.

«Уже пора?»

«Да».

Они вышли и направились к лифтовым дверям. Кроуфорд приложил ключ, кабина с тихим шуршанием поехала вниз. А в это время Манкс уже поднялась на нужный этаж и вышагивала по коридору. Счастливая от того, что раскрыла дело. Догадалась обо всем, несмотря на то, что они мешали ей.

Двери разъехались, Шульдих и Кроуфорд вошли внутрь.

— Не выпускай ее, — сухо приказал тот, нажимая на кнопку. Шульдих и не собирался. Ему самому стало любопытно, как она поведет себя, когда встретится с убийцей лицом к лицу. Манкс сжала пальцы на ручке кабинета. Сейчас в здании почти никого не было, кроме него. Все же воскресенье. Иногда даже японцы отдыхают.

Шульдих и Кроуфорд вышли из кабины.

Дверь медленно открылась. Манкс улыбнулась, когда убийца поприветствовал ее.

«Ей весело», — не без восхищения передал Кроуфорду Шульдих. Манкс начала произносить заготовленную речь, а убийца уставился на нее, не в силах выдавить ни слова. Тяжелая ночь закончилась, а вместе с ней начал постепенно истаивать страх. Он даже убедил себя, что все еще обойдется. Шульдих, не отпуская Манкс, читал в его голове. Вторая личность вытеснила первую и не давала той вернуться. Сказался стресс и усталость. Убийца медленно встал из-за стола. Манкс продолжала говорить, а тот приближался, шаг за шагом. Шульдих прикрыл глаза. Сейчас.

Убийца схватил Манкс за шею и толкнул на шкафы. Манкс удержалась на ногах, хотя каблуки были высокие, вывернулась из-под его руки и ударила по коленям. Убийца упал на ковер, но ухитрился ухватить ее за лодыжку.

Картинки замелькали перед глазами…

Ему нравятся мотели, нравится, когда сын наблюдает. И он не хочет убивать жену. Нет, просто так получается. Случайно. Он выносит ребенка в машину, сажает в детское кресло и они едут домой. Он не хочет, чтобы сын видел. Он не хочет, чтобы сын вспомнил. Дома разделывает тело тесаком для мяса. Он не хочет отпускать сына, и вместе с ним отправляется на свалку, выбросить останки.

И в эту секунду Кроуфорд открыл дверь кабинета.


Выкатив глаза, Миизаки-старший смотрел на них снизу вверх. Шульдих наклонился, вглядываясь в его лицо. На губах выступила кровавая пена, волосы слиплись от пота. И все равно отец и сын походили друг на друга как две монеты, только одна поновее, а другая постарше.

— Боже, — Манкс покачала головой и поправила волосы. — Из-за этого сходства и получилась путаница. Мы сначала пошли по ложному следу, тем более что младшего частенько видели в том районе.

Кроуфорд взглянул на нее, отложив телефон клиента. Откинулся на спинку его кресла и кивнул:

— Ну, разумеется. Отец застукал его с любовником. Известным на весь район трансвеститом. И в тот день убил первый раз.

Манкс задумчиво потрогала кровоточащее колено:

— И что дальше?

— Потом забыл обо всем, и вспомнил только, когда услышал про убийство в новостях. Вспомнил, что видел сына рядом с местом преступления. Когда сын в очередной раз отправился на свидание, — продолжал Кроуфорд, разглядывая фотографии в рамке, — наш клиент за ним проследил, думал, что тот опять собрался убить. И снова наткнулся на его злосчастного любовника.

Манкс засмеялась:

— Замкнутый круг. Бедняга.

— Н-да. Не то слово, — ухмыльнулся в ответ Кроуфорд. — Он искренне пытался спасти своего ребенка, был уверен, что кто-то подставляет сына. Потому вызвал нас.

Манкс вздохнула и одернула юбку.

— Вот почему он так торопился в последний раз. Потому что на месте преступления его застал Миизаки-младший. Спасибо, что рассказали. Что теперь? Вы же не дадите арестовать его?

— Нет, — развел руками Кроуфорд, потом добавил: — Нам нужны деньги.

Шульдих потыкал клиента каблуком в бедро и повернулся к Манкс. Клиента больше опасаться не стоило. Шульдих внушил ему, что он парализован.

— Точно. Теперь мы поймали его с поличным. Ты же уже позвонила своим? Но когда они приедут, тут ничего не найдут.

Она фыркнула и сложила руки на груди:

— Хотя бы верните мою одежду.

— Все сделаем в лучшем виде, — осклабился Шульдих и стер ей память.


Токио раскинулся под ними, миллиарды огней в черном море. Шульдих откинулся на спинку кресла и закрыл штору.

— Надеюсь, она все же поймает его.

Кроуфорд нажал на кнопку вызова стюардессы:

— Мы оставили ей достаточно зацепок.

Шульдих быстро взглянул на него. Темные глаза, густые ресницы, брови сведены у переносицы. Все же Кроуфорд был очень красивым сейчас. Шульдих перегнулся через подлокотник и поправил ему очки, они опять сползли на кончик носа. Кроуфорд покосился на него и ухмыльнулся.

— Да, ей хватит, не дура, — протянул Шульдих, вспоминая голую Манкс

Кроуфорд кивнул.

— Но второго раза не будет, — добавил он после паузы. Шульдих отлично понимал, что тот имеет в виду, и, улыбнувшись, откинулся в кресле. Им еще предстояло лететь двенадцать часов до Нью-Йорка, где на счету в банке их ждали перечисленные Миидзаки миллионы.

@темы: слэш, Weiss Kreuz, творчество, R - NC-17, мини, Шульдих, Кроуфорд, фесты, гет

---

Боюсь, тут будет что-то негативное, но что уж, год был не из лучших. Хотя и в нем было много хорошего

Ощущение года: тревога
Состояние года: ожидание
Девиз года: И это пройдет

Праздник года: Хеллоуин (вв этом году я его отмечала первый раз, и это был прекрасный праздник)
Лучший день: сегодня

Сбывшаяся мечта года: личное и не глобальное
Несбывшаяся мечта года: отдых на море

Город года: Питер
Лучшая поездка года: В Питер
Место года: дом

Открытие года: я оказывается могу очень быстро писать
Событие года: Ванечка пошел в первый класс
Персональное событие года: надежда на то, что все наладится

Исполнитель года: Noize MC
Песня года: Сам

Напиток года: самогон
Еда года: тыквенный суп-пюре
Десерт года: тыквенный пирог

Человек года: их несколько, так что не могу выделить одного
Встреча года: тоже много

Фраза года: Еще немного.

Интерес года: писать
Увлечение года: Шингеки!

Природное явление года: пусть зима не наступает никогда!
Лучший месяц года: октябрь как всегда

Фильм года: Порочные
Сериал года: Криминал Майнс
Трава года: Шингеки
Фик года: Дорога в мой дом и сиквел
Виртуальная любовь года: Хотч

Фандомное событие года: ФБ
Фандомное открытие года: оказывается, про меня даже кто-то помнит бгггг
Фандомный мем года: Бревнышко
Фандомное достижение года: 40к, просто 40к

Одежда года: корсет бггг
Украшение года: браслет
Цвет года: золото
Покупка года: сковородки ))))

Разочарование года: здоровье
Страх года: страх смерти

Достижение года: я снова хожу более менее нормально
Достижение года у близких: Ваня отлично учится, чем не достижение

Стремление года: писать еще больше

@темы: флешмоб

---

Пока еще трезва - пусть в Новом году у всех у нас будет все отлично, пусть мы все будем здоровы. Себе я желаю добиться наконец того, к чему стремлюсь, не растерять друзей, встретить новых людей, интересных и разных. Чтобы в прошлом году осталось плохое.

@темы: праздник к нам приходит

---

Мы наконец-то нарядили елочку! Новогоднее настроение, приди!

ворнинг! говнотелефонофотки! берегите глаза

@темы: праменя, праздник к нам приходит

---

Правила не читай баннер размещай

@темы: фесты

---

Продолжаю дарить подарки))) Новогодовый драбблик для Веточки

Название: Надежда есть
Автор: Umbridge
Пейринг: Ривай/Эрен
Жанр: ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: в некотором роде юст со стороны Ривая с реализацией, мастурбация, первый раз

подарок

Ривай спускался к нему в одно и то же время каждый из тех дней, что Эрен дожидался суда. Отпускал стражу перекурить, садился на стул у стены и смотрел. Эрен спал. Его узкие, серые от пыли, ступни выглядывали из-под короткого одеяла, щиколотки, охваченные металлическими браслетами, белели в полумраке каменного мешка. Свет факелов со стен в коридоре плясал по полу, по стенам и на черных вихрах Эрена. Ривай разглядывал его и представлял, как возьмет сбитую ступню в ладонь, как пройдется по ней скользкими от мыла руками. Он почти видел темные подтеки в покрытой трещинами ванной, гладкие, шершавые пятки у своего лица. Тяжелая, но приятная слабость охватывала его, он не двигался, наслаждаясь ей, переживая каждую секунду давно забытого жара. Откидывался на спинку стула, расставлял пошире колени, складывал на груди руки и просто смотрел.

Уходил он только когда стража возвращалась, и поднимаясь по лестнице под грохот собственных каблуков, ухмылялся. В эти моменты он чувствовал себя почти счастливым. Эрен такой, как надо. Правильный — в этом Ривай был уверен на сто процентов. С тех самых пор, как услышал его слова. «Я убью их всех». Сердце гулко колотилось в груди, от предвкушения закладывало уши. «Еще три дня». «Еще два дня», — думал он. «Еще один день. И если идея выгорит, он уедет отсюда со мной».


Суд прошел, план сработал идеально. И вот теперь они сидели в большой холодной столовой за большим дубовым столом, на котором когда-то первые разведчики расчерчивали карты.

— Тебе понравится у нас, — говорил Ривай Эрену, который грел руки о чашку и внимательно слушал. Его чистое, без обычных подростковых изъянов, лицо сияло, он только что убедился, что все из отряда доверяют ему. И Ривай видел, что Эрен с трудом удерживается, чтобы не перебить. Поэтому осекся, оставил нравоучения на потом и поднялся из-за стола. Сегодняшний без сомнения хороший день надо было закончить хорошо.

Эрен неотрывно следил за ним взглядом, поворачивал голову, как подсолнух поворачивается за солнцем, пока Ривай шел к нему. Потом застыл в неудобной позе, когда Ривай остановился за стулом и положил руку ему на голову. Густые, мягкие волосы приятно щекотали ладонь. Ривай несильно сжал кулак, собрал пряди в горсть. Эрен слегка подался назад, так что видно стало яркие глаза и приоткрытый рот. Ривай разжал пальцы, потрепал его по затылку.

— Помойся и заходи, — бросил он. В голове гудело, возбуждение пламенем разливалось по венам, собиралось в паху. Риваю нравилось это простое и понятное желание, и он впервые знал, что все будет так, как надо.

Не так, как раньше. Не так как с Эрвином.

Ривай оставил Эрена в комнате одного и пошел к лестнице, чувствуя спиной взгляд. Слушая, как Эрен сидит еще несколько секунд, ошарашенный, а потом срывается с места, грохоча стулом, и бежит в противоположную сторону, в общую ванную, мыться. Ривай улыбнулся про себя. О да, он не ошибся.


О таком не надо заранее сговариваться, иначе грош цена страсти. Взгляды, полувзгляды, и все сразу становится ясно. Ривай был уверен, что так должно быть. Что не нужно никаких экивоков, намеков и танцев вокруг да около. Не в их отряде, не в их время.

Он стянул сапоги, аккуратно размотал ремни и представил себе Эрена. Почти почувствовал под пальцами его плечи, и под бедрами бедра. Сдернул через голову рубашку, сложил на стул у кровати.

Представил себе его губы у губ, когда опрокинул на голову ведро горячей воды. И тихо выдохнул от удовольствия. Мыло стекало по животу, Ривай провел мыльной рукой по члену от основания до головки. Тягучее мучительное возбуждение продирало от макушки до пят. Ривай повел плечами и убрал руку. Вода защекотала щеки, ресницы слиплись, а волосы хлестнули по лицу, он наклонился и быстро жестко протер их полотенцем.

А когда вышел из ванной, то Эрен уже стоял посреди комнаты, торчал, тонкий, длинный и неуместный, как хрен на лбу. Увидев его, вытянулся зачем-то по стойке смирно, хорошо кулаком в грудь не ударил. Ривай остановился, медленно встряхнул полотенце.

— Вольно.

Эрен выдохнул, оглядел его быстро жадно и мгновенно залился краской, но не сбежал, хотя Ривай был уверен — любой другой на его месте уже удрал бы.

— Капитан, звали? — спросил Эрен, отчаянно стараясь совладать с голосом.

— Звал. Помылся?

Эрен кивнул:

— Так точно.

Ривай подошел к нему вплотную, еще немного и уперся бы носом в губы. От Эрена пахло мылом и чистым телом. Он застыл, окаменел, задышал тяжело и часто. Быстро раздувались ноздри, губы легко подрагивали. Ривай положил руку ему на пах, прошелся пальцами по затвердевшему члену сквозь ткань. Плоть, горячая, налитая, легла ему в ладонь. Затем медленно стянул штаны. Они бесформенной тряпкой упали к ногам. Эрен отмер, неловко переступил, тряхнул головой, убирая челку с лица. Ривай мгновение просто стоял, прижимаясь членом к его члену, а потом опустился на колени.

Эрен судорожно выдохнул, и непонятно, чего в его стоне было больше — желания, нетерпения или удивления. Он не решился поднять руки, прикоснуться к Риваю, и они повисли плетями вдоль тела. Темные волосы тянулись от пупка до лобка, Ривай расчесал мягкие завитки пальцами, сжал яйца в ладони. Перед глазами замелькали черные мушки, во рту стало сухо, возбуждение ударило в пах, Ривай обхватил пальцами член, губами головку. По языку раскатился едва ощутимый солоноватый привкус, ноздри заполнил сладковатый запах пота и смазки. Ривай обвел языком корону, потрогал уздечку и взял в до упора. Эрен хрипло вскрикнул. Сперма заполнила рот. Боль узлом скрутилась внизу живота, Ривай сглотнул, пережидая накатившее возбуждение.

— Черт, простите, капитан, — прошептал Эрен сверху. Ривай поднялся, пожал плечами.

— Первый раз всегда так, — успокоил он, но прежде чем отвернуться, осторожно убрал с его лица отросшую челку. Эрен едва не зажмурился, и Ривай, несмотря на напряжение, улыбнулся ему.

— Все нормально, в другой раз дольше продержишься.

— В другой раз? — Эрен сразу воспрял духом и уже не смотрел так смущенно. Ривай кивнул, хлопнул его по плечу.

— Да, но не сегодня.

— А когда?

— Завтра. Все, иди давай.

Ему надо было сжиться с близостью. Столько прикосновений, столько запахов сразу. Он дождался, пока Эрен подтянет штаны, выпроводил его и запер дверь. В паху все еще горело огнем, Ривай прислонился спиной к неровным доскам и сжал в кулаке член. Он представил себе Эрена, который лежит рядом с ним, представил его острые лопатки, капли пота на пояснице, представил, как разводит коленом его бедра и входит не сразу, медленно, чтобы тот обвыкся.

Сперма выплеснулась на пальцы, потекла по запястью. Ривай бездумно смотрел на белесые капли и думал, что у них еще может получиться. Что все только начинается. Надежда есть.

@темы: слэш, драбблы, R - NC-17, Shingeki no Kyojin

---

C днем рождения, iris M

Дорогой друг Айрис /откашлялась/ Поздравляю тебя с днем рождения, желаю всего самого самого и всякого хорошего, чтобы тебя радовал реал и мультифандом тоже выдавал приятное дарю тебе это скромный презент. Надеюсь, тебе понравится автор старался

Название: Сплошные неприятности
Автор: Umbridge
Пейринг: Тацуми/Цузуки
Жанр: романс, ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: футфетиш, римминг

подарочек

С Цузуки никогда и ничего не бывает гладко. Тацуми запомнил это простое правило еще когда они были партнерами, и руководствуется им до сих пор. Неприятности большие и маленькие сыплются на Цузуки как из рога изобилия, и Тацуми зря старается оградить его от происшествий.

Тот все равно притягивает демонов и прочих тварей, даже таких, как мононоке, и случай в парке укладывается в аксиому.


— Прости, Тацуми, ну я правда не знаю, как так вышло, — чешет в затылке Цузуки. Он выглядит очень озабоченным и озадаченным, и это вдвойне забавно, потому что с его волос до сих пор капает вода, рубашка мокрая насквозь и в ботинках хлюпает. Тацуми возвращается из ванной и накрывает его голову полотенцем.

— Охотно верю. В том, что пошел дождь, нет вашей вины, Цузуки-сан, — кивает Тацуми. Да, ливень с градом в июле — это не вина Цузуки, а вот пролитый соус — тут можно поспорить, и то, что они под дождем плутали целый час — тоже большой вопрос. Но Тацуми не хочет говорить об этом Цузуки. Потому что тот тогда точно сбежит, а Тацуми не хочется отпускать его.

Впервые за много десятков лет Цузуки сидит на его кровати в его доме и Тацуми по-хозяйски накидывает ему на голову полотенце.

— Быстро в душ, — изображает строгость Тацуми. И смотрит на его посиневшие трясущиеся губы, на слипшиеся иголки-ресницы, на неровный румянец на щеках и на соски, которые видно через облепившую грудь рубашку.

Цузуки кивает, виновато улыбается, и от его улыбки сердце в груди останавливается. Тацуми и поправляет очки.

— Пойду, поставлю чайник, — бросает он и быстро удаляется. Ему надо собраться с мыслями. Дистанция — целиком и полностью его рук дело, он так старательно выстраивал стену между собой и Цузуки, что сейчас разбирать ее, вытаскивая пальцами кирпичи, сдирая ногти и кожу, физически больно. Тацуми смотрит, как из носика вырывается струя пара, и старается подавить окутавшее его тяжелое возбуждение.

— Тацуми! — слышит он голос Цузуки. Надо подойти и узнать, что тот хочет, но это значит увидеть его голым. Тогда самоконтроль Тацуми испарится, как вода над огнем, и ничего не останется как подчиниться си сиюминутному желанию. Так было вчера, но сегодня для этого нет веских причин.

Правда проста. Тацуми боится. Хотя со стороны никто бы не подумал. Ему очень страшно, что дальше не будет ничего, что все ограничится физиологией.

— Тацуми! Ну подойди, очень надо! — снова зовет Цузуки. Тацуми выдыхает, поправляет очки и разворачивается. Сдается. Хватает по дороге чистую юкату, теплые носки и идет в ванную.


Небольшая комната полна пара. Цузуки уже помылся, выключил воду и теперь сидит на пуфике, дожидается его.

— Тацуми, моя одежда мокрая, — выговаривает поспешно, но замечает в руках Тацуми юкату и осекается на полуслове. Тацуми возвращает на переносицу соскользнувшие очки. Пар липнет к коже, от жара внутри и снаружи кружится голова. Он накидывает на плечи Цузуки халат, опускается на одно колено и берет его стопу в ладони. Кожа забавно морщится на подошве, ступни у Цузуки узкие, горячие, ногти похожи на миндаль. Очки заволокло туманом, но Тацуми их не протирает. Забывшись на мгновенье, он наклоняется и целует пальцы, трогает языком подушечки. Они пахнут хвоей, и Тацуми осторожно втягивает средний между губами. Цузуки громко выдыхает.

— Тацуми…

Тацуми приходит в себя. Загоняет поглубже тугое горячее возбуждение, стирает со лба капли, и натягивает на Цузуки носок. Потом берет в руки вторую ступню и надевает второй.

— Так лучше, поднимайтесь, Цузуки-сан, идемте пить чай, вам надо прогреться изнутри. — Голос хрипит, едва не срывается, но Тацуми уже снова владеет собой. Поднимается и выходит из комнаты, уверенный, что Цузуки следует за ним.


Вода вскипела, Тацуми поворачивается спиной к Цузуки и заваривает чай. Он лопатками чувствует, как тот мается у низкого столика. Как ищет слова, вздыхает, хочет заговорить, но не решается. Это тоже часть дистанции. Цузуки делает вид, что боится Тацуми, а Тацуми — что воспитывает его. До поры до времени маски должны быть надеты.

Тацуми разворачивается, ставит перед Цузуки чашку. Тот сразу хватает ее, обжигает язык, морщится.

— Вам следует быть осторожней, Цузуки-сан, — Тацуми не может сдержать улыбку. Не может не смотреть на тонкие пальцы на глиняном боку, на мокрые, растрепанные волосы, на всего Цузуки. Оглядывает его целиком снизу доверху, привычно. Он научился за долгие годы скрывать свой интерес. Цузуки ставит чашку на столик. Тацуми думает, поймав его взгляд, что они оба все время прикидываются. Когда-нибудь игру надо прекращать.

— Ваша одежда промокла насквозь, — говорит он. — Придется остаться у меня.

Цузуки смотрит несколько секунд, а потом непривычно серьезно кивает. Пытается встать, и почти падает на него. Если это уловка, то банальная. Они оба валятся на татами, Цузуки шепчет извинения, упирается ладонями, как будто собирается подняться, но Тацуми не дает. Кому-то ведь надо прекратить танцы первым. Он ведет ладонями по горячей спине, скрытой тканью юкаты, задыхается от томительного ожидания. Воздух вокруг нагревается, в голове становится пусто. Есть только прикосновения, только запахи, только звуки — тяжелые выдохи и вдохи Цузуки. Есть его глаза, его приоткрытые губы, а мыслей нет. Правильных мыслей. Что в одну и ту же воду не войти дважды, например. К дьяволу.

Тацуми задирает подол юкаты и оглаживает одной рукой ягодицы, а другой надавливает на затылок Цузуки и прижимается к губам губами. Тот жадно открывает рот, наваливается всем телом, разводит ноги шире. Грудь сдавливает, кажется, сейчас затрещат ребра, лопнут легкие и сердце. Тацуми не дышит. Ласкает языком язык Цузуки, медленно гладит между ягодиц и по спине. Под пальцами горячо, еще влажно после душа, на пояснице собираются капельки пота. Цузуки тихо стонет. Полы юкаты расходятся, он трется о бедро Тацуми гладкой головкой.

— Подождите, Цузуки-сан, — просит тот, отстраняясь. Цузуки не сразу понимает, что случилось. Приоткрывает глаза, облизывает губы, снова тянется к нему.

— Погодите, — повторяет Тацуми, и легко переворачивает его на спину. Цузуки ахает, хватает руками за шею. Зрачки расплываются на всю радужку, пояса юкаты совсем развязываются. Под тканью — твердый блестящий живот, темная ямка пупка, дорожка волос к лобку. Тацуми прихватывает губами сосок, трогает языком шершавый ореол. Цузуки стонет протяжно и хрипло, и Тацуми закрывает его рот ладонью.

— Тише, нам некуда торопиться, — убеждает тихо. Убеждает и его и себя. А потом прикусывает сосок, остро, до боли. Цузуки шипит в ладонь, втягивает в рот указательный палец.

Тацуми прижимается лбом к его груди, губами к выступающим ребрам, пока Цузуки посасывает и трогает языком ноготь. Им некуда спешить, это заявление разумно, правильно, но чтобы воплотить его в жизнь, необходима вся выдержка, которая есть в мире. Запах кожи, чистый и терпкий, заполняет ноздри, на языке оседает соль. Цузуки выпускает его пальцы, и Тацуми скользит ниже, по животу, по лобку, трется носом о налитую головку, а потом разводит колени Цузуки и приподнимает бедра. Кожа внутри гладкая, как шелк, из которого сделана юката, Тацуми наклоняется, лижет и посасывает яйца, обхватывает губами головку и толкается языком в темное солоноватое отверстие. Цузуки дрожит, дрожь отдается в бедрах, нагревает воздух вокруг них. Тацуми выпускает член изо рта, раздвигает ягодицы. Несколько секунд смотрит на темное тугое отверстие, в ушах гремит, и удары сердца чувствуются в паху, и в животе, и в груди. Удовольствие слишком сильное, Тацуми ведет, он слизывает с губы каплю пота, дышит глубоко и ровно и пережидает. Ему хочется кончить, но еще рано. Когда его немного отпускает, и возбуждение отступает, он наклоняется, прижимается губами к входу и толкается языком. Цузуки вскрикивает, тянется к члену — Тацуми слышит, как шуршит рукав юкаты, перехватывает, отталкивает его руки. Рано. Они должны добраться туда вместе.

Тацуми входит в него языком, снова разводя ягодицы шире, ритмично и быстро двигается, обсасывая и облизывая. Цузуки пытается прижаться сильнее, дергается.

— Тацуми! — кричит он. — Ну хватит!

Тацуми останавливается, встает на колени между его ног, стирает пот со лба и только сейчас понимает, что очков нет. Они лежат у столика. Скорее всего, он снял их и не заметил.

— Иди в спальню, я сейчас, — говорит он. Цузуки смотрит на него снизу вверх, стараясь сфокусировать взгляд, кривит губы. Но ничего не говорит, послушно поднимается и отправляется в спальню. Тацуми не по себе от его покорности. Ему кажется, что он снова совершает все те же ошибки, что много лет назад. Что он слишком рассудочен, слишком сосредоточен на своем удовольствии, и надо вести себя как-то по-другому. Он подбирает очки, надевает и идет в ванную. Там у него стоит массажное масло. Оно пахнет медом, и Тацуми приходится сжать член у основания, чтобы не кончить, когда он представляет, как будет пахнуть Цузуки, когда Тацуми смажет его.

Он берет пузырек с полки, греет в пальцах, и только после этого возвращается к Цузуки.

— Цузуки-сан, — говорит он, присаживаясь на кровать. Тот лежит пластом, смятая юката валяется на полу.

— Тацуми, давай ты меня просто поцелуешь, а?

Тацуми кивает, наклоняется и целует Цузуки. Тот подается к нему навстречу всем телом, обхватывает за шею, прижимается ртом, отвечает жадно, горячо, так что очки Тацуми снова приходится снять.

Когда Цузуки отстраняется, Тацуми укладывает их на пол и осторожно хлопает того по заду.

— Развернитесь, Цузуки-сан.

Цузуки морщится, быстро перекатывается на живот, подбирает под себя колени и выгибает спину. Открывается, подставляется, весь отдается ему. Тацуми смаргивает, задерживает дыхание, аккуратно откручивает крышку. Масло льется на руку прозрачное и желтое как янтарь. Капли ползут по гладкой коже, когда Тацуми толкает пальцы во вход, то погружает, то почти вынимает их. Цузуки снова вскрикивает, раз, другой, но Тацуми не останавливается, пока задний проход и ягодицы не блестят от масла. Наклоняется, вдыхает медовый запах, проходится ладонями по пояснице.

Цузуки сминает простыни, его тело вибрирует, голос срывается на хрип. Тацуми скользит ниже, по яичкам, промежности к члену, рисует на нем пальцами, оттягивая и оттягивая неизбежное. Для него оргазм — это конец, а то, что происходит сейчас — наслаждение, когда они с Цузуки вместе, когда они на самом деле понимают друг друга без слов. Он слегка надавливает одной рукой над лобком, на мочевой пузырь, Цузуки сжимает колени, выгибается сильнее. Тацуми наклоняется, целует между лопаток, втягивает кожу между зубами. Головка упирается в раскрытый скользкий вход, Тацуми звонко шлепает Цузуки бедру, стонет и прихватывает кожу на предплечье. И только тогда входит, резко, сразу целиком, Цузуки подается навстречу со сдавленным глухим рыком.

Отодвигается, снова насаживается до упора, Тацуми едва успевает перехватить его покрепче. Голова кружится, от возбуждения начинает подташнивать, яйца горят огнем. Тацуми водит ладонями по ребрам Цузуки, пересчитывает в уме позвонки. Толкается вперед и начинает медленно раскачиваться, еще и еще. Он до последнего пытается сохранить ритм, но когда Цузуки вдруг падает грудью на простыни, Тацуми не выдерживает. Наваливается на него, рвет на себя, почти грубо, почти забываясь. Все исчезает в остром до боли наслаждении. Словно издали слышно, как кричит Цузуки, но его голос тает и перемешивается с голосом самого Тацуми. Эта пытка все длится и длится, пока, наконец, напряжение не развязывается одним мощным толчком, и не выходит все, до капли тяжелыми долгими судорогами.


Тацуми не спешит выскальзывать из Цузуки, член долго не опадает, и отголоски удовольствия еще отдают в теле. Тишина вокруг кажется абсолютной. Ее не нарушает ни стук собственного сердца, ни глубокое дыхание Цузуки.

— Тацуми, ты тяжелый, — говорит тот, но не шевелится.

— Я люблю вас, Цузуки-сан, — отвечает ему Тацуми. Вот так просто говорит то, о чем молчал десятилетия. Слова застывают между ними, замирают, как будто бы не могут окончательно затихнуть без ответа.

Цузуки молчит. Его ребра поднимаются и опускаются, волосы липнут к губам Тацуми.

— Мне так хочется сказать тебе гадость, Тацуми, — наконец выдыхает тот. — Соврать, или еще что-нибудь. Но я не буду.

Он делает паузу, поворачивает голову, смотрит на него очень уж долго, а потом тянет:

— И я тебя.

Вот теперь Тацуми окончательно отпускает. Он утыкается носом в шею Цузуки. Ему хочется сказать многое, оправдаться, снова и снова объяснить, почему бросил его когда-то, почему держался от него подальше. Но он так ничего и не говорит.

Они лежат обнявшись, пока Тацуми снова не чувствует жар в паху. Он думает про себя: «Надо будет лечь хотя бы в полночь». Но это обещание сдержать невозможно, и он тут же признается в этом.

@темы: слэш, творчество, Yami no Matsuei, R - NC-17, мини

---

Посмотрели Хоббита. Ну что я могу сказать. Трндл. Неистовый, неистовый и еще раз неистовый бгггг Злобная блондинистая няша. Как он Торина обхаживал, зашипперила их ну а что делать А так ваще мне не было скучно, на одном дыхании посмотрела, Кили прониклась, гетом и все такое, ага

@темы: кино, хббт

---

Не все мои команды выложились, нет еще одной внеконкурсной. Туда я тоже писала адын фик, о нем потом.
А пока можно порадоваться, БП закончилась побежали дальше, фики написаны. Ура Ура! Сердец всем моим командам, играть было чудесно, легко и приятно. Все замечательные чуваки.
Теперь подробнее про команды, у меня их было четыре, но тут будет про три.

Мои фички и пара слов о Битве

1. Заракуя заняла первое место! Прекрасные люди, прекрасные фики. Я туда сначала пришла бетой, потому что внезапно прониклась пейрингом и хотела все все читать. А у меня чисто случайно уже лежал недоработанный фик, написанный весной, не помню по какому поводу. Очень нежно любимый фик Мне он и до сих пор нравится местами. Вот его я и допилила и принесла. С этим фиком буквально лишилась фандомной невинности О нем спорили! Он, как та стюардесса, постоянно выкапывался А еще Бьякуя/Сасори (почему Бьякуя сверху?) попали в голосовалку Я кстати проголосовала, да-да.
Но кроме шуток фик получился наверное слишком ориджиналовым, не знаю. Со стороны виднее. А все же мне мои Кенпачи и Бьякуя нравятся
Пока брошу его тут ссылкой на битву, потом перевыложу на АО3.

Простой способ жить

2. Вторая моя команда, Зарахана, была на самом деле первой по счету, в которую я записалась. Вот честно, сначала планировала написать в два раза больше, но... Ниасилил, нишмог. Зато я бетила и читала другие прекрасные фики. О, как же мне додали!!! Идеального моего хедканонного Кенпачи. Иланчик, Верба нет таких слов!

Голос в сердце

Обратный отсчет

3. Омасойки - сладкая команда, в которой так прекрасно творилось. Какое счастье, что Дьябла нас собрала. А я написала ПВП мечты. Ничего не знаю, писала, не покладая рук Маленький сборник моих кинков

Йоруичи всегда права

@темы: творчество, БП, фесты, Bleach

---

@темы: фесты, Bleach

---

Назовите мне персонажа, а я отвечу на вопросы о нем.

1. Этот персонаж тебе нравится или ты его ненавидишь?
2. Любимая черта характера.
3. Любимый момент с участием персонажа
4. Если бы ты мог(ла) получить одну любую способность/черту характера этого персонажа, что бы это было?
5. Ты когда-нибудь представлял(а) этого персонажа обнаженным? (понравилась идея заменить на кинк)
6. Когда ты влюбился(влюбилась) в этого персонажа?
7. Твой ОТП с этим персонажем.

Спенсер Рид, Снейп, Райль, Трандуил, Эрен

Спенсер Рид

1. Очень нравится
2. Ммм их много, он мягкий, при этом упрямый, смелый, как все они там, конечно. Но вот больше всего - способность мыслить в ситуации, когда обычный человек просто впал бы в панику
3. Конечно же плен и последующее освобождение
4. Память и быстрое чтение. Мне очень нужно для работы бггг
5. Ну а как же)))
6. Понравился сразу, но контрольный в голову - уроки стрельбы
7. Хотч

Трандуил

1. Нравится
2. Прочитала про него, что он неистовый бггг пусть будет. Но я еще слишком мало его видела, вот посмотрю второго Хоббит - тогда решу
3. Да там их всего-ничего.
4. Вечную жизнь, наверное.
5. Ооо первым делом
6. Вот честно - по постам во френдленте остальное было потом
7. Пока нет.

Снейп

1. Скорее нравится. Люблю таких героев, сложных, с надломом
2. Сложный вопрос. Подкупает верность, впечатляет интеллект
3. Их много, но самый крутой наверное с патронусом
4. Способности зельевара
5. Нет
6. Ну нет, я в него не влюблялась)) Но он мне все же симпатичен
7. Лили и Ремус Люпин

Рауль

1. Нравится, очень нравится
2. Он прекрасный друг, честный блонди, насколько это вообще возможно. Люблю его за то, что он настоящий сумасшедший ученый
3. Когда Ясон возвращался вместе с Раулем из какой-то командировки, не спал три дня, и Рауль, желая поддержать , положил руки ему на плечи
4. Ну даже и не знаю... Ничего мне от него не надо
5. Ага))
6. Влюбилась, когда читала роман
7. Катце

Эрен

1. Очень его люблю. Эрен - мой любимый анимешный ГГ за все времена увлечения аниме.
2. Эрен никогда не унывает и никогда не сдается, не ноет, не забивается в эмоугол. Ничего не знаю про психозы. Он неутомим, несгибаем и упорот. Хочет учиться, не встает в позу, если иногда получает по голове. А еще считает себя симпатичным мимими к черту ложную скромность
3. Когда он с оторваной ногой спасает Армина.

спойлер

И как он в 50 главе приказывает титанам, а еще как убирается
4. Тоже хочу превращаться в титана бггг и регенерировать, и хочу такую силу воли и упорство, мне этого не хватает
5. А как жы
6. В манге. Сразу. Когда аниме смотрела, не прониклась
7. Ривай

Хотч

1. Это любовь, мужчина мечты, почти Кроуфорд
2. Его способность ставить людей на место одним взглядом, талант руководителя, доброта, чуткость... Да он вообще коробка шоколадных конфет, а не человек
3. Серия без Хотча - не серия. Но если вспомнить - то урок стрельбы, ранение, спасение Рида, драка и убийство Фойета, все сцены с Джеком, перед допросом, в суде я не остановлюсь. И все, где Хотч улыбается
4. Хочу его физ форму, навыки снайпера и выдержку
5. Кинк на покровительственные отношения в постели к кому-то сильно моложе
6. С первых серий
7. Рид

Прентисс

1. Скорее нравится
2. Чувство юмора
3. Когда она обыграла Рида
4. Знание языков
5. Фемдом
6. Вообще она мне как-то сразу понравилась больше предыдущей девушки
7. Хм с ее мужчиной, который ее хотел убить. Лавхейт


Гарсия

1. Люблю
2. Ее искренность, доброту, умение поднять настроение и себе и другим, самобытность
3. Когда она говорит по телефону с Морганом, который ведет заминированную машину
4. Умение обращаться с компьютерами
5. Просто они с Морганом вместе, вот мой кинк
6. С первой серии
7. Морган

Конни

1. Нравится
2. Искренность, наивность и при этом смелость. Он хороший
3. Когда он плачет на стене, после 50 главы
4. Ничего, если честно
5. Подглядывание
6. Как-то сразу
7. Ни с кем пока

Уилл Грэхем

1. Любоф любоф
2. Мне нравится его чувство реальности, то как он способен снимать слои за слоями, чтобы заглянуть в прошлое. Нравится его углубленность в себя, стремление найти важное.
3. Все нравится, с начала до конца, но пожалуй отдельно - поцелуй с забыла как зовут девушку
4. Хочу уметь так перематывать события, как он
5. С ним у меня кинк на одурманивание препаратами
6. Постепенно втянулась. Он у меня ассоциируется с Гарри Поттером. Ничего поделать не могу
7. Девушка (забыла имя) и Ганибал (односторонний со стороны Ганибала)


Унохана

1. Нравится
2. Самообладание, внутренняя страсть
3. Последний бой
4. Держать себя в руках как она
5. мммм фемдом
6. Нравилась мне всегда, но после последнего боя прямо полюбила ее
7. Зарахана


Шерлок

1. Нравится
2. Даже не знаю. Мозги конечно же, обаяние, способность плевать на все и всех, очень полезное качество
3. Почему то нежно люблю нашу пеструю ленту
4. Хочу такую логику, очень надо И иногда не считаться с чужим мнением о себе
5. С ним даже не помню уже какие были кинки. Секс в бане бггг
6. Полюбился после ББСишного Шерлока или после Дауни... уже не помню, но нравился еще с наших фильмов
7. Хотсон!

Адам Левин

1. Моя прелессссть
2. Он нежный, мягкий и обаятельный, жутко талантливый и искренний. Не знаю, но я ему верю. Вот. А еще красивые
3. Когда он радуется за своих подопечных. Только сегодня болели за его Уилла и Джеймса. Просто до слез - как Адам волновался.
4. Хочу слух как у Адама))
5. Римминг бггг сайз-кинк с кое-каким партнером
6. Полюбила его на Войсе. До этого сам по себе не нравился
7. Блейк

Блейк

1. Люблю нимагу
2. Спокойствие, чувство юмора, самоирония, необидчивость, доброта - да он прекрасен, что уж. Большой и добрый
3. Когда он пел песню Адама Адаму
4. Хочу быть такой же спокойной и непробиваемой
5. Сайз-киинк
6. Узнала в Войсе. Сначала не нравился страшно, а потом как будто озарение наступило После песни Адама Адаму
7. Адам и Миранда

запись создана: 22.12.2013 в 09:29

@темы: флешмоб

---

Буду писать про все фики с конца, объективности не ждите, как-то плохо у меня с ней. Так что чистая ИМХА, онибыникогда, нервным авторам под каты не заглядывать.

№8. Крылья Ривай, джен, ООС, POV

Ну что тут скажешь. В этом фике нет главного - заявленного персонажа. Много пафоса, штампов, стандартных ничего не значащих фраз, наверное, вписанных, чтобы тронуть читателя. Но вот лично меня не тронуло. Если бы не задалась целью написать про каждый фик, дропнула бы после первой строчки. Скучно, бесцветно, ни о чем.

№7. Ротвейлер Ирвин, Ривай, Дот Пиксис, Ян Дитрих, джен, ООС

Несмотря на то, что скачет время, имеются довольно штампованные и тяжеловесные конструкции вроде «Вокруг Пиксиса царила умиротворяющая доверительная атмосфера», фик внезапно понравился. По крайней мере тут все живые, и Ян, и Ривай, и Ирвин, и чудесный Пиксис. Поработать немного над стилем и будет ничего так.

№6. Наладить отношения всегда не просто Майк, Ривай, остальные пробегали, джен, PG-13, 4490 слов, вариация на тему "Пять раз и один", ООС, АУ от приквела, нецензурная лексика

Фик большой, написан в общем-то неплохо, но. Майк меня сквикнул, это во-первых, во-вторых, я конечно понимаю, что хочется долить юмора и все такое, но было не смешно. Ситуации какие-то дурацкие, обиды дурацкие, Ривай, который ведет себя как девочка. Даже не знаю. И опять - скучно. Фик все тянулся и тянелся. Его можно было бы уместить в тысячу слов, но он - почти пять. Ну зачем. Все в этом фике какие-то дураки прости господи.

№5. Секреты Саша; Эрен/Ривай, упоминание Имир/Криста, Бертольд/Анни\Райнер, слэш, упоминаются фемслэш и гет, R, юмор, повседневность, 1280 слов, кинк на подглядывание

Соблазнившись шапкой, полезла читать. Вообще тройничок этот меня сквикает, но одновременно я люблю хорошо написанную групповушку, даже если онибыникогда. Но тут я наелась кактусов, так что до сих пор не могу от колючек отплеваться. Какая противная Саша Блин, тупая, бессмысленная жрущая машина. Юмор? Ась? Петросян детектед. Мне было не смешно. И не горячо, потому что порнуха тоже противная. Фик оставил ощущение гадливости, захотелось развидеть, срочно заесть. В общем, ад и израиль. Не читайте.


№4. Просьда Ривай, Ханнес, заочно Эрен, джен, PG, ангст, 966 слов, вольное обращение со званиями персонажей, небольшое АУ относительно канона, в котором автор предположил, что Ханнес мог бы пересечься с Риваем в Гермине

Ну эээ неплохая идея, получилось бы трогательно, потому что это же Ханнес, он погиб, да еще как, и разговоры с Риваем про Эрена я б почитала, но написано заместительные синонимы, вода и пафос. Не, мимо.

№3. Сам виноват Ривай, Эрен, джен, PG-13, общий, 638 слов, две зарисовки, два урока от Ривая: первый – с пошлинкой, второй – обычный

Спасибо тебе, о неведомый автор, ты спас меня! Если надумаю голосовать, поставлю тебя на первое место. Какой милый фик Очень понравился. Маленький, но смешной, и хотя Ривай немного издевается над Эреном, но в меру, и очень как-то по доброму а может я такая извращенка. И написано отлично. Одназначна, это лучший фик феста

№2. Неминуемая жертва Ривай, Жан, мельком Хистория, джен, PG-13, драма, ангст, мини, 1180 слов, ООС

Лично меня сразу из текста вынесли Жан и Кирштайн, а еще психозы Эрена. Я читала мангу, смотрела аниме и никаких психозов не нашла. Наверное, потому что их нет. А так-то фик ни о чем. Вообще. Капрал, командир, внезапные откровения, цитаты из канона. Не советую.

№1. Фальшивка Нил, Ривай, Анни, джен, PG-13, 1060 слов, ООС, мат

Еще один отличный фик. Очень понравились все, Анни, Ривай и Нил. Здорово. В небольшом объеме столько всего. тут и писать много не нужно, просто идти и читать.

@темы: отзывы, фесты, Shingeki no Kyojin

---

Почему мне лень писать прафики, а то б я написала. Зашла на шингеки фест зачем-то, обсквикалась по всей длинне. Шот не везет мне

@темы: шингеки

---

Давно нарисовала, и вот наконец оно закончено. Иллюстрация к фанфику "Веснушки"  /винни-пух/, драбблу из мира Дороги. Драббл прекрасный, просто нет слов насколько. Ну и Ясон в этом драббле прекрасный. Мне кажется, он похож на Жана бггг но на самом деле нет

Иллюстрацию эту карандашом рисовала я, а красила  iris M. А еще она помогала мне советами, дорисовала уши, поправила лицо и все такое, так что без нее это было бы совсем уродство

Открывая кат, берегите глаза меня вела любовь к автору

заглядывать с осторожностью

Мой карандашный исходник, подпорченный ребенком)))

Жан Кирштайн Ясон карандашный

@темы: AnK, фанарт, Мир Дороги, Ясон Минк