You make a ninja wanna fuck, bitch
Название: Милосердие Хисаны
Автор: Umbridge
Бета: Becky Thatcher, Emberstone
Фэндом: Bleach
Размер: миди, 4 849 слов
Пейринг/Персонажи: Кучики Бьякуя/Кучики Хисана, Шиба Кайен/Кучики Хисана, Унохана Рецу
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) - NC-21
Дисклеймер: на не мое, да и ни к чему мне
Краткое содержание: Некоторым лучше умереть, чем жить
Предупреждение: Хисанацентрик, самоистязание, медицинские процедуры, мастурбация, подглядывание
Ссылка на скачивание: в формате .doc (98 кБ), в формате .pdf (221 кБ)
Капитан Унохана надела прозрачные перчатки. Хисана наблюдала за ней, широко разведя колени. Ее знобило, скорее от волнения, чем от холода. Повернувшись, капитан Унохана подошла и мягким движением подняла распорки повыше.
— Расслабьтесь. У вас уже были интимные отношения с мужчиной? — спросила она, глядя Хисане между ног. Та почувствовала, как горят щеки.
— Да.
— Все будет хорошо, не бойтесь, — капитан Унохана говорила очень тихо, очень ласково, а ее прикосновения были во сто крат нежнее голоса.
Хисана молча ждала, стесняясь своего возбуждения и радуясь ему. Словно заслужила весь этот стыд и всю истому, и даже то, что Унохана наверняка понимала, что с ней происходит. Точными, уверенными движениями капитан Унохана ввела ладонь ей во влагалище. Откинувшись назад, Хисана ощущала проникновение каждым миллиметром плоти.
Унохана произнесла заклинание, и что-то больно укололо изнутри. Но Хисана не вскрикнула, а лишь прикусила губу и заморгала.
— Еще немного, — голос капитана Уноханы плыл в стерильном воздухе обсервационного отделения госпиталя. У Хисаны пересохло во рту, в животе ныло, каждое движение руки в перчатке причиняло боль и усиливало желание.
Наконец капитан Унохана закончила осмотр. Хисана взглянула на ее лицо, пытаясь понять, все ли в порядке, но ничего не увидела, кроме улыбки. Мокрая перчатка шлепнулась в судок.
— Можете одеваться.
Хисана с трудом спустила ноги с распорок, села, потирая бедра. «Останутся красные полоски», — подумала она, глядя на свои стопы, не достававшие до приступки, потому сиротливо повисшие в воздухе. Ей не нравилось собственное тело, худое, белое. Вот-вот развеется по ветру, как горстка риса.
Иногда ей казалось, что она не женщина вовсе и ничего женского испытывать не может. Что ласкай не ласкай ее жалкие груди, острые колени — искры не выбьешь.
Но тело, вопреки ненависти, жило своей жизнью. Вот и сейчас между ног как будто тикали часы, отмеривая приток крови.
— Разрешите задать вам несколько вопросов.
Голос капитана вернул ее мысли в смотровую.
— Да, — отозвалась Хисана. Унохана улыбнулась, но в глазах блеснула сталь. Хисане стало немного жутко.
— Вы не испытывали в последнее время болезненной слабости?
Хисана кивнула.
— Внезапных приступов полового возбуждения, ничем не оправданного?
Хисана помедлила. «Сейчас испытываю», — хотелось ответить, но она просто кивнула. Странно было признаваться, что ее возбудила рука в перчатке, металлические распорки, лучи кидо во влагалище. Стыдно и хорошо. Потому что она такая, грязная, глупая Хисана. Она ухмыльнулась едва заметно.
— Хисана, знаете ли вы, почему перед церемонией бракосочетания вас осматриваю я, а не семейный врач клана Кучики?
Хисана помотала головой:
— Нет. А почему вообще меня должны осматривать?
Унохана кинула на нее взгляд, полный жалости. Хисане показалось, что ее вываляли в грязи.
— Лейтенант Кучики считает, что его врач придумает вам несуществующие болезни, лишь бы свадьба не состоялась. Мне же он доверяет. Жена главы клана должна быть здорова, способна родить наследника.
— Я же из Руконгая, — ответила Хисана со сладкими нотками вызова в тоне. — Я не могу забеременеть.
— Не всегда так… — задумчиво проговорила Унохана, подавая ей полотенце. Хисана сползла с кресла и вытерла медицинский гель и собственную обильную смазку. Она даже чуть-чуть надавила на клитор, налившийся, как будто резиновый, но тут же убрала руку и бросила полотенце в корзину.
— Значит, у меня может быть ребенок? — удивленно вскинула брови Хисана. Не то чтобы ее это радовало. Она бы не могла полюбить другого ребенка, зная, что уже предала одного. Но ей стало любопытно.
— И да, и нет, — Унохана вдруг перестала улыбаться. А Хисану снова затрясло.
— В некотором роде вы беременны уже сейчас. Мне нет смысла врать вам, — Унохана смотрела на нее в упор. От страха по бедрам и ягодицам прошла горячая волна, мочевой пузырь тянуло.
— То, что у вас внутри, появилось задолго до того, как вы стали избранницей главы клана и вступили с ним в связь. Это… эту опухоль в вас оставил Пустой, возможно, когда вы еще жили в Руконгае. Но реяцу лейтенанта Кучики и его сперма содействовали росту сущности в вашей утробе.
Хисана слушала. Страх вдруг отступил.
— Сущность растет, и не позже чем через год-два убьет вас. Я могу попытаться удалить опухоль, увеличив отпущенный вам срок. Но…
Тут Унохана замолчала. Хисане хотелось спросить ее: «И что, меня теперь не возьмут замуж?»
Но та заговорила сама спустя почти минуту тишины.
— Я не должна говорить вам все это, по-хорошему я обещала рассказать лейтенанту Кучики о вашем здоровье всю правду…
— Нет! Есть другой вариант? — тут только Хисана ожила. Щеки ее снова вспыхнули. Она скомкала сухими пальцами подол короткой белой рубашки, которую выдала лейтенант Исане.
— Давайте попробуем убрать… его… — продолжила она и запнулась в конце фразы.
Унохана кивнула:
— Я ждала именно такого ответа. Тогда у нас есть маленький шанс спасти вас и сделать возможной будущую свадьбу. Я пока ничего не скажу жениху, а вы будете приходить ко мне каждый день на процедуры, договорились?
Хисана кивнула.
— Одевайтесь.
Унохана улыбнулась напоследок тепло и всепонимающе и вышла в узкую дверку, отправив в смотровую Исане. Покорно принимая помощь лейтенанта, Хисана с облегчением выпуталась из ее рук, когда стало можно, и сама повязала оби.
У дверей кабинета ждала служанка. В молчании Хисана прошла мимо нее и направилась к выходу, считая шаги и стараясь не думать об услышанном. «Это наказание», — мелькнуло в голове. Хисана только тряхнула волосами.
Слушая стук гэта безмолвной сопровождающей, она неторопливо вышагивала по узкой улочке, петлявшей между зданиями Четвертого, а затем Пятого отрядов. До поместья можно было дойти пешком, Хисана не любила шунпо.
У ворот им поклонился старый слуга, но тоже не сказал ни слова. Хисане иногда хотелось закричать, когда все в поместье вот так молча кланялись ей. Закричать, вцепиться в волосы прислуге, надавать пощечин. Но она только улыбалась им и шла дальше.
По мосту, через кленовую рощу, между старых кривых сосен, снова через речку, в свои покои. Словно под конвоем, Хисана добралась до Северного павильона, неслышно проплыла по галерее. Служанка открыла перед ней седзи. Хисана вошла в спальню, где жила одна с того дня, как старейшины клана узнали о скорой свадьбе.
Служанка тоже вошла и потянулась к банту на спине, но Хисана отшатнулась.
— Я сама, благодарю, — усмехнулась небрежно. Служанка поклонилась. Ее гладкое, фарфоровое лицо ничего не выражало, кроме вежливого безразличия. «Они шепчутся обо мне на кухне и в комнатах прислуги», — пронеслось в голове. Хисана повернулась к служанке спиной и услышала, как стукнула перегородка о деревянную колонну.
Хисана осталась одна. С облегчением она принялась развязывать оби, стаскивать кимоно. В спальне было холодно. Не теплее чем на улице. Хисана быстро разделась, сложила одежду аккуратной стопкой и накинула на плечи юката. Холодок пробежал по позвоночнику, под подол по ягодицам, промежности. Хисана забралась под котацу и накрылась ватным одеялом до плеч. Вытянув ноги к углям, она застонала от удовольствия. Тепло потекло от кончиков пальцев выше, по коленям, по бедрам. Хисана откинулась на валик подушки. Волосы щекотали лоб и щеки, соски напряглись, упираясь в мягкую ткань.
Хисана потрогала их ладонями, поерзала, сильнее сжала ноги. Притупившееся было желание вспыхнуло жарко, так, что Хисана напрягла и приподняла ягодицы, потерла бедра друг о друга. «Это все… не я», — подумала она. Но странное ощущение, что какая-то чужеродная тварь паразитирует в ее теле, не пугало, а даже приносило облегчение. Она заслужила.
Хисана перестала ерзать и закрыла глаза. Лучше всего от возбуждения отвлекали воспоминания. Она любила вызывать в памяти тот день, когда встретила Кайена.
Вот он стоит перед ней, лохматит пятерней волосы.
— Эй, ты, как там тебя, где тут у вас административный корпус? Мне надо передать вашему засранцу-лейтенанту документы.
Хисана улыбается, и ей кажется, что внутри нее зажигается свет.
— Вам налево, лейтенант Шиба, потом вон там свернете, — рассказывает она, а потом снова улыбается, искристо и солнечно. А небо над их головами такое чистое и теплое.
— Меня зовут Хисана.
Кайен смеется. Протягивает руку:
— Ну привет, Хисана. Ты чего такая мелкая? Плохо кормят вас в отряде, что ли?
Хисана пожимает плечами:
— Да нет, все нормально.
Кайен складывает руки на груди:
— Ты смотри, ешь побольше, а то ветром унесет, — и исчезает в шунпо.
Вынырнув из воспоминаний, Хисана поймала себя на том, что жалеет жену Кайена. Наверное, нелегко связать жизнь с тем, в кого влюбляются все женщины.
Она снова поерзала. На мгновение представила, что под одеялом сидит лейтенант Шиба. Раздвигает ее колени, прижимается губами к мокрой промежности, ласкает языком. Хисана опять стиснула бедра, скрестила ноги. Она обещала, что не станет прикасаться к себе, наказала за порочные мысли о Кайене, но возбуждение не отступало. Хисана застонала, зажмурилась, ущипнула себя за чувствительное место на сгибе локтя.
Ей отчаянно захотелось увидеть Кайена прямо сейчас. Она знала, что он совсем недалеко, надо только выйти за ворота поместья и припустить в шунпо. Ей захотелось, чтобы Кайен взял ее, взял прямо там, где она его застанет, даже если вокруг будут другие офицеры.
Хисана засмеялась. Ее смех застыл под деревянным потолком, отдаваясь в ушах неприятным гулом.
«Конечно, мы больше не увидимся», — сказала себе Хисана. Она села, взглянула на стоявший на столе портрет лейтенанта Кучики, потом взяла одну из маленьких черных заколок, которыми подкалывала волосы, когда мылась. Сунув руку под толстое одеяло, она раскрыла зубчики и защемила ими твердый бугорок клитора.
Было не очень больно. Не так больно, как хотела Хисана.
* * *
Она лежала на животе и читала любовный роман, когда услышала легкие шаги по доскам террасы. Потом отодвинулась перегородка. Хисана подняла глаза. Бьякуя стоял над ней, освещенный бумажным фонарем снизу. Хисана облизнула пальцы и перевернула страницу, потом снова взглянула на него.
— Здравствуйте, Кучики-доно.
— Опять ты со мной разговариваешь, будто я посторонний, — с легкой досадой в голосе укорил он. Хисана с легкой усмешкой наблюдала, как Бьякуя опускается рядом. Захлопнув книгу, она перевернулась на спину, подставляя ему лицо.
— Говори мне ты и называй по имени, я же просил, — повторил он уже мягче, Хисана улыбнулась и тут же заметила, как от ее улыбки его обычная холодность исчезает, как теплеют глаза, разглаживаются черты. Бьякуя словно растерял всю решимость, наклоняясь, чтобы коснуться ее губ. Ужасно похожий на отца лицом, глазами он напоминал капитана Кучики. Он никогда не был таким легким, как Кайен.
— Вам же нельзя приходить ко мне до бракосочетания, — прошептала Хисана, когда Бьякуя отстранился, — Кучики-доно. —ей нравилось дразнить его, называя так, и она продолжала, даже зная, как это ему неприятно.
— Хисана, — он покачал головой. Поймав его взгляд, Хисана вдруг поняла, что Бьякуя устал, что работа и борьба с кланом, проблемы со старейшинами выматывают похлеще иной битвы. Она протянула руки, чтобы обнять его, и в тот момент даже не жалела, что сможет видеть Кайена лишь мельком. Пусть остается сладким воспоминанием, неудовлетворенным желанием.
«Все они скоро останутся в прошлом, — голосом Уноханы произнес кто-то внутри. Слова камнем упали в сердце. — Они будут жить, а ты умрешь».
«Ничего, — решила Хисана, расчесывая пальцами волосы Бьякуи, прижимая к груди его голову. — Мне главное еще немного пожить. За все расплатиться».
Высокий белый лоб Бьякуи был холодным, немного влажным, волосы пахли хвоей и лаймом. Бьякуя потерся щекой о ткань юката, обнял Хисану поверх одеяла. Его прикосновения отдались жаром в лоне.
Бьякуя боролся с собой — Хисана читала по его пульсу, по дыханию. Ему вообще нельзя было навещать ее, но он нарушал запрет. Редко, но все же. Бьякуя как правило проигрывал битву, вот и сейчас, не сдержавшись, отодвинул ткань юката и сжал губами сосок.
— Прости, — выдохнул он. — Я сейчас уйду… — но не ушел. Наоборот, потрогал сосок языком, отчего Хисана вздрогнула.
— Кучики-доно, а если вернется служанка? Они и так шепчутся, — напомнила она, но на самом деле ей уже стало все равно. Хисану охватило отчаянное, лихорадочное возбуждение. Пусть он снова возьмет ее, остальное не важно.
Тяжело дыша, Бьякуя торопливо развязал пояс, стряхнул хакама. Затем перебрался под ватное одеяло и прижал Хисану к футону. Теперь его лицо было совсем близко, правильное, тонкое, слишком идеальное.
Она с наслаждением широко развела бедра. Наконец-то. Боль от неполученной разрядки перемешалась с мучительным вожделением. Хисана чувствовала себя самой порочной, самой грязной из всех женщин. Она вообще не понимала, почему Бьякуя хочет ее.
Но он все-таки хотел. Его пальцы скользили между ее ног — он быстро ласкал набухшие губы, клитор. Бьякуя был не очень-то опытным любовником, но очень старательным. И очень красивым.
Хисана застонала, когда он выпрямился, навалился на нее, вошел целиком, легко скользнув между влажных складок. Она выгнулась, и Бьякуя поцеловал ее, придерживая за затылок.
Прикосновение ладони прокатилось по коже теплой волной. Хисана зажмурилась. Мысленно она просила будущего мужа прекратить пытку, быть жестким. Но Бьякуя двигался очень медленно, ласкал языком ее язык, его волосы щекотали шею и грудь. Извиваясь, Хисана стонала ему в рот.
Наконец, видимо, утомившись изображать деликатность, Бьякуя взял ее в полную силу — резко и глубоко.
Хисана вцепилась в него, обхватила бедрами, выводя на одной ноте тихое:
— Ааааа…. — и представляя в себе руку Уноханы в скользкой перчатке. Просто для того, чтобы напомнить, куда ведет удовольствие. Чтобы в самую мучительную секунду, когда финал неизбежен, немного задержаться у черты, причинить себе боль. За все.
Бьякуя застонал через стиснутые зубы. Хисана поняла по этому тихому стону, что он сейчас кончит. Она прижалась к нему сильнее, упираясь коленями в столешницу котацу, положила влажные ладони на его ягодицы, стесняясь стиснуть, поцарапать ногтями. Она молила его потерпеть еще секунду, но в самый последний момент, когда вся кровь, казалось, хлынула в ее гениталии, когда порыв кончить стал нестерпимым, она снова увидела Унохану и услышала: «Давайте попробуем убрать его».
Хисана закричала. Бьякуя еще несколько раз толкнулся в нее и затих, и она затихла под ним, изнывая на грани оргазма. Его член никогда не опадал сразу, и она несмело двинула бедрами, вызывая сладостные спазмы внизу живота.
Она не могла сказать ему, что не успела совсем чуть-чуть, и надеялась, что он примет это движение за ласку. Бьякуя провел губами по ее щеке.
От его губ пахло водой для полоскания. Хисана любила этот запах. Наслаждаясь привкусом его дыхания, снова тихонько потерлась о лобок Бьякуи, прикусила губу, не давая себе стонать. Тут Бьякуя отстранился и сел.
— Я приду на следующей неделе, — сказал, рассматривая ее. Лицо, шею, маленькую грудь и дальше — одеяло. Хисана скинула его, открывая слегка вздувшийся живот, лобок, покрытый темными волосками, красные половые губы, видные между узкими бедрами.
Хисане хотелось закричать: «Я умираю! Не уходи», — но она только улыбнулась и потянула Бьякую за полу измятого косоде.
Он сразу понял. Или Хисане показалось, что понял. Лег рядом и после недолгих ласк снова овладел ей. И теперь она еще долго билась в судорогах оргазма, мучительного и длинного, как агония.
Когда все закончилось, Бьякуя собрался очень быстро. Уходя, он спросил, не нужно ли ей еще одеяло, погладил по голове и поцеловал. Хисане стало его ужасно жаль.
«Было бы благородно отказать ему, когда он делал предложение», — сказал в голове холодный голос. Но Хисана не была благородной. Не была она и милосердной.
Тяжелое одеяло придавливало к футону, от спрятанных в стенках котацу углей потели ноги. Хисана не спала, все смотрела и смотрела на журавлей, выписанных на седзи. Она понимала: настало время подумать кое о ком еще.
Сон пришел сразу после того, как ноющая боль в животе немного притупилась, и Хисане приснился младенец.
Она становится им, просыпается мокрая, в замерзших за ночь пеленках, и начинает кричать, но никто не подходит. Ужас сотрясает ее тело. Отчаяние от собственной беспомощности.
Хисана проснулась в слезах.
* * *
Окна в смотровом кабинете были закрашены белой краской. Кресло разложено. Унохана ввела местный наркоз уколом в позвоночник и теперь ждала, когда нижняя часть тела Хисаны утратит чувствительность. Хисана тоже ждала.
От скуки она рассматривала инструменты, разложенные на столике рядом с подколенниками. Щипцы, петля на металлической палке, скальпель с длинной рукоятью, стерильные тампоны. Инструменты поблескивали в свете направленной на них лампы. Ее тепло достигало бедер Хисаны, гениталий, раскрытых, готовых к процедуре, вымытых, гладко выбритых.
Хисана смотрела на петлю и представляла, как в ней окажутся куски того, что сидит в ее матке. На что оно будет похоже? На ребенка? На Пустого?
Хисану охватило странное любопытство. Ей стало даже немного весело. Сейчас начнется операция, и возможно, капитану Унохане удастся продлить Хисане жизнь. Ликование распирало грудь. Пара лет лишними не будут, они дадут возможность искать дальше.
Капитан Унохана вернулась к креслу, руки — в прозрачных перчатках. Хисана откинулась на мягкую спинку и закрыла глаза. Она ждала прикосновения стали с волнением, но ничего не происходило. Наконец, она решилась открыть глаза и, приподняв голову, посмотрела вниз, на свой живот и промежность. Видны были лобок и кровавые разводы на бедрах, да еще голова Уноханы, склонившейся между ее коленей.
Хисана перевела взгляд на лоток, стоявший в противоположной стороне от инструментов. В лотке лежала нога, маленькая перекрученная нога, не человеческая. Хисану затошнило, но она продолжала смотреть, как Унохана вытаскивает паразита по частям и бросает ошметки в металлический лоток. Затем, когда руки, обе ноги и еще какие-то органы уже плавали в крови, наполнившей лоток, Унохана бросила скальпель и петлю в свободный судок и сняла перчатки.
— На сегодня все. Завтра вам снова придется прийти, — Хисана кивнула, посмотрела на капитана из-под челки и вдруг подумала: «Что-то не так». Просто и ясно. Внезапное неконтролируемое отчаяние захлестнуло ее. Как будто внутри открылась гарганта и зияет чернотой. «Я не выйду замуж, не найду Рукию. Никогда».
Она сползла с кресла, зажав между ног сложенную в несколько раз плотную пеленку, надела длинные панталоны, которые всегда носила под кимоно. От страха заложило уши, дрожали руки, от лопаток к копчику стекали волны холодного озноба. Первый ужас уступил место ноющей боли под ребрами.
Хисана скорее накинула кимоно, чтобы хоть немного унять дрожь, туго повязала пояс.
Ей даже не верилось, что на улице сейчас может быть так ослепительно прекрасно. Нежаркий, нежный осенний день, ветреный и искристый. Повсюду лежали кроваво-красные кленовые листья, летели с неба, кружились, сверкали в солнечном свете. Хисана шла короткими шажками, слушая позади дыхание служанки, и казалась себе самой тенью. Мир вокруг отторгал ее.
— Хисана, привет!
Она замерла, вскинула голову. Перед ней, в солнечном сиянии, стоял Кайен. Синие глаза как обычно весело щурились, волосы стояли дыбом.
— Пока ты еще не стала знатной дамой, с тобой можно поговорить по-простому, — улыбнулся он. — Ну как тебе живется в поместье Кучики? Не мрачновато?
Хисана заморгала, улыбаясь в ответ, невольно, словно повинуясь его волшебству. Но между ними была невидимая окружающим преграда, через которую до нее больше не доходили лучи его тепла. Она почувствовала, как что-то щекочет бедро, и тут же сообразила — это медленно ползет капля крови. Словно вместе с кровью Хисана исторгала из себя страсть к Кайену.
— Ты какая-то грустная, — он нахмурился. Хисана помотала головой. На мгновенье ей захотелось закричать: «Забери меня отсюда! Я умираю! Спаси меня!» Но тут Кайен пожал плечами и проговорил: «Ладно, завтра увидимся». Момент был упущен. Хисана смотрела вслед Кайену, улыбаясь прощальной улыбкой, как будто погружалась на дно, а он оставался на поверхности. Они уже никогда не поговорят.
— Хисана-сама, мы можем идти? — спросила служанка.
Хисана резко развернулась и направилась по обычному пути, в сторону поместья, не удостоив ее ответом.
Оставшись одна в комнате, она задрала подол кимоно, поправила тряпку, потом собрала пальцем кровяную дорожку и сунула его в рот. Ей нравился привкус металла.
Несмотря на боль внизу живота, Хисана не легла в постель. Слабость все еще не проходила, но ужас отступил, и ей хотелось пройтись. Она вышла из комнаты и направилась по галерее к Западным покоям, туда, где у террасы звенела река, клены роняли в воду алые листья, карпы блестели золотыми спинами.
Что сейчас делает Бьякуя? Хисана представила его сидящим с кистью над какими-нибудь документами. Она часто представляла его именно так — погруженным в работу. Ей очень хотелось сейчас увидеть его и убедиться, что он дома. Не потому, что это скрасило бы ее одиночество. Но мысль, что он где-то поблизости, успокаивала.
Сунув озябшие пальцы в рукава кимоно, Хисана прошла до покоев Бьякуи и остановилась.
Он не читал документы, не писал отчеты, а отрабатывал удары, стоя к ней спиной, внизу, на усыпанном галькой пятачке перед террасой. Его волосы были собраны в хвост, рукава косоде подвязаны. Переступая, Бьякуя с резким выдохом опускал боккен.
Хисана попятилась и шмыгнула за опору. Сердце глухо застучало под лопаткой от страха. Если он обернется, то точно заметит ее. А если заметит, то подойдет и обнимет, а потом она не сможет объяснить, почему нельзя касаться ее там. Придется врать. Так быстро придумать добротную ложь она не могла, а жалко лепетать, что у нее болит голова, не хотела.
Но смотреть на Бьякую издали было огромным наслаждением.
Тот снова и снова опускал боккен, а потом вдруг перебросил его в левую руку, а правой провел по бедру — Хисана теперь видела только его локоть. Она быстро отступила за полузадвинутую перегородку соседнего зала и теперь смотрела из-за седзи, как Бьякуя поглаживал себя через хакама.
Хисана прижала ладони к щекам. Она всегда хотела обнаружить в Бьякуе что-нибудь темное, червоточину, чтобы стать немного ближе к нему. И сейчас вдруг увидела. Он ласкал себя беззастенчиво, посреди тренировочной площадки, все еще сжимая в свободной руке деревянный меч. Хисана зажала рот рукой. Боль в животе после операции притупилась, теперь между ног ныло от возбуждения. Она стиснула кисть между бедер и продолжала смотреть.
Бьякуя двигал рукой все быстрее — острый локоть ходил, как поршень паровой машины. Темные волосы блестели под солнцем от пота, ягодицы подтянулись. Скорее всего, он думал о Хисане.
Едва стоя на ногах, она пришла в то ненавистное состояние, когда тело жило своей жизнью, совершенно покорное току крови, мягкое, мокрое, вялое и вместе с тем напряженное до предела. Она ненавидела и любила это чувство как самый драгоценный свой порок. Такая жалкая, похотливая Хисана.
А еще она боялась выдать себя, боялась выйти, приласкать его, боялась сделать хоть что-нибудь решительное, честное.
Именно в этот момент, наблюдая из укрытия за Бьякуей, Хисана поняла, что никогда не расскажет ему ничего. Пока жива.
Бьякуя последний раз двинул рукой. Хисана услышала тихий стон, такой привычный.
Затем Бьякуя расправил плечи, и, стянув ленточку с волос, пошел к террасе. Хисана не стала дожидаться, когда он скроется из виду. Хотя голова все еще кружилась, а в ушах шумело, она заставила себя шевелиться, бросилась через зал к перегородкам, отодвинула одну и оказалась в коридоре. В поместье стояла тишина. Хисана огляделась. Она никогда не была в этой части Западных покоев. Всегда перемещалась только по галерее. Выходила только в ванну в сопровождении служанки и по нужде.
Хисана понятия не имела, куда идти, но оставаться на месте было нельзя, Бьякуя сейчас пойдет мыться и заметит ее. Она перевела дух и поспешила по коридору налево. Почему-то ей больше понравились рисунки на перегородках именно в том направлении. Она почти бежала и в конце концов оказалась в тупике. Коридор закончился плотно сдвинутыми бумажными экранами. Невозможно было понять, что за ними — зал или терраса. Хисана прислушалась. Возбуждение все еще гуляло в теле, между ног было мокро от крови и смазки, соски торчали так, что она пыталась прикрыть их складками домашнего кимоно. Все это мешало сосредоточиться на звуках из-за перегородок. Что за мерзкая особенность — доходить почти до оргазма от каких-то глупостей, а потом застывать в таком состоянии, не в силах отвлечься.
«Это оно в тебе», — напомнил голосок в голове. Хисана поежилась — словно ледышка скользнула по загривку и между лопаток. «Хочу ничего не чувствовать», — ответила голосу Хисана и отодвинула экран.
Конечно, с ней не могло случиться ничего хуже. Она сделала шаг, прежде чем поняла, что оказалась в комнате служанок. Пять женщин разного возраста занимались своими делами, но когда она появилась на пороге, повернули головы в ее сторону.
Как по команде их холеные губы растянулись в вежливых улыбках, все, как одна, поклонились. Но Хисана словно читала их мысли: «Ты — беспородная бродяжка. Ты — даже не такая как мы. Низшая, грязная, безродная. Ты — сучка, лживая, мерзкая, обманом завлекла молодого хозяина».
Хисана ухмыльнулась, выпрямила спину и медленно задвинула перегородку. Ее это не смутит. Нет, у нее есть цель, она плевать хотела на взгляды. Многозначительные, тонкие, изощренно ироничные. На шепотки за спиной. Хисана медленно пошла в обратном направлении.
Оказавшись наконец в своей комнате, она вытерла холодную испарину со лба, а потом со всей силы ударила ногой по столику. На татами свалились тушечница, кисти, портрет Бьякуи, черные заколки.
Хисана с удовлетворением оглядела беспорядок, затем высунулась в коридор и кликнула служанку, чтобы проводила ее в ванную.
Служанка явилась почти тотчас. Но не сразу. С оскорбительным, крошечным опозданием. Хисана ничего не сказала ей, только улыбнулась преувеличенно нежно и первой направилась в сторону ванной комнаты.
У бочки, сейчас пустой, она быстро разделась. В непрогретом помещении стоял холод, руки и ноги покрылись гусиной кожей.
Хисана швырнула на выложенную разноцветными камешками скамью окровавленную тряпку и велела принести чистую. Служанка кивнула. Хисана повернулась к ней, не стесняясь скользящих по бедрам кровавых капель.
— Оставь меня, вернешься через час, — попросила так мягко и вежливо, что девица покраснела и, поклонившись, выбежала, прихватив грязную одежду.
Хисана вздохнула, окинула быстрым взглядом ванную — большую комнату с глубокой бочкой посередине, с небольшим душем, скамеечками и скамьями.
Хисане нельзя было париться, и она встала под быстрые колючие струи душа. Она хотела смыть с себя все, что пережила сегодня, вода падала сверху, ласкала груди, живот, бедра. Хисана зажмурилась.
Ей вспомнился тот день, когда они с Бьякуей первый раз переспали.
Это было стыдно, забавно и приятно. Они часто встречались, целовались, но целомудренно, словно дети. Держались за руки. А в тот день Бьякуя подарил ей цветок и пригласил в пустующую комнату лейтенанта. Хисана готова была спорить, что он не собирался ничего такого с ней делать. Просто хотел побыть наедине.
Но как-то так случилось, что, целуясь, они легли на татами, Хисана как будто случайно коснулась его члена через ткань. Горячего, твердого. Бьякуя не отстранился. Он сначала мягко стискивал ее груди, не отодвигая ворот косоде. А она словно не специально сжимала бедрами его бедро.
Потом его пальцы, горячие, тонкие, очутились под хакама и под бельем. Он замер, как будто спрашивал, позволит ли она, а Хисана застонала. Благородно было бы еще тогда остановиться, не разрешить, прекратить все. Это было бы милосердно. Но Хисане казалось, что она поступает очень хитро. А еще ей просто хотелось переспать с ним. Она изнывала от одиночества, от бесплотных заигрываний Кайена. Бьякуя же увлекся ей, и она ясно видела, что он пропал. И все глубже и глубже увязает в ее печальных глазах и мягких усмешках. Видела, как он смотрит на нее, как целует, сдерживая себя из благородства, но не имея опыта остановиться.
Бедный лейтенант Кучики совсем не разбирался в людях, не то что Кайен.
«Он бы никогда не бросил свою сестру», — засмеялся ледяной голосок. Хисана согласилась. Никогда. Он нашел бы еду, кров, воду. Он сделал бы все, умер бы сам, но не бросил. А она бросила.
Вода все лилась, воспоминания истаяли как вчерашний туман, исчезли, как исчезает роса в полдень. Хисана закрыла глаза, подставила живот плотным струям, развела бедра. Сладкая пытка той давно прошедшей ночи слилась в одно с сиюминутным сладостным содроганием. Хисана сама не замечала, что покачивается, ловя водяные потоки распаленной плотью, не касаясь себя, но позволяя воде делать всю работу.
Еще немного. Хисана протяжно застонала, ее накрыло одним долгим сладким спазмом, потом вторым. Внутри мышцы дергались и сокращались. Хисана не сдержала еще одной своей клятвы и сунула пальцы в сжимавшееся влагалище. Вторая волна тут же прокатилась по телу.
Хисана быстро задвигала рукой глубоко внутри, пока там в самой дальней точке все еще содрогалось и пульсировало, потом вытащила окровавленные пальцы и начала быстро тереть клитор, самую верхушку. Она не остановилась, когда ей нестерпимо захотелось пописать. Это ощущение быстро прошло, сменившись новым приступом наслаждения, и на пальцы вылилось немного густой, перемешанной с кровью жидкости. Поднеся руку к глазам, Хисана удивленно посмотрела на окровавленные пальцы, а затем подставила ее под струи воды.
Все мысли сейчас уплыли далеко-далеко. Не думая совершенно ни о чем, Хисана деловито мылась.
* * *
Унохана бросила перчатки в лоток. Резче чем обычно. Хисана пыталась рассмотреть, какие еще части паразита извлекла капитан, но не могла ничего разобрать в кровавой каше.
Унохана стояла к ней спиной, не разрешала слезть, ничего не объясняла. Хисана хотела уже спросить, когда приходить в следующий раз и можно ли спустить ноги, как капитан Унохана вдруг заговорила.
— Лечение не принесло результатов. Ни простое механическое воздействие, ни лечебное кидо не способны уничтожить то, что паразитирует на вашем теле…
Хисана задержала дыхание.
— Я вынуждена рассказать об этом лейтенанту Кучики.
Унохана обернулась. Пораженная Хисана увидела, что ее лицо остается безмятежным.
— Вы не проживете больше пяти лет.
Хисана замерла. Все тело сковало льдом: стопы, руки, грудь. Соски напряглись, ягодицы сжались.
Унохана ждала. Хисана не знала чего. Но в следующую секунду спрыгнула с кресла с удивительной скоростью, чуть не поскользнулась на вычищенных до блеска плитках и кинулась к ней, ухватила капитана за рукав хаори.
— Прошу вас, не говорите ему.
— Я должна, — мягко ответила Унохана, но руки не убрала.
— Нет, нет, вы ничего ему не скажете, — лепетала Хисана. Слова сыпались с губ сами собой. — Я должна стать его женой, тогда я смогу искать мою сестричку, Рукию. Я бросила ее совсем маленькой, теперь должна вернуть, должна дать ей все-все. Представьте, что я могу простым офицером! А так у меня будет вся власть семьи Кучики!
— Ты попросишь Бьякую о помощи?
— Нет! — Хисана замотала головой. — Он не такой, он бы никогда не поступил так, как я.
— Он тебя не осудит.
— Это еще хуже! — Хисана задохнулась, подавилась слюной, но внезапная мысль придала ей сил. Откашлявшись, она снова начала говорить, но теперь не лепетала — слова лились спокойно и ясно:
— Если вы ему скажете, он все равно не бросит меня. Он будет страдать каждый день из тех пяти лет, что мне отмерены. Может, он даже на мне женится вопреки запрету. И будет ждать моей смерти. Каждый день. Вы этого хотите? Будьте же милосердны, капитан Унохана.
— Ты сломаешь ему жизнь, — проговорила та. Хисана посмотрела ей в глаза — безмерная пучина жалости.
— Нет, я сделаю его счастливым. Пусть всего на пять лет. А еще я найду Рукию, — голос Хисаны дрожал от ненависти к этой невозмутимой, непреклонно честной и чистой женщине.
Унохана накрыла ее руку своей:
— Когда ты умрешь, ему расскажут, что ты носила ребенка. Никто кроме меня не сумеет установить, что это — след Пустого. Он будет считать, что хоронит жену и нерожденного младенца.
— Это ничего. Зато он не начнет страдать сейчас, — Хисана разжала пальцы и отдернула руку. — Дайте нам шанс. Вдруг за пять лет что-нибудь изменится…
Унохана снова помолчала, потом кивнула:
— Хорошо.
Давившая на сердце тяжесть мигом исчезла, и даже боль в животе не омрачала радости. Хисана счастливо рассмеялась. Теперь все получится так, как надо: она найдет Рукию, оставит ее с Бьякуей, а сама умрет. Все будет хорошо.
Автор: Umbridge
Бета: Becky Thatcher, Emberstone
Фэндом: Bleach
Размер: миди, 4 849 слов
Пейринг/Персонажи: Кучики Бьякуя/Кучики Хисана, Шиба Кайен/Кучики Хисана, Унохана Рецу
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) - NC-21
Дисклеймер: на не мое, да и ни к чему мне
Краткое содержание: Некоторым лучше умереть, чем жить
Предупреждение: Хисанацентрик, самоистязание, медицинские процедуры, мастурбация, подглядывание
Ссылка на скачивание: в формате .doc (98 кБ), в формате .pdf (221 кБ)
— Расслабьтесь. У вас уже были интимные отношения с мужчиной? — спросила она, глядя Хисане между ног. Та почувствовала, как горят щеки.
— Да.
— Все будет хорошо, не бойтесь, — капитан Унохана говорила очень тихо, очень ласково, а ее прикосновения были во сто крат нежнее голоса.
Хисана молча ждала, стесняясь своего возбуждения и радуясь ему. Словно заслужила весь этот стыд и всю истому, и даже то, что Унохана наверняка понимала, что с ней происходит. Точными, уверенными движениями капитан Унохана ввела ладонь ей во влагалище. Откинувшись назад, Хисана ощущала проникновение каждым миллиметром плоти.
Унохана произнесла заклинание, и что-то больно укололо изнутри. Но Хисана не вскрикнула, а лишь прикусила губу и заморгала.
— Еще немного, — голос капитана Уноханы плыл в стерильном воздухе обсервационного отделения госпиталя. У Хисаны пересохло во рту, в животе ныло, каждое движение руки в перчатке причиняло боль и усиливало желание.
Наконец капитан Унохана закончила осмотр. Хисана взглянула на ее лицо, пытаясь понять, все ли в порядке, но ничего не увидела, кроме улыбки. Мокрая перчатка шлепнулась в судок.
— Можете одеваться.
Хисана с трудом спустила ноги с распорок, села, потирая бедра. «Останутся красные полоски», — подумала она, глядя на свои стопы, не достававшие до приступки, потому сиротливо повисшие в воздухе. Ей не нравилось собственное тело, худое, белое. Вот-вот развеется по ветру, как горстка риса.
Иногда ей казалось, что она не женщина вовсе и ничего женского испытывать не может. Что ласкай не ласкай ее жалкие груди, острые колени — искры не выбьешь.
Но тело, вопреки ненависти, жило своей жизнью. Вот и сейчас между ног как будто тикали часы, отмеривая приток крови.
— Разрешите задать вам несколько вопросов.
Голос капитана вернул ее мысли в смотровую.
— Да, — отозвалась Хисана. Унохана улыбнулась, но в глазах блеснула сталь. Хисане стало немного жутко.
— Вы не испытывали в последнее время болезненной слабости?
Хисана кивнула.
— Внезапных приступов полового возбуждения, ничем не оправданного?
Хисана помедлила. «Сейчас испытываю», — хотелось ответить, но она просто кивнула. Странно было признаваться, что ее возбудила рука в перчатке, металлические распорки, лучи кидо во влагалище. Стыдно и хорошо. Потому что она такая, грязная, глупая Хисана. Она ухмыльнулась едва заметно.
— Хисана, знаете ли вы, почему перед церемонией бракосочетания вас осматриваю я, а не семейный врач клана Кучики?
Хисана помотала головой:
— Нет. А почему вообще меня должны осматривать?
Унохана кинула на нее взгляд, полный жалости. Хисане показалось, что ее вываляли в грязи.
— Лейтенант Кучики считает, что его врач придумает вам несуществующие болезни, лишь бы свадьба не состоялась. Мне же он доверяет. Жена главы клана должна быть здорова, способна родить наследника.
— Я же из Руконгая, — ответила Хисана со сладкими нотками вызова в тоне. — Я не могу забеременеть.
— Не всегда так… — задумчиво проговорила Унохана, подавая ей полотенце. Хисана сползла с кресла и вытерла медицинский гель и собственную обильную смазку. Она даже чуть-чуть надавила на клитор, налившийся, как будто резиновый, но тут же убрала руку и бросила полотенце в корзину.
— Значит, у меня может быть ребенок? — удивленно вскинула брови Хисана. Не то чтобы ее это радовало. Она бы не могла полюбить другого ребенка, зная, что уже предала одного. Но ей стало любопытно.
— И да, и нет, — Унохана вдруг перестала улыбаться. А Хисану снова затрясло.
— В некотором роде вы беременны уже сейчас. Мне нет смысла врать вам, — Унохана смотрела на нее в упор. От страха по бедрам и ягодицам прошла горячая волна, мочевой пузырь тянуло.
— То, что у вас внутри, появилось задолго до того, как вы стали избранницей главы клана и вступили с ним в связь. Это… эту опухоль в вас оставил Пустой, возможно, когда вы еще жили в Руконгае. Но реяцу лейтенанта Кучики и его сперма содействовали росту сущности в вашей утробе.
Хисана слушала. Страх вдруг отступил.
— Сущность растет, и не позже чем через год-два убьет вас. Я могу попытаться удалить опухоль, увеличив отпущенный вам срок. Но…
Тут Унохана замолчала. Хисане хотелось спросить ее: «И что, меня теперь не возьмут замуж?»
Но та заговорила сама спустя почти минуту тишины.
— Я не должна говорить вам все это, по-хорошему я обещала рассказать лейтенанту Кучики о вашем здоровье всю правду…
— Нет! Есть другой вариант? — тут только Хисана ожила. Щеки ее снова вспыхнули. Она скомкала сухими пальцами подол короткой белой рубашки, которую выдала лейтенант Исане.
— Давайте попробуем убрать… его… — продолжила она и запнулась в конце фразы.
Унохана кивнула:
— Я ждала именно такого ответа. Тогда у нас есть маленький шанс спасти вас и сделать возможной будущую свадьбу. Я пока ничего не скажу жениху, а вы будете приходить ко мне каждый день на процедуры, договорились?
Хисана кивнула.
— Одевайтесь.
Унохана улыбнулась напоследок тепло и всепонимающе и вышла в узкую дверку, отправив в смотровую Исане. Покорно принимая помощь лейтенанта, Хисана с облегчением выпуталась из ее рук, когда стало можно, и сама повязала оби.
У дверей кабинета ждала служанка. В молчании Хисана прошла мимо нее и направилась к выходу, считая шаги и стараясь не думать об услышанном. «Это наказание», — мелькнуло в голове. Хисана только тряхнула волосами.
Слушая стук гэта безмолвной сопровождающей, она неторопливо вышагивала по узкой улочке, петлявшей между зданиями Четвертого, а затем Пятого отрядов. До поместья можно было дойти пешком, Хисана не любила шунпо.
У ворот им поклонился старый слуга, но тоже не сказал ни слова. Хисане иногда хотелось закричать, когда все в поместье вот так молча кланялись ей. Закричать, вцепиться в волосы прислуге, надавать пощечин. Но она только улыбалась им и шла дальше.
По мосту, через кленовую рощу, между старых кривых сосен, снова через речку, в свои покои. Словно под конвоем, Хисана добралась до Северного павильона, неслышно проплыла по галерее. Служанка открыла перед ней седзи. Хисана вошла в спальню, где жила одна с того дня, как старейшины клана узнали о скорой свадьбе.
Служанка тоже вошла и потянулась к банту на спине, но Хисана отшатнулась.
— Я сама, благодарю, — усмехнулась небрежно. Служанка поклонилась. Ее гладкое, фарфоровое лицо ничего не выражало, кроме вежливого безразличия. «Они шепчутся обо мне на кухне и в комнатах прислуги», — пронеслось в голове. Хисана повернулась к служанке спиной и услышала, как стукнула перегородка о деревянную колонну.
Хисана осталась одна. С облегчением она принялась развязывать оби, стаскивать кимоно. В спальне было холодно. Не теплее чем на улице. Хисана быстро разделась, сложила одежду аккуратной стопкой и накинула на плечи юката. Холодок пробежал по позвоночнику, под подол по ягодицам, промежности. Хисана забралась под котацу и накрылась ватным одеялом до плеч. Вытянув ноги к углям, она застонала от удовольствия. Тепло потекло от кончиков пальцев выше, по коленям, по бедрам. Хисана откинулась на валик подушки. Волосы щекотали лоб и щеки, соски напряглись, упираясь в мягкую ткань.
Хисана потрогала их ладонями, поерзала, сильнее сжала ноги. Притупившееся было желание вспыхнуло жарко, так, что Хисана напрягла и приподняла ягодицы, потерла бедра друг о друга. «Это все… не я», — подумала она. Но странное ощущение, что какая-то чужеродная тварь паразитирует в ее теле, не пугало, а даже приносило облегчение. Она заслужила.
Хисана перестала ерзать и закрыла глаза. Лучше всего от возбуждения отвлекали воспоминания. Она любила вызывать в памяти тот день, когда встретила Кайена.
Вот он стоит перед ней, лохматит пятерней волосы.
— Эй, ты, как там тебя, где тут у вас административный корпус? Мне надо передать вашему засранцу-лейтенанту документы.
Хисана улыбается, и ей кажется, что внутри нее зажигается свет.
— Вам налево, лейтенант Шиба, потом вон там свернете, — рассказывает она, а потом снова улыбается, искристо и солнечно. А небо над их головами такое чистое и теплое.
— Меня зовут Хисана.
Кайен смеется. Протягивает руку:
— Ну привет, Хисана. Ты чего такая мелкая? Плохо кормят вас в отряде, что ли?
Хисана пожимает плечами:
— Да нет, все нормально.
Кайен складывает руки на груди:
— Ты смотри, ешь побольше, а то ветром унесет, — и исчезает в шунпо.
Вынырнув из воспоминаний, Хисана поймала себя на том, что жалеет жену Кайена. Наверное, нелегко связать жизнь с тем, в кого влюбляются все женщины.
Она снова поерзала. На мгновение представила, что под одеялом сидит лейтенант Шиба. Раздвигает ее колени, прижимается губами к мокрой промежности, ласкает языком. Хисана опять стиснула бедра, скрестила ноги. Она обещала, что не станет прикасаться к себе, наказала за порочные мысли о Кайене, но возбуждение не отступало. Хисана застонала, зажмурилась, ущипнула себя за чувствительное место на сгибе локтя.
Ей отчаянно захотелось увидеть Кайена прямо сейчас. Она знала, что он совсем недалеко, надо только выйти за ворота поместья и припустить в шунпо. Ей захотелось, чтобы Кайен взял ее, взял прямо там, где она его застанет, даже если вокруг будут другие офицеры.
Хисана засмеялась. Ее смех застыл под деревянным потолком, отдаваясь в ушах неприятным гулом.
«Конечно, мы больше не увидимся», — сказала себе Хисана. Она села, взглянула на стоявший на столе портрет лейтенанта Кучики, потом взяла одну из маленьких черных заколок, которыми подкалывала волосы, когда мылась. Сунув руку под толстое одеяло, она раскрыла зубчики и защемила ими твердый бугорок клитора.
Было не очень больно. Не так больно, как хотела Хисана.
* * *
Она лежала на животе и читала любовный роман, когда услышала легкие шаги по доскам террасы. Потом отодвинулась перегородка. Хисана подняла глаза. Бьякуя стоял над ней, освещенный бумажным фонарем снизу. Хисана облизнула пальцы и перевернула страницу, потом снова взглянула на него.
— Здравствуйте, Кучики-доно.
— Опять ты со мной разговариваешь, будто я посторонний, — с легкой досадой в голосе укорил он. Хисана с легкой усмешкой наблюдала, как Бьякуя опускается рядом. Захлопнув книгу, она перевернулась на спину, подставляя ему лицо.
— Говори мне ты и называй по имени, я же просил, — повторил он уже мягче, Хисана улыбнулась и тут же заметила, как от ее улыбки его обычная холодность исчезает, как теплеют глаза, разглаживаются черты. Бьякуя словно растерял всю решимость, наклоняясь, чтобы коснуться ее губ. Ужасно похожий на отца лицом, глазами он напоминал капитана Кучики. Он никогда не был таким легким, как Кайен.
— Вам же нельзя приходить ко мне до бракосочетания, — прошептала Хисана, когда Бьякуя отстранился, — Кучики-доно. —ей нравилось дразнить его, называя так, и она продолжала, даже зная, как это ему неприятно.
— Хисана, — он покачал головой. Поймав его взгляд, Хисана вдруг поняла, что Бьякуя устал, что работа и борьба с кланом, проблемы со старейшинами выматывают похлеще иной битвы. Она протянула руки, чтобы обнять его, и в тот момент даже не жалела, что сможет видеть Кайена лишь мельком. Пусть остается сладким воспоминанием, неудовлетворенным желанием.
«Все они скоро останутся в прошлом, — голосом Уноханы произнес кто-то внутри. Слова камнем упали в сердце. — Они будут жить, а ты умрешь».
«Ничего, — решила Хисана, расчесывая пальцами волосы Бьякуи, прижимая к груди его голову. — Мне главное еще немного пожить. За все расплатиться».
Высокий белый лоб Бьякуи был холодным, немного влажным, волосы пахли хвоей и лаймом. Бьякуя потерся щекой о ткань юката, обнял Хисану поверх одеяла. Его прикосновения отдались жаром в лоне.
Бьякуя боролся с собой — Хисана читала по его пульсу, по дыханию. Ему вообще нельзя было навещать ее, но он нарушал запрет. Редко, но все же. Бьякуя как правило проигрывал битву, вот и сейчас, не сдержавшись, отодвинул ткань юката и сжал губами сосок.
— Прости, — выдохнул он. — Я сейчас уйду… — но не ушел. Наоборот, потрогал сосок языком, отчего Хисана вздрогнула.
— Кучики-доно, а если вернется служанка? Они и так шепчутся, — напомнила она, но на самом деле ей уже стало все равно. Хисану охватило отчаянное, лихорадочное возбуждение. Пусть он снова возьмет ее, остальное не важно.
Тяжело дыша, Бьякуя торопливо развязал пояс, стряхнул хакама. Затем перебрался под ватное одеяло и прижал Хисану к футону. Теперь его лицо было совсем близко, правильное, тонкое, слишком идеальное.
Она с наслаждением широко развела бедра. Наконец-то. Боль от неполученной разрядки перемешалась с мучительным вожделением. Хисана чувствовала себя самой порочной, самой грязной из всех женщин. Она вообще не понимала, почему Бьякуя хочет ее.
Но он все-таки хотел. Его пальцы скользили между ее ног — он быстро ласкал набухшие губы, клитор. Бьякуя был не очень-то опытным любовником, но очень старательным. И очень красивым.
Хисана застонала, когда он выпрямился, навалился на нее, вошел целиком, легко скользнув между влажных складок. Она выгнулась, и Бьякуя поцеловал ее, придерживая за затылок.
Прикосновение ладони прокатилось по коже теплой волной. Хисана зажмурилась. Мысленно она просила будущего мужа прекратить пытку, быть жестким. Но Бьякуя двигался очень медленно, ласкал языком ее язык, его волосы щекотали шею и грудь. Извиваясь, Хисана стонала ему в рот.
Наконец, видимо, утомившись изображать деликатность, Бьякуя взял ее в полную силу — резко и глубоко.
Хисана вцепилась в него, обхватила бедрами, выводя на одной ноте тихое:
— Ааааа…. — и представляя в себе руку Уноханы в скользкой перчатке. Просто для того, чтобы напомнить, куда ведет удовольствие. Чтобы в самую мучительную секунду, когда финал неизбежен, немного задержаться у черты, причинить себе боль. За все.
Бьякуя застонал через стиснутые зубы. Хисана поняла по этому тихому стону, что он сейчас кончит. Она прижалась к нему сильнее, упираясь коленями в столешницу котацу, положила влажные ладони на его ягодицы, стесняясь стиснуть, поцарапать ногтями. Она молила его потерпеть еще секунду, но в самый последний момент, когда вся кровь, казалось, хлынула в ее гениталии, когда порыв кончить стал нестерпимым, она снова увидела Унохану и услышала: «Давайте попробуем убрать его».
Хисана закричала. Бьякуя еще несколько раз толкнулся в нее и затих, и она затихла под ним, изнывая на грани оргазма. Его член никогда не опадал сразу, и она несмело двинула бедрами, вызывая сладостные спазмы внизу живота.
Она не могла сказать ему, что не успела совсем чуть-чуть, и надеялась, что он примет это движение за ласку. Бьякуя провел губами по ее щеке.
От его губ пахло водой для полоскания. Хисана любила этот запах. Наслаждаясь привкусом его дыхания, снова тихонько потерлась о лобок Бьякуи, прикусила губу, не давая себе стонать. Тут Бьякуя отстранился и сел.
— Я приду на следующей неделе, — сказал, рассматривая ее. Лицо, шею, маленькую грудь и дальше — одеяло. Хисана скинула его, открывая слегка вздувшийся живот, лобок, покрытый темными волосками, красные половые губы, видные между узкими бедрами.
Хисане хотелось закричать: «Я умираю! Не уходи», — но она только улыбнулась и потянула Бьякую за полу измятого косоде.
Он сразу понял. Или Хисане показалось, что понял. Лег рядом и после недолгих ласк снова овладел ей. И теперь она еще долго билась в судорогах оргазма, мучительного и длинного, как агония.
Когда все закончилось, Бьякуя собрался очень быстро. Уходя, он спросил, не нужно ли ей еще одеяло, погладил по голове и поцеловал. Хисане стало его ужасно жаль.
«Было бы благородно отказать ему, когда он делал предложение», — сказал в голове холодный голос. Но Хисана не была благородной. Не была она и милосердной.
Тяжелое одеяло придавливало к футону, от спрятанных в стенках котацу углей потели ноги. Хисана не спала, все смотрела и смотрела на журавлей, выписанных на седзи. Она понимала: настало время подумать кое о ком еще.
Сон пришел сразу после того, как ноющая боль в животе немного притупилась, и Хисане приснился младенец.
Она становится им, просыпается мокрая, в замерзших за ночь пеленках, и начинает кричать, но никто не подходит. Ужас сотрясает ее тело. Отчаяние от собственной беспомощности.
Хисана проснулась в слезах.
* * *
Окна в смотровом кабинете были закрашены белой краской. Кресло разложено. Унохана ввела местный наркоз уколом в позвоночник и теперь ждала, когда нижняя часть тела Хисаны утратит чувствительность. Хисана тоже ждала.
От скуки она рассматривала инструменты, разложенные на столике рядом с подколенниками. Щипцы, петля на металлической палке, скальпель с длинной рукоятью, стерильные тампоны. Инструменты поблескивали в свете направленной на них лампы. Ее тепло достигало бедер Хисаны, гениталий, раскрытых, готовых к процедуре, вымытых, гладко выбритых.
Хисана смотрела на петлю и представляла, как в ней окажутся куски того, что сидит в ее матке. На что оно будет похоже? На ребенка? На Пустого?
Хисану охватило странное любопытство. Ей стало даже немного весело. Сейчас начнется операция, и возможно, капитану Унохане удастся продлить Хисане жизнь. Ликование распирало грудь. Пара лет лишними не будут, они дадут возможность искать дальше.
Капитан Унохана вернулась к креслу, руки — в прозрачных перчатках. Хисана откинулась на мягкую спинку и закрыла глаза. Она ждала прикосновения стали с волнением, но ничего не происходило. Наконец, она решилась открыть глаза и, приподняв голову, посмотрела вниз, на свой живот и промежность. Видны были лобок и кровавые разводы на бедрах, да еще голова Уноханы, склонившейся между ее коленей.
Хисана перевела взгляд на лоток, стоявший в противоположной стороне от инструментов. В лотке лежала нога, маленькая перекрученная нога, не человеческая. Хисану затошнило, но она продолжала смотреть, как Унохана вытаскивает паразита по частям и бросает ошметки в металлический лоток. Затем, когда руки, обе ноги и еще какие-то органы уже плавали в крови, наполнившей лоток, Унохана бросила скальпель и петлю в свободный судок и сняла перчатки.
— На сегодня все. Завтра вам снова придется прийти, — Хисана кивнула, посмотрела на капитана из-под челки и вдруг подумала: «Что-то не так». Просто и ясно. Внезапное неконтролируемое отчаяние захлестнуло ее. Как будто внутри открылась гарганта и зияет чернотой. «Я не выйду замуж, не найду Рукию. Никогда».
Она сползла с кресла, зажав между ног сложенную в несколько раз плотную пеленку, надела длинные панталоны, которые всегда носила под кимоно. От страха заложило уши, дрожали руки, от лопаток к копчику стекали волны холодного озноба. Первый ужас уступил место ноющей боли под ребрами.
Хисана скорее накинула кимоно, чтобы хоть немного унять дрожь, туго повязала пояс.
Ей даже не верилось, что на улице сейчас может быть так ослепительно прекрасно. Нежаркий, нежный осенний день, ветреный и искристый. Повсюду лежали кроваво-красные кленовые листья, летели с неба, кружились, сверкали в солнечном свете. Хисана шла короткими шажками, слушая позади дыхание служанки, и казалась себе самой тенью. Мир вокруг отторгал ее.
— Хисана, привет!
Она замерла, вскинула голову. Перед ней, в солнечном сиянии, стоял Кайен. Синие глаза как обычно весело щурились, волосы стояли дыбом.
— Пока ты еще не стала знатной дамой, с тобой можно поговорить по-простому, — улыбнулся он. — Ну как тебе живется в поместье Кучики? Не мрачновато?
Хисана заморгала, улыбаясь в ответ, невольно, словно повинуясь его волшебству. Но между ними была невидимая окружающим преграда, через которую до нее больше не доходили лучи его тепла. Она почувствовала, как что-то щекочет бедро, и тут же сообразила — это медленно ползет капля крови. Словно вместе с кровью Хисана исторгала из себя страсть к Кайену.
— Ты какая-то грустная, — он нахмурился. Хисана помотала головой. На мгновенье ей захотелось закричать: «Забери меня отсюда! Я умираю! Спаси меня!» Но тут Кайен пожал плечами и проговорил: «Ладно, завтра увидимся». Момент был упущен. Хисана смотрела вслед Кайену, улыбаясь прощальной улыбкой, как будто погружалась на дно, а он оставался на поверхности. Они уже никогда не поговорят.
— Хисана-сама, мы можем идти? — спросила служанка.
Хисана резко развернулась и направилась по обычному пути, в сторону поместья, не удостоив ее ответом.
Оставшись одна в комнате, она задрала подол кимоно, поправила тряпку, потом собрала пальцем кровяную дорожку и сунула его в рот. Ей нравился привкус металла.
Несмотря на боль внизу живота, Хисана не легла в постель. Слабость все еще не проходила, но ужас отступил, и ей хотелось пройтись. Она вышла из комнаты и направилась по галерее к Западным покоям, туда, где у террасы звенела река, клены роняли в воду алые листья, карпы блестели золотыми спинами.
Что сейчас делает Бьякуя? Хисана представила его сидящим с кистью над какими-нибудь документами. Она часто представляла его именно так — погруженным в работу. Ей очень хотелось сейчас увидеть его и убедиться, что он дома. Не потому, что это скрасило бы ее одиночество. Но мысль, что он где-то поблизости, успокаивала.
Сунув озябшие пальцы в рукава кимоно, Хисана прошла до покоев Бьякуи и остановилась.
Он не читал документы, не писал отчеты, а отрабатывал удары, стоя к ней спиной, внизу, на усыпанном галькой пятачке перед террасой. Его волосы были собраны в хвост, рукава косоде подвязаны. Переступая, Бьякуя с резким выдохом опускал боккен.
Хисана попятилась и шмыгнула за опору. Сердце глухо застучало под лопаткой от страха. Если он обернется, то точно заметит ее. А если заметит, то подойдет и обнимет, а потом она не сможет объяснить, почему нельзя касаться ее там. Придется врать. Так быстро придумать добротную ложь она не могла, а жалко лепетать, что у нее болит голова, не хотела.
Но смотреть на Бьякую издали было огромным наслаждением.
Тот снова и снова опускал боккен, а потом вдруг перебросил его в левую руку, а правой провел по бедру — Хисана теперь видела только его локоть. Она быстро отступила за полузадвинутую перегородку соседнего зала и теперь смотрела из-за седзи, как Бьякуя поглаживал себя через хакама.
Хисана прижала ладони к щекам. Она всегда хотела обнаружить в Бьякуе что-нибудь темное, червоточину, чтобы стать немного ближе к нему. И сейчас вдруг увидела. Он ласкал себя беззастенчиво, посреди тренировочной площадки, все еще сжимая в свободной руке деревянный меч. Хисана зажала рот рукой. Боль в животе после операции притупилась, теперь между ног ныло от возбуждения. Она стиснула кисть между бедер и продолжала смотреть.
Бьякуя двигал рукой все быстрее — острый локоть ходил, как поршень паровой машины. Темные волосы блестели под солнцем от пота, ягодицы подтянулись. Скорее всего, он думал о Хисане.
Едва стоя на ногах, она пришла в то ненавистное состояние, когда тело жило своей жизнью, совершенно покорное току крови, мягкое, мокрое, вялое и вместе с тем напряженное до предела. Она ненавидела и любила это чувство как самый драгоценный свой порок. Такая жалкая, похотливая Хисана.
А еще она боялась выдать себя, боялась выйти, приласкать его, боялась сделать хоть что-нибудь решительное, честное.
Именно в этот момент, наблюдая из укрытия за Бьякуей, Хисана поняла, что никогда не расскажет ему ничего. Пока жива.
Бьякуя последний раз двинул рукой. Хисана услышала тихий стон, такой привычный.
Затем Бьякуя расправил плечи, и, стянув ленточку с волос, пошел к террасе. Хисана не стала дожидаться, когда он скроется из виду. Хотя голова все еще кружилась, а в ушах шумело, она заставила себя шевелиться, бросилась через зал к перегородкам, отодвинула одну и оказалась в коридоре. В поместье стояла тишина. Хисана огляделась. Она никогда не была в этой части Западных покоев. Всегда перемещалась только по галерее. Выходила только в ванну в сопровождении служанки и по нужде.
Хисана понятия не имела, куда идти, но оставаться на месте было нельзя, Бьякуя сейчас пойдет мыться и заметит ее. Она перевела дух и поспешила по коридору налево. Почему-то ей больше понравились рисунки на перегородках именно в том направлении. Она почти бежала и в конце концов оказалась в тупике. Коридор закончился плотно сдвинутыми бумажными экранами. Невозможно было понять, что за ними — зал или терраса. Хисана прислушалась. Возбуждение все еще гуляло в теле, между ног было мокро от крови и смазки, соски торчали так, что она пыталась прикрыть их складками домашнего кимоно. Все это мешало сосредоточиться на звуках из-за перегородок. Что за мерзкая особенность — доходить почти до оргазма от каких-то глупостей, а потом застывать в таком состоянии, не в силах отвлечься.
«Это оно в тебе», — напомнил голосок в голове. Хисана поежилась — словно ледышка скользнула по загривку и между лопаток. «Хочу ничего не чувствовать», — ответила голосу Хисана и отодвинула экран.
Конечно, с ней не могло случиться ничего хуже. Она сделала шаг, прежде чем поняла, что оказалась в комнате служанок. Пять женщин разного возраста занимались своими делами, но когда она появилась на пороге, повернули головы в ее сторону.
Как по команде их холеные губы растянулись в вежливых улыбках, все, как одна, поклонились. Но Хисана словно читала их мысли: «Ты — беспородная бродяжка. Ты — даже не такая как мы. Низшая, грязная, безродная. Ты — сучка, лживая, мерзкая, обманом завлекла молодого хозяина».
Хисана ухмыльнулась, выпрямила спину и медленно задвинула перегородку. Ее это не смутит. Нет, у нее есть цель, она плевать хотела на взгляды. Многозначительные, тонкие, изощренно ироничные. На шепотки за спиной. Хисана медленно пошла в обратном направлении.
Оказавшись наконец в своей комнате, она вытерла холодную испарину со лба, а потом со всей силы ударила ногой по столику. На татами свалились тушечница, кисти, портрет Бьякуи, черные заколки.
Хисана с удовлетворением оглядела беспорядок, затем высунулась в коридор и кликнула служанку, чтобы проводила ее в ванную.
Служанка явилась почти тотчас. Но не сразу. С оскорбительным, крошечным опозданием. Хисана ничего не сказала ей, только улыбнулась преувеличенно нежно и первой направилась в сторону ванной комнаты.
У бочки, сейчас пустой, она быстро разделась. В непрогретом помещении стоял холод, руки и ноги покрылись гусиной кожей.
Хисана швырнула на выложенную разноцветными камешками скамью окровавленную тряпку и велела принести чистую. Служанка кивнула. Хисана повернулась к ней, не стесняясь скользящих по бедрам кровавых капель.
— Оставь меня, вернешься через час, — попросила так мягко и вежливо, что девица покраснела и, поклонившись, выбежала, прихватив грязную одежду.
Хисана вздохнула, окинула быстрым взглядом ванную — большую комнату с глубокой бочкой посередине, с небольшим душем, скамеечками и скамьями.
Хисане нельзя было париться, и она встала под быстрые колючие струи душа. Она хотела смыть с себя все, что пережила сегодня, вода падала сверху, ласкала груди, живот, бедра. Хисана зажмурилась.
Ей вспомнился тот день, когда они с Бьякуей первый раз переспали.
Это было стыдно, забавно и приятно. Они часто встречались, целовались, но целомудренно, словно дети. Держались за руки. А в тот день Бьякуя подарил ей цветок и пригласил в пустующую комнату лейтенанта. Хисана готова была спорить, что он не собирался ничего такого с ней делать. Просто хотел побыть наедине.
Но как-то так случилось, что, целуясь, они легли на татами, Хисана как будто случайно коснулась его члена через ткань. Горячего, твердого. Бьякуя не отстранился. Он сначала мягко стискивал ее груди, не отодвигая ворот косоде. А она словно не специально сжимала бедрами его бедро.
Потом его пальцы, горячие, тонкие, очутились под хакама и под бельем. Он замер, как будто спрашивал, позволит ли она, а Хисана застонала. Благородно было бы еще тогда остановиться, не разрешить, прекратить все. Это было бы милосердно. Но Хисане казалось, что она поступает очень хитро. А еще ей просто хотелось переспать с ним. Она изнывала от одиночества, от бесплотных заигрываний Кайена. Бьякуя же увлекся ей, и она ясно видела, что он пропал. И все глубже и глубже увязает в ее печальных глазах и мягких усмешках. Видела, как он смотрит на нее, как целует, сдерживая себя из благородства, но не имея опыта остановиться.
Бедный лейтенант Кучики совсем не разбирался в людях, не то что Кайен.
«Он бы никогда не бросил свою сестру», — засмеялся ледяной голосок. Хисана согласилась. Никогда. Он нашел бы еду, кров, воду. Он сделал бы все, умер бы сам, но не бросил. А она бросила.
Вода все лилась, воспоминания истаяли как вчерашний туман, исчезли, как исчезает роса в полдень. Хисана закрыла глаза, подставила живот плотным струям, развела бедра. Сладкая пытка той давно прошедшей ночи слилась в одно с сиюминутным сладостным содроганием. Хисана сама не замечала, что покачивается, ловя водяные потоки распаленной плотью, не касаясь себя, но позволяя воде делать всю работу.
Еще немного. Хисана протяжно застонала, ее накрыло одним долгим сладким спазмом, потом вторым. Внутри мышцы дергались и сокращались. Хисана не сдержала еще одной своей клятвы и сунула пальцы в сжимавшееся влагалище. Вторая волна тут же прокатилась по телу.
Хисана быстро задвигала рукой глубоко внутри, пока там в самой дальней точке все еще содрогалось и пульсировало, потом вытащила окровавленные пальцы и начала быстро тереть клитор, самую верхушку. Она не остановилась, когда ей нестерпимо захотелось пописать. Это ощущение быстро прошло, сменившись новым приступом наслаждения, и на пальцы вылилось немного густой, перемешанной с кровью жидкости. Поднеся руку к глазам, Хисана удивленно посмотрела на окровавленные пальцы, а затем подставила ее под струи воды.
Все мысли сейчас уплыли далеко-далеко. Не думая совершенно ни о чем, Хисана деловито мылась.
* * *
Унохана бросила перчатки в лоток. Резче чем обычно. Хисана пыталась рассмотреть, какие еще части паразита извлекла капитан, но не могла ничего разобрать в кровавой каше.
Унохана стояла к ней спиной, не разрешала слезть, ничего не объясняла. Хисана хотела уже спросить, когда приходить в следующий раз и можно ли спустить ноги, как капитан Унохана вдруг заговорила.
— Лечение не принесло результатов. Ни простое механическое воздействие, ни лечебное кидо не способны уничтожить то, что паразитирует на вашем теле…
Хисана задержала дыхание.
— Я вынуждена рассказать об этом лейтенанту Кучики.
Унохана обернулась. Пораженная Хисана увидела, что ее лицо остается безмятежным.
— Вы не проживете больше пяти лет.
Хисана замерла. Все тело сковало льдом: стопы, руки, грудь. Соски напряглись, ягодицы сжались.
Унохана ждала. Хисана не знала чего. Но в следующую секунду спрыгнула с кресла с удивительной скоростью, чуть не поскользнулась на вычищенных до блеска плитках и кинулась к ней, ухватила капитана за рукав хаори.
— Прошу вас, не говорите ему.
— Я должна, — мягко ответила Унохана, но руки не убрала.
— Нет, нет, вы ничего ему не скажете, — лепетала Хисана. Слова сыпались с губ сами собой. — Я должна стать его женой, тогда я смогу искать мою сестричку, Рукию. Я бросила ее совсем маленькой, теперь должна вернуть, должна дать ей все-все. Представьте, что я могу простым офицером! А так у меня будет вся власть семьи Кучики!
— Ты попросишь Бьякую о помощи?
— Нет! — Хисана замотала головой. — Он не такой, он бы никогда не поступил так, как я.
— Он тебя не осудит.
— Это еще хуже! — Хисана задохнулась, подавилась слюной, но внезапная мысль придала ей сил. Откашлявшись, она снова начала говорить, но теперь не лепетала — слова лились спокойно и ясно:
— Если вы ему скажете, он все равно не бросит меня. Он будет страдать каждый день из тех пяти лет, что мне отмерены. Может, он даже на мне женится вопреки запрету. И будет ждать моей смерти. Каждый день. Вы этого хотите? Будьте же милосердны, капитан Унохана.
— Ты сломаешь ему жизнь, — проговорила та. Хисана посмотрела ей в глаза — безмерная пучина жалости.
— Нет, я сделаю его счастливым. Пусть всего на пять лет. А еще я найду Рукию, — голос Хисаны дрожал от ненависти к этой невозмутимой, непреклонно честной и чистой женщине.
Унохана накрыла ее руку своей:
— Когда ты умрешь, ему расскажут, что ты носила ребенка. Никто кроме меня не сумеет установить, что это — след Пустого. Он будет считать, что хоронит жену и нерожденного младенца.
— Это ничего. Зато он не начнет страдать сейчас, — Хисана разжала пальцы и отдернула руку. — Дайте нам шанс. Вдруг за пять лет что-нибудь изменится…
Унохана снова помолчала, потом кивнула:
— Хорошо.
Давившая на сердце тяжесть мигом исчезла, и даже боль в животе не омрачала радости. Хисана счастливо рассмеялась. Теперь все получится так, как надо: она найдет Рукию, оставит ее с Бьякуей, а сама умрет. Все будет хорошо.
@темы: творчество, R - NC-17, макси, Кучики Бьякуя, гет, ФБ: Блич, Кучики Хисана, Bleach